О времени, о душе и всяческой суете - Браннер Джон

Замечательно, подумали мы. Он казался вполне заслуживающим доверия и охотно готов был оказать нам услугу. Дети уже давно крепко спали, и мы, ни о чем не беспокоясь, отправились в кино.

Мы припарковали машину и шли к кинотеатру. Сгущались сумерки, заметно похолодало, и мы прибавили шагу, хотя времени до начала вечернего сеанса оставалось еще предостаточно.

Внезапно жена оглянулась и резко остановилась. Шедшие прямо за нами мужчина с мальчиком врезались в нее, и мне пришлось извиняться, а когда они ушли, я поинтересовался, в чем дело.

– Мне показалось, я видела, как за нами идет Мэк, – сказала она. – Странно…

– Очень странно, – согласился я. – Где?

Я огляделся по сторонам, но вокруг было очень много людей, среди которых я увидел несколько человек, похожих на Мэка и одеждой, и телосложением. Я указал на них жене, и она признала, что, скорее всего, ошиблась. Я так и не смог вытянуть из нее ничего, кроме «скорее всего».

Всю дорогу до кинотеатра мы шли медленно и как бы боком, потому что она постоянно оглядывалась. Под конец это начало меня смущать, и вдруг я как будто бы понял, почему она так себя ведет.

– Тебе на самом деле не хочется туда идти, да? – спросил я.

– О чем ты? – обиделась она. – Я всю неделю с нетерпением этого ждала.

– Быть не может, – возразил я. – Подсознание над тобой подшучивает, заставляет видеть Мэка, давая тебе предлог вернуться домой, вместо того чтобы смотреть кино. Если ты здесь только потому, что подружки, с которыми ты сплетничаешь за чашкой кофе, уговорили тебя пойти, а на самом деле ты сомневаешься, что тебе понравится, давай не пойдем.

По ее лицу я понял, что прав как минимум наполовину. Но она покачала головой.

– Не говори глупостей, – сказала она. – Мэку покажется чрезвычайно странным, если мы вдруг вернемся домой, не думаешь? Еще решит, что мы ему не доверяем.

Мы зашли в зал и отсидели вечерний сеанс, должным образом напомнивший нам, какой была жизнь – и, что еще хуже, какой была смерть – в те далекие дни несколько лет назад, когда еще не было Контакта. Когда между двумя фильмами ненадолго зажгли свет, я повернулся к жене.

– Должен сказать… – начал я и осекся, округлив глаза.

Он и правда был здесь, прямо через проход от нас. Я понял, что это Мэк, а не просто кто-то, похожий на Мэка, по тому, как он пытался прикрыть лицо воротником и не дать мне узнать его. Я указал в его сторону, и лицо моей жены сделалось белым как мел.

Мы резко вскочили с мест. Увидев нашу реакцию, он бросился бежать.

Я поймал его через полквартала, схватил за руку и развернул лицом к себе.

– Что ты, черт подери, вытворяешь? – выпалил я. – Это, наверное, самая подлая шутка, которую со мной когда-либо сыграли!

Если что-нибудь случится с детьми, им, разумеется, придет конец. Нельзя наладить Контакт с ребенком, пока он как минимум не научится читать.

А у него еще хватило наглости спорить со мной. Пытаться оправдаться. Он сказал что-то вроде:

– Прости, но я так забеспокоился, что больше не мог терпеть. Я проследил, что все в порядке, и собирался выйти совсем ненадолго, и…

К этому времени жена как раз догнала нас, она прямо-таки кипела от ярости. Я и не подозревал, что она знает столько ругательств, но она пустила их в ход, а под конец врезала ему сумочкой по лицу, и я бросился следом за ней к машине. Всю дорогу домой она втолковывала мне, какой я идиот, раз связался с Мэком, а я честно отвечал, что оказал парню услугу, потому что считаю, никто не заслужил одиночества без Контакта, но, как бы там ни было, звучали мои оправдания неубедительно.

Никогда не доводилось мне слышать что-либо ужаснее воплей наших детей, разносившихся по дому. К счастью, с ними все было в порядке, просто они почувствовали себя одинокими и несчастными, и мы, успокаивая их, долго возились с ними, пока они не утихли.

Только мы вздохнули с облегчением, как открылась входная дверь и на пороге возник он. Конечно, мы оставили ему ключ от двери на то время, пока нас не было: мало ли, понадобится ненадолго отлучиться. Но выйти на несколько минут – это одно, а вот следить за нами до самого кинотеатра и отсидеть весь сеанс – совсем другое.

