Майкл Муркок - Се - человек
- По большей части, да. Но есть объяснение... - он замолчал, не сумев придумать перевод слову "рациональное". - Я - обычный человек, как и ты. У меня нет власти делать чудеса! Я только человек!
Иоанн злобно нахмурился.
- Значит, ты отказываешь нам в помощи?
- Я благодарен тебе и ессеям. Вы спасли мою жизнь. Если я могу отплатить чем-нибудь...
Иоанн решительно кивнул головой.
- Ты можешь отплатить, Эммануил.
- Как?
- Стать великим магом, который мне нужен. Позволь мне предъявить тебя тем, кто стал нетерпелив и сомневается в воле Адоная. Позволь мне рассказать, как ты появился здесь. Затем ты должен сказать, что все происходит по воле Адоная, и что они должны быть готовы исполнить ее.
Иоанн пристально посмотрел на Глогера.
- Согласен, Эммануил?
- Иоанн, нет ли способа, которым я мог бы помочь тебе, не обманывая ни тебя, ни себя, ни этих людей?..
Иоанн задумчиво посмотрел на него.
- Возможно, ты не осознаешь своего предназначения... - сказал он. Почему бы и нет? В самом деле, если бы ты стал что-то требовать, я еще сильнее подозревал бы тебя. Эммануил, ты можешь поверить мне на слово, ты - тот, о котором говорило пророчество.
Глогер почувствовал себя побежденным. Как он мог спорить с верой? Может, он действительно тот человек, которого они ждали? Предположим, был некто, одаренный даром предвидения... О, это чепуха! Хотя, что он мог теперь сделать?
- Иоанн, тебе очень нужно знамение... Но, предположим, появится настоящий волшебник...
- Он уже появился. Это ты. Я молился, и я знаю.
Как же объяснить Иоанну, что только отчаянная необходимость в помощи убедила его? Глогер вздохнул.
- Эммануил, ты поможешь народу Иудеи?
Глогера передернуло.
- Дай подумать, Иоанн. Мне нужен отдых. Приходи утром, и тогда я отвечу тебе.
С некоторым удивлением он понял, что роли их поменялись. Теперь, вместо того, чтобы стараться сохранить расположение Крестителя, Глогер повернул дело так, что Креститель стремился завоевать его расположение.
Когда Глогер вернулся к себе в пещеру, то не смог сдержать широкую улыбку. Как, оказывается, просто получить власть. Но как использовать эту власть? Действительно ли у него есть предназначение? Сможет ли он изменить историю и стать ответственным за помощь евреям в изгнании римлян?
6
- Быть евреем - значит быть бессмертным, - говорил ему Фридмен через несколько дней после того, как Ева вернулась к своим родителям. - Быть евреем - значит иметь предназначение, даже если это предназначение просто выжить...
Фридмен был высоким массивным человеком с бледным полным лицом, циничным взглядом и почти совершенно лысый. Он любил плотные костюмы из зеленого твида. К Карлу Фридмен относился исключительно великодушно и, казалось, почти ничего не ожидал в ответ - разве только иногда составить аудиторию.
- Быть евреем - значит быть мучеником. Выпей еще наливки. - Он пересек кабинет и налил для Карла еще в большой стакан. - Вот где ты ошибался в ней, мой мальчик. Ты не смог выдержать успеха.
- Не думаю, что это правда, Джерард. Я хотел, чтобы она принимала меня таким, какой я есть...
- Ты хотел, чтобы она принимала тебя таким, каким ты видел себя, а не таким, каким видела она. Кто прав в этом случае? Ты видишь себя мучеником, не так ли? Какая жалость! Такая хорошенькая девушка! Ты мог бы передать ее мне вместо того, чтобы напрочь отпугнуть.
- О, не надо, Джерард. Я любил ее!
- Себя ты любил больше.
- А кто нет?
- Многие люди не любят себя совсем. Ты любишь себя, и это твое достоинство.
- Ты делаешь из меня Нарцисса.
- Ты не такой красивый, не обманывайся.
- В любом случае не думаю, что это как-то связано с тем, что я еврей. Ты и твое поколение всегда придают большое значение национальности. Вы как бы требуете компенсацию за то, что происходило при Гитлере.
- Возможно.
- Как бы там ни было, я не настоящий еврей. Меня не воспитывали в еврейской вере.
- С твоей-то матерью, и ты не был воспитан, как еврей?! Может быть, ты не ходил в синагогу, сынок, но ты многое получил другими путями...
- О, Джерард, ты не ответил мне, уводишь в сторону. Я все время думаю, как вернуть ее назад.
- Забудь о ней. Найди себе хорошенькую еврейскую девушку. Я советую тебе. Она поймет. Когда все сказано и сделано, Карл, эти нордические типы не годятся для того, что ты хочешь...
- Боже! Я не знал, что ты расист!
- Я только реалист...
- Я уже это слышал.
- Хорошо, если ты хочешь неприятностей...
- Может быть, хочу.
Отец...
Наполненные болью глаза.
Отец...
Двигающиеся без слов губы.
Тяжелый деревянный крест, барахтающийся в болоте, а с холма наблюдает изящный серебряный крест.
Черт... НЕТ!
Не должен спрашивать...
Только хотел... НЕТ!
ПОМОГИ МНЕ!
Нет.
- В официальной религии нет ничего хорошего, - говорил ему в пивной Джонни, недоучившийся приятель Джерарда. - Она просто не соответствует времени. Ты должен найти ответ в себе. Медитация!
У Джонни было худое, вечно обеспокоенное лицо. По словам Джерарда он учился на третьем курсе, и очень плохо.
- От религии ты берешь только утешение, отвергая ответственность, сказал Фридмен, сидящий у стойки бара как раз позади Джонни.
Карл засмеялся.
Джонни повернулся к Джерарду.
- Это типично, не так ли? Ты не знаешь, о чем говоришь. Ответственность? Я не пацифист, готовый умереть за свои убеждения. Это больше, чем сделал бы ты.
- У меня нет никаких убеждений...
- Точно!
Карл снова засмеялся.
- Я буду пассивно сопротивляться любому человеку в этой пивной!
- О, заткнись! Я нашел то, что не найдет ни один из вас.
- Это, кажется, пошло тебе на пользу, - грубо сказал Карл, сразу же пожалел об этом и положил руку на плечо Джонни, но юноша скинул ее и ушел из бара.
Карл очень расстроился.
- Не тревожься о Джонни, - сказал Джерард. - Он всегда попадается на чью-либо удочку.
- Я не об этом. Он прав. Он имеет что-то, во что верит. Я не могу найти ничего.
- Так спокойнее.
- Я не знаю, как ты можешь говорить о спокойствии при твоем мрачном интересе к ведьмам и тому подобному.
- У каждого свои проблемы, - сказал Джерард. - Выпей еще.
Карл нахмурился.
- Я напал на Джонни только потому, что он смутил меня, выставив на посмешище.
- У каждого свои проблемы. Выпей еще.
- Хорошо.
Я пойман. Тону. Не могу быть самим собой. Сделан тем, что хотели другие. Неужели это судьба каждого человека? Не были ли великие индивидуалисты созданиями своих друзей, которые хотели иметь великих индивидуалистов в качестве друзей?
Великие индивидуалисты должны быть одиноки, чтобы люди считали их неуязвимыми. Под конец их уже не воспринимают людьми. Обращаются как с символом вещи, которой уже не существует. Они должны быть одинокими.
