Лоис Буджолд - Границы бесконечности. Братья по оружию
— Кейрел, Алекс. — Майлз помахал рукой обоим свидетелям, и они неохотно приблизились к врачу. — Скажите, доктор, это могло произойти случайно? — официальным тоном спросил Майлз.
— Вероятность весьма невелика. Но на место кости возвратили намеренно.
— На это требуется много времени?
— Пара секунд. Смерть наступила мгновенно.
— Для этого нужна большая физическая сила? Крупного мужчины, или…
— О нет, совсем не обязательно. Это легко мог сделать любой взрослый человек.
— Любой, решившийся убить…
Майлза затошнило, когда он представил себе то, что сказал Ди. Маленькая пушистая головка легко уместится под ладонью мужчины. Поворот, чуть слышный хруст… Уж кто-кто, а Майлз прекрасно знал, как ломаются кости.
— Воля к убийству, — отозвался Ди, — это уже не по моей части. — Он помолчал. — Но могу отметить, что внимательного осмотра было бы достаточно для установления причины смерти. Опытный работник системы правопорядка, — он холодно взглянул на Кейрела, — ответственно относящийся к своим обязанностям, не пропустил бы сломанной шеи.
Майлз тоже смотрел на старосту и ждал.
— Заспала! — прошипела Харра. Голос ее так и сочился презрением.
— Милорд, — осторожно начал Кейрел, — я действительно подозревал…
«Какое к черту подозрение! Ты знал».
— Но я считал — и сейчас считаю, — в глазах Кейрела сверкнула решимость отчаяния, — что шум вызовет еще больше горя. Я уже ничем не мог помочь младенцу. Мы в долгу перед живыми…
— И я тоже, староста Кейрел. Например, перед следующим крошечным подданным империи, которому будет грозить опасность со стороны тех, кому положено его защищать. А он, как назло, виноват всего лишь в том, что физически, — тут Майлз резко улыбнулся, — не похож на них. Граф Форкосиган решил, что это не просто уголовное дело. Будет показательный процесс, и он прогремит по всей планете. Шум!.. Вы не представляете, какую кашу заварили…
Кейрел сник, словно уменьшившись ростом.
Затем последовал еще час дополнительных исследований, давших только отрицательные результаты: других переломов нет, легкие младенца чистые, в кишечнике и крови нет токсинов, кроме тех, что появились в результате разложения. Опухолей в мозгу не обнаружено. Дефект, из-за которого погибла девочка, был легко устраним простой косметической операцией, если бы она могла ее получить.
Ди собрал инструменты, и Харра, завернув крошечное тельце в тряпки, снова завязала их сложным, полным особого смысла узлом. Вычистив скальпели, Ди уложил их в чехлы и тщательно вымыл руки и лицо в ручье. Майлзу показалось, что доктор отмывался гораздо дольше, чем требовали соображения гигиены. Помощник старосты снова зарыл ящичек.
Харра сделала на могиле небольшое углубление и сложила в него несколько веточек и обломков коры, прибавив отрезанную ножом прядь своих волос.
Застигнутый врасплох Майлз порылся в карманах.
— При мне нет никакого приношения, которое могло бы гореть, — виновато сказал он.
Женщина широко раскрыла глаза. Ее изумило даже само желание графского сына присоединиться к возжиганию в память покойной.
— Это не важно, милорд.
Маленький огонек вспыхнул на мгновение и погас, как жизнь крошечной Райны.
«Нет, это важно, — думал Майлз. — Мир тебе, маленькая леди. Прости, что мы так грубо потревожили тебя. Я устрою тебе приношение получше, даю слово Форкосигана. И дым от возжигания поднимется так высоко, что его увидят все жители этих гор».
Поручив Кейрелу и Алексу доставить ему Лэма Журика, Майлз повез Харру до ее дома на Толстом Дурачке. Их сопровождал Пим.
Двое чумазых ребятишек, игравших в одном из дворов, побежали за лошадьми, хихикая и делая в сторону Майлза знаки от сглаза. Малыши подзадоривали друг дружку на все более отчаянные шалости, пока мать не заметила их и, выбежав на улицу, не заставила вернуться в дом, бросив через плечо испуганный взгляд. Майлзу это почему-то показалось странно успокаивающим — вот такой встречи он и ожидал. Это лучше, чем напряженно-неестественное спокойствие Кейрела и Алекса. Да, Райне жилось бы здесь нелегко.
Дом Харры располагался у длинного оврага, который, постепенно расширяясь, переходил в лощину. В пестрой тени деревьев жилище казалось удивительно тихим и одиноким.
— Ты уверена, что тебе не стоит пока пожить у матери? — с сомнением спросил Майлз.
Харра покачала головой и соскользнула с коня. Спешившись, Майлз и Пим вошли следом за ней.
Дом был самый обычный: большое крытое крыльцо и одна комната с каменным очагом. Воду, видимо, брали из ручья в овраге. На пороге Пим задержал Майлза и вошел следом за Харрой, держа руку на парализаторе. Если Лэм Журик сбежал, то не прячется ли он где-нибудь здесь? Пим всю дорогу проверял сканером совершенно безобидные заросли кустов.
Дом был пуст. Впрочем, опустел он недавно: в нем не чувствовалось пыльного застоявшегося молчания восьмидневной заброшенности. У мойки — грязная посуда, кровать раскрыта и смята. Кругом валялась мужская одежда. Харра принялась машинально наводить порядок, заявляя дому о своем возвращении, своем существовании, своей важности. Если она и не властна над событиями Своей жизни, по крайней мере она остается хозяйкой этой небольшой комнатки.
Единственным, к чему она не прикасалась, была стоявшая рядом с кроватью колыбелька с крошечными одеяльцами. Харра убежала в Форкосиган-Сюрло через несколько часов после похорон.
Майлз прошелся по комнате, посмотрел в окно.
— Ты покажешь мне, где собирала блестянику?
Женщина повела их по оврагу. Майлз засек время. Пим разрывался между необходимостью озираться и одновременно следить за своим подопечным, чтобы тот не упал и не заработал новые переломы. Раза три увернувшись от попыток Пима подхватить его, Майлз обозлился и с трудом сдерживал желание послать сержанта ко всем чертям. Хотя, конечно, его можно считать лицом заинтересованным: если Майлз сломает себе ногу, то Пиму придется вытаскивать его отсюда на себе.
Заросли блестяники начинались примерно в километре от дома. Майлз сорвал несколько красных ягод и рассеянно их съел; Харра с Пимом почтительно ждали. Вечернее солнце пробивалось сквозь листву, но на дне лощины уже царили серые прохладные сумерки. Побеги блестяники цеплялись за камни и маняще свисали с уступов, словно приглашая рискнуть и вскарабкаться за ними. Майлз устоял перед соблазном: он не слишком любил блестянику.
— Если бы тебя позвали из дома, ты бы отсюда услышала? — спросил Майлз.
— Нет, милорд.
— И как долго ты собирала здесь ягоды?
