Роберт Силверберг - Ночные крылья
Через силу, словно у меня вдруг закостенели суставы, я подошел к другой стороне глобуса. Эвлюэлла встала рядом, а Гормон отошел в сторону, словно ему было ни капельки не интересно. Я показал на изрезанные островки, поднимавшиеся двумя длинными лентами из Земного Океана: остатки исчезнувших континентов.
– Здесь, – показал я на остров на западе. – Здесь я родился.
– Так далеко! – воскликнула Эвлюэлла.
– И так давно, – сказал я. – В середине Второго Цикла, так иногда мне кажется.
– Нет! Этого не может быть! – Но взглянула она на меня так, словно и вправду мне могло быть несколько тысяч лет.
Я улыбнулся и погладил ее по бархатной щеке.
– Это мне только кажется, – добавил я.
– А когда ты ушел из дому?
– Когда я был вдвое старше тебя, – ответил я. – Дюжину лет я был Наблюдателем в Палеше. Потом Воля повелела мне отправиться за океан, в Эфрик. Я пошел. Жил немного в жарких странах. Отправился дальше, в Эгапт.
Там я встретил одну молоденькую Летательницу. – Повисло молчание. Я долго глядел на острова, бывшие моим домом, и в моем воображении исчез неуклюжий, потрепанный жизнью старик, которым я был сейчас, и я увидел себя молодым и сильным, взбиравшимся на зеленые горы и плывущим в студеном море, проводящим наблюдения на краю белого берега, в который неустанно бьет прибой.
Я вспоминал, а Эвлюэлла тем временем подошла к Гормону и попросила:
– А ты? Покажи нам, откуда ты, Измененный?
Гормон пожал плечами.
– На этом глобусе это место не показано.
– Но это невозможно!
– Разве?
Она прижалась к нему, но он отстранил ее, и мы пошли в боковой выход, оказавшись на улице.
8
Я начал уставать, но Эвлюэлла тянула меня вперед, желая до полудня осмотреть весь город, и мы шли сквозь сплетение улиц, мимо сверкающих особняков Мастеров и Торговцев, мимо вонючих нор Слуг и Разносчиков, переходящих в катакомбы, мимо прибежищ Клоунов и Музыкантов, через квартал Сомнамбул, чьи обитатели умоляли нас войти и купить правду, являвшуюся им в трансе. Эвлюэлла взглянула было на нас, но Гормон отрицательно покачал головой, а я только улыбнулся, и мы прошли мимо. Теперь мы были на краю парка, совсем рядом с городским центром. Здесь прогуливались жители Роума, двигаясь с редкой для жаркого климата энергией, и мы присоединились к этим пехотинцам на марше.
– Погляди! – сказала Эвлюэлла. – Какая яркая!
Она показывала на сияющую арку громадной полусферы, накрывающей какое-то старое здание. Я прищурил глаза и смог увидеть внутри выветрившуюся каменную стену и толпу людей. Гормон сказал:
– Это Уста Правды.
– Что? – спросила Эвлюэлла.
– Идем. Увидишь.
Под полусферу тянулась очередь. Мы встали в ее конец и вскоре подошли ко входу, разглядывая начинающуюся за порогом страну остановившегося времени. Почему это здание и еще несколько рядом были оборудованы специальной защитой, я не знал и спросил Гормона, чьи познания были столь же неимоверно глубокими, как и познания Летописца. Он ответил:
– Потому что это царство определенности, где то, что кто-то говорит, абсолютно совпадает с тем, что есть на самом деле.
– Я не понимаю, – сказала Эвлюэлла.
– В этом месте невозможно солгать, – объяснил Гормон. – Можно ли представить себе памятник старины, более нуждающийся в защите? – Он шагнул в узкий проход, фигура его сделалась размытой, и я поспешил за ним.
Эвлюэлла колебалась. Прошло некоторое время, прежде, чем она решилась войти. Она останавливалась перед каждым порогом, словно ее сносило ветром, который дул вдоль линии, разделяющей большой мир и карманную вселенную, в которой мы стояли.
Здание Уста Правды – находилось за второй линией защиты. Туда тянулась очередь, и важный Указатель контролировал число входящих в святилище. Прошло некоторое время, прежде чем нам было разрешено войти. Мы оказались перед свирепой уродливой головой, изъеденной временем. Ужасные челюсти широко раскрыты. Разверзнутый рот – темное и зловещее отверстие.
Гормон кивнул, окинув эту голову взглядом, словно удовлетворенный тем, что все оказалось таким, как он и думал.
– И что теперь делать? – спросила Эвлюэлла. Гормон сказал:
– Наблюдатель, положи правую руку в Уста Правды. Я нахмурился, но подчинился. – Теперь, – сказал Гормон, – один из нас задаст вопрос. Ты должен ответить. Если ты скажешь неправду, челюсти сомкнутся и откусят тебе руку.
– Нет! – воскликнула Эвлюэлла. Я осторожно взглянул на челюсти, сжимавшие мое запястье. Наблюдатель без руки – человек не у дела. Во времена Второго Цикла можно было заказать себе протез получше собственной руки, но Второй Цикл остался далеко в прошлом, и подобную роскошь теперь уже не найти.
– Но как это делается? – спросил я.
– В пределах этого помещения необычайно сильна Воля, – ответил Гормон. – Она неумолимо отделяет правду от неправды. За углом этой стены спят три Сомнамбулы, посредством которых говорит Воля, и они управляют Устами. Ты боишься Воли, Наблюдатель?
– Я боюсь своего собственного языка.
– Смелее. Перед этой стеной никогда не произносилась ложь. Никто не терял здесь руки!
– Тогда вперед, – сказал я. – Кто будет спрашивать?
– Я, – сказал Гормон. – Ответь мне, Наблюдатель, без уверток, можно ли сказать, что жизнь, проведенная в наблюдении, – жизнь, проведенная с пользой?
Я долго молчал, собираясь с мыслями и глядя на челюсти.
Наконец, я ответил: – Стоять на страже во имя человека – это, наверно, самая благородная задача, которой можно себя посвятить.
– Осторожно! – закричал встревоженный Гормон.
– Я еще не кончил, – сказал я.
– Тогда давай дальше.
– Но посвящать себя поиску врага, который всего лишь плод чьего-то воображения, – глупо. Превозносить того, кто долго и добросовестно ищет недруга, который никогда не придет, – неумно и грешно. Моя жизнь прошла впустую.
Челюсти Уст Правды не дрогнули. Я вытащил руку, посмотрел на ладонь так, словно она только что выросла из моего запястья. И вдруг почувствовал себя постаревшим сразу на несколько циклов. Эвлюэлла – глаза широко раскрыты, ладонь прижата к губам – была потрясена тем, что я сказал. Мои слова, казалось, еще звучали перед ужасным идолом.
– Сказано откровенно, – произнес Гормон, – хотя и без особой жалости к себе. Ты слишком жестко судишь себя, Наблюдатель.
– Я говорил, чтобы спасти руку, – ответил я. – Ты хотел, чтобы я солгал?
Он улыбнулся и повернулся к Эвлюэлле:
– Теперь твоя очередь.
Маленькая Летательница осторожно приблизилась к Устам Правды, и было заметно, что она боится. Ее тонкая рука задрожала, когда она положила ее на холодный камень челюстей. Я с трудом поборол желание броситься и оттащить ее от искаженной в дьявольской гримасе головы.
