Андре Дотель - Остров железных птиц
- Что касается веры, - заметил крестьянин, - то я думаю, не такое уж это сложное дело. Но вера все же нужна.
- А что такое вера? - спросила одна из женщин.
Никто не ответил. Мужчины наполняли свои стаканы.
- Вера - это труд, - ответил Сатюрнэн, - труд и торговля, и все кончается вечностью. Знаете ли вы, что значит вечность?
- Вот, - шепнул Назэр на ухо Жюльену, - вот она, ваша цивилизация.
- Нет! - возразил Жюльен.
- Конечно, это только карикатура, я согласен, - продолжал Назэр. - Но ваша цивилизация - это пустословие и пьянство. Вы окутываете свою деятельность мистическим туманом. Нет ни мистики, ни дел. Нет ничего, кроме незыблемого, раз и навсегда установленного порядка.
- Нет, - повторил Жюльен. - Уйдемте отсюда!
Он поднялся и направился к двери. Назэр последовал за ним. Жюльена охватило отчаяние. Так, значит, здесь сохранили древний декорум и позволили существовать этим обломкам кораблекрушения только для того, чтобы посмеяться над миром. Но ведь в нашем мире, как он порой ни грустен, есть и кое-что другое. Например, птицы, цветы. И Жюльен прошептал:
- Птицы, цветы...
- Ну и что? - сказал Назэр. - Какое нам дело до всех ваших увеселений и чувствований?
Жюльен посмотрел на заброшенную церковь. Назэр втолкнул его в машину. Через несколько минут они снова были в городе.
"Нет!" - повторял Жюльен.
Однако, пока они с Назэром добирались до ресторана, он почувствовал, как его обволакивают тишина и покой городских улиц и лестниц. Он облокотился о балюстраду. Назэр молча стоял рядом. Небо над ними было густо-голубым. По улицам фланировали мужчины и женщины в красивых разноцветных одеждах. Жюльену нравились эти просторные, искусно освещенные постройки с их правильными пропорциями. Почему бы ему не поддаться очарованию этого чужого мира? Бермон! Сестра замужем за жестянщиком, который вечно с ней бранится. Отец со своими причудами. Зимняя грязь. Весна, которая опьяняет и оглупляет вас. Девушки-лгуньи. А здесь всему придается значение, взвешивается каждое слово. Лучше уж гнев железных птиц, даже боязнь малейшего отклонения от нормы, чем прежний беспорядок и неустроенность. Обо всем этом не уставал ему твердить Назэр.
- Я не говорю, что вы не правы, - возражал Жюльен. - Мне тоже нравится все, что вы осуществили, только я не хочу забывать Бермон, тревоги и радости прежней жизни! Но какие у меня там были радости, теперь я и сам не знаю.
- Вот видите, - говорил Назэр.
В ресторане они застали Элуа. В глазах молодого человека была безмятежная пустота, столь характерная для жителей острова, навсегда затерянного во времени.
"Нет!" - повторил Жюльен.
Прошли еще дни, недели.
По-видимому, приближался сезон дождей. Однако ничего не менялось. Жюльен Грэнби все больше забывал свой Бермон. В его краю время проходило так же бесплодно, хотя там он был не таким беззаботным и отрешенным, как здесь. Но к чему было стремиться? Когда Жюльен останавливался на лестнице, он, так же как и другие, вглядывался в какую-нибудь точку на лестничных переходах. Ему казалось, что вот-вот в лучах света возникнет бог, но бог никогда не появлялся.
Иногда юноши и девушки вполголоса начинали петь. Это была тоскливая песня, которая сразу обрывалась. Однажды Жюльен встретил Ирэн. Девушка остановилась в нескольких шагах от него под большим панно, отбрасывающим четкую четырехугольную тень. Ирэн долго смотрела на Жюльена. Однако, когда он приблизился, чтобы с ней заговорить, мгновенно убежала. Черные волосы волнами ложились на ее плечи. Он не мог ее забыть.
Нельзя забывать! Работая, он твердил эти слова. Чего ты не должен забывать? Что на свете есть и другое. Прошла еще неделя, и он снова все забыл. Наконец в один прекрасный день - он так и не мог понять, как это случилось, - когда он работал с товарищами в цеху, ему вспомнилась одна старая история, которую он слышал от брата. Жюльен не удержался и рассказал ее соседу.
История была очень простая. Давным-давно на одном из заводов в предместье Парижа была двойная железная лестница, которая вела в машинный зал. Те, кто шел на работу, поднимались влево от центрального входа, а окончившие работу спускались с другой стороны. Некоторые из них виделись только на ходу, так как принадлежали к разным бригадам. И вот ежедневно, в полдень, на лестнице сталкивались молодой человек и девушка. Встреча происходила с удивительной точностью. Быть может, они украдкой поглядывали друг на друга. Однако об этом никто не знал. Девушка жила в Левалуа, юноша был из Иври. Другой возможности для встреч у них не было.
Жюльен выложил начало этой истории тоном человека, которому предстоит многое рассказать. Однако он заметил, что его соседи, даже самый ближайший, проявили полное безразличие.
"К чему все это? - подумал Жюльен. - Ведь они меня даже не слушают".
Он решил больше не рассказывать и углубился в работу, состоящую в том, чтобы наладить тонкую часовую ось, предназначенную неизвестно для чего. К полудню эта история начисто вылетела у него из головы, а в ресторане он уже рассказывал о новом выпуске научного бюллетеня, посвященного подводному рельефу. Однако его соседи, в особенности Элуа и Назэр, тайком поглядывали на него, но не сказали ни слова. "Какая муха их укусила?"-подумал Жюльен, и ему тут же пришло на ум, что в этих краях нет ни одной мухи и других насекомых не больше, чем настоящих птиц. Жюльен поделился этим соображением с окружающими. У соседей округлились глаза; в них вспыхнул живой огонек и тут же погас. Все упорно молчали. Что это на них нашло? При общении с жителями острова Жюльен всегда восхищался их удивительно ровным настроением, царившим повсюду, как солнце и ветер. Столь необычная сдержанность соседей привела его в замешательство. Тщетно искал он слова, которые могли бы их расшевелить, но они по-прежнему сиделр с отсутствующим видом.
В конце дня, когда Жюльен, как обычно, отправился на прогулку, его ожидал другой сюрприз. После случая с двумя роботами - господином Зет и вторым, которые повредили свои механизмы и, по-видимому, вышли из строя, к нему больше никого не приставляли. Жюльен бродил повсюду, наслаждаясь, одиночеством. Он отправлялся на пляж, возвращался оттуда, когда хотел, не заботясь о том, чтобы всегда быть начеку. Большую ч-асть времени он проводил, бродя вдоль балюстрад, и уже не пытался проникнуть в тайну этих мест. Скандал из-за камешков, которые он бросал в море, так сильно на него подействовал, что он понял раз и навсегда: нужно беспрекословно подчиняться законам этой страны, не подвергая их никакому обсуждению. Своим благонравным поведением Жюльен снова снискал расположение. В высших сферах пришли к заключению, что он ничем не отличается от других граждан. И потому Жюльен немало удивился, когда заметил, что люди оборачиваются ему вслед, собираются группами и говорят, по-видимому, о нем. Он спустился по лестнице, вышел на другую террасу, но его сопровождало перешептывание и преследовали любопытные взгляды. Наконец он осмелился подойти к трем оживленно беседовавшим мужчинам.