Я аж дара речи лишился, когда увидел, кто пришел. Это дало ему возможность вставить несколько слов.

– Прошу тебя, пойми! – сказал он. – Я просто хотел убедиться, что с тобой ничего не случилось! Допустим, попал бы ты в аварию по пути в кино, а я даже не знаю, что бы со мной тогда стало! Я все нервничал и нервничал, пока наконец больше не смог терпеть. Просто хотел убедиться, что ты в безопасности, но когда пришел в кинотеатр, забеспокоился о том, как ты будешь добираться домой, и…

Меня настолько ослепил гнев, что я никак не мог подобрать слов. А поскольку я больше не в силах был все это выносить, то в запале треснул его по подбородку. Он наполовину вылетел в открытую дверь, схватился за косяк, чтобы не упасть, и лицо его скривилось, как у маменькиного сынка, ввязавшегося в чересчур грубую игру. Он начал всхлипывать.

– Не прогоняй меня! – взвыл он. – Ты мой единственный друг в целом мире! Не прогоняй меня!

– Друг! – воскликнул я. – После того, что ты сегодня выкинул, я бы не назвал тебя другом, даже будь ты последним человеком на земле! Я сделал тебе одолжение, а ты отплатил мне именно так, как говорила Мэри. Убирайся отсюда ко всем чертям и не вздумай вернуться, а утром я первым делом пойду в Контактное агентство и удалю тебя!

– Нет! – заверещал он. Никогда бы не подумал, что человек может так кричать – словно ему к лицу приложили каленое железо. – Нет! Ты не можешь так поступить! Это бесчеловечно! Это…

Я схватил его, вырвал у него из руки ключ и, невзирая на его попытки прильнуть ко мне, продолжая реветь, вышвырнул его за дверь и захлопнул ее.

Ночью мне не спалось. Я ворочался, уставившись в темноту. Через полчаса услышал, как жена села на соседней кровати.

– Дорогой, что с тобой? – спросила она.

– Не знаю, – ответил я. – Наверное, мне стыдно за то, что вот так взял и вышвырнул Мэка.

– Глупости! – резко сказала она. – У тебя слишком доброе сердце. Ты не мог поступить иначе. Одинок он или нет, но с нами он поступил подло и низко, оставив близнецов одних после того, как дал нам слово! Ты ему ничего не обещал. Ты сказал, что делаешь ему одолжение. Ты ведь не знал, каким человеком он окажется. А теперь успокойся и спи. Я разбужу тебя пораньше, чтобы перед работой ты успел забежать в Контактное агентство.

А в этот самый момент, как будто он нас подслушивал, я добавил его.

Я бы не смог описать – даже если бы пытался в течение долгих лет – скользкое, подлое, липкое чувство триумфа, охватившее его разум, когда это произошло. Я не мог бы передать ощущение, которое должно было сопровождаться словами: «Ура, я снова тебя провел!» Или намек на: «Ты поступил со мной скверно, смотри же, как скверно я могу обойтись с тобой».

По-моему, я несколько раз вскрикнул, когда понял, что случилось. Конечно. Он обманом заставил меня наладить с ним Контакт, так же как проделал это с кучей народу до меня, вот только они вовремя его раскусили и удалили, не предупредив, так что, когда он узнал об этом, было уже поздно мошенничать, как в моем случае.

Я сказал ему, что удалю его утром: это одностороннее решение, и он никак не мог помешать мне. Видимо, что-то в моем тоне дало ему понять, что я говорю серьезно. Хотя он не мог помешать мне, он мог опередить меня. Именно так он и поступил.

Он выстрелил себе в сердце.

Некоторое время я тешил себя надеждой. Боролся против мерзости, закравшейся ко мне в разум, снова отослал жену с детьми к ее родителям на выходные и попытался сам перебороть все это. Не вышло. Поначалу я был занят, выясняя, сколько раз Мэк солгал мне: насчет исправительной школы, тюрьмы, тайного воровства и грязных трюков, которые он проделывал со своими якобы друзьями, вроде того, что он проделал со мной, – но потом внутри у меня будто что-то оборвалось, и мне пришлось позвонить тестю, чтобы выяснить, приехала ли уже моя жена. Не приехала. Я стал грызть ногти и позвонил своему старому приятелю Хэнку, а тот сказал: привет, да, конечно, старик, у меня все еще есть с тобой Контакт, как дела, я в следующие выходные, наверное, лечу в Нью-Йорк…