Джулиан Мэй - Джек Бестелесный
– Ты сообщил дядюшке Роги? – спросила Аврелия.
– Дальнировал ему сразу же после голосования. Но решил, что ради Терезы должен прилететь сюда сам.
– Благодарю тебя, – ответила Тереза без всякого выражения.
– Я согласен, что передача решения всему Консилиуму была бы неразумной, – сказал Дени. – Дэвид Макгрегор, несомненно, не откажет нам в помиловании.
– Ты правда так думаешь? – с тревогой спросила Шери.
– Мы с ним старинные друзья. – Дени устремил безмятежный взгляд на море, – Политические маневры и интриги теперь позади. Поль сделал свой благороднейший высокопринципиальный жест…
– Черт побери, папа! – крикнул Поль.
– …а Анн свой, – невозмутимо продолжал Дени. – Приверженцы Содружества показали себя во всем блеске перед средствами массовой информации, как и сторонники человечества, отстаивающие свое право рожать детей без контроля извне. И теперь все сводится к очень простому вопросу: должны ли два безобидных благонамеренных человека понести суровое наказание за то, что спасли жизнь сверходаренному младенцу.
– Поль… ты тоже считаешь, что Дирижер их помилует? – спросила Шери.
– Да, – ответил Первый Магнат, не поднимая глаз. Наступило молчание.
Внезапно Тереза сказала:
– Меня пригласили спеть Турандот на открытии сезона в «Метрополитен». Кумико Минотани отказалась от ангажемента. Я думаю согласиться.
– Господи! – простонал Поль. – Тебя только это и интересует?
– Ты думаешь, тебе это по силам, дорогая? – заботливо осведомилась Люсиль у невестки.
– Партия не столько колоратурная, сколько лирико-драматическая и не очень сложная, если не считать нагонки децибелов в финале. Конечно, я не выступала уже давно. Но физически у меня теперь все в порядке. А изгнание на Обезьянье озеро даже пошло мне на пользу. Я упражнялась как безумная, голос звучит, и к концу месяца, думаю, я буду вполне готова.
– Чудесно! – сказала Аврелия. – Мы все приедем в Нью-Йорк на премьеру тебя поддержать.
– Я буду так рада! – Тереза смотрела на Поля, но он по-прежнему не отрывал взгляда от пола веранды. Шери тактично сменила тему, и они еще полчаса болтали о том о сем. Потом Поль ушел, заявив, что хочет выкупаться, пока солнце еще высоко.
Тереза вздохнула:
– Он даже не спросил про Джека.
– На него столько свалилось, – сказал Дени. – Отказ Директората означает новую свистопляску средств массовой информации.
– Ну, конечно, Поль внимательно следит за тем, как малыш растет, – мягко сказала Аврелия. – Как и мы все. Мы всегда молимся за маленького Джека.
– И выглядит он прекрасно, – добавила Шери. – Пока он был тут, мне не хотелось спрашивать, но как продвигается терапия?
– Колетт очень обнадежена, – ответила Люсиль. – Три леталя вычищены из одиннадцатой хромосомы. И семь-восемь других дефектных ферментных генов как будто поддаются лечению.
– И его организм по-прежнему никак не страдает от активных леталей, которые еще остаются, – добавила Тереза. – Его сознание справляется с ними, я знаю.
– Вполне возможно. – Дени кивнул. – Джек во всех отношениях эстраординарен. Марти Даламбер сказал мне, что в четыре-пять лет мозг Джека, если он будет развиваться так же стремительно, как теперь, достигнет полной зрелости. Естественно, это соответствует быстрому развитию сознания во внутриутробном периоде.
– Но у него нет комплекса бессмертия, – тихо сказала Люсиль. – Колетт не находит этому объяснения.
– Мутация, – высказал предположение Дени. – Жаль, конечно, но ДНК малыша анормальна и в других отношениях.
Тереза засмеялась, встала и направилась к внутренней двери.
– Это не важно! Регенванна продлевает нашу жизнь на столько, на сколько мы того хотим. – Она весело тряхнула распущенными темными волосами. – Пожалуй, я тоже искупаюсь! – И она скрылась за дверью.
– Такая милая мужественная женщина! – произнесла Шери с восхищением. – Просто не понимаю, откуда у нее берутся силы. Ах, если бы…
Она не договорила, но все взгляды устремились на пляжную тропу, по которой с полотенцем через плечо шел к морю Поль Ремилард. Шел – и ни разу не оглянулся.
Марк с Джеком некоторое время обсуждали особенности полета бумеранга в сравнении с легко анализируемой траекторией полета мяча, которым перебрасывались некоторые их кузены. Затем, когда радости простой физики приелись, Джек потребовал сведений о жизненном цикле американских омаров и голубых крабов, которых он разглядывал с помощью ультразрения, пока они пеклись в глубине ямы. Марк ответил, что понятия не имеет о жизни ракообразных, а также и о происхождении картошки и гибридной кукурузы, которые пеклись вместе с ними.
– Знаю только, – сказал он, – что это редкая вкуснятина, особенно если добавить масла и соли.
Джек заявил: «Мне хочется попробовать».
– Где тебе, головастик! Для этого нужен полный набор зубов, а у тебя их только четыре.
По-моему, крахмальная субстанция картофеля вполне отвечает моим ограниченным жевательным способностям. Особенно с маслом.
Марк засмеялся:
– Что ж, проверим, если мама разрешит.
Сознание Джека умолкло. Он что-то обдумывал. Марк хотел знать что, но понимал: пробраться внутрь он не сумеет. Малыш экранировал так, как ему и не снилось, герметизировался похлеще лилмика. Они отошли от дома по пляжу на полкилометра и теперь устроились у подножия песчаного холмика, поросшего песколюбом и колючим кустарником. Братца Марк прислонил спинкой к холмику, так, чтобы он мог смотреть на море, а сам улегся на спину, лениво поглядывая на облачка и проверяя, может ли он изменить их форму, пустив в ход метасозидательную способность. И вдруг:
Марко?
– А?
Объясни, пожалуйста, почему физиологическая реакция кузины Адриены на твой поцелуй так резко отличается от моей на мамины?
Марк привскочил, взметнув фонтан песка.
– Что-о?! Подглядываешь, чертенок? Шпионишь за нами?
Джек удивленно ойкнул. Марк упал на колени и грозил ему указательным пальцем у самого его носа.
– Никогда больше этого не делай, слышишь? Это пакость. Вторжение в личностное. Операнты так никогда не делают, разве что какие-нибудь дерьмовые извращенцы!
А! Как нельзя смотреть на Grandpere и Grandmere в кровати, когда мы гостим у них?
– Да.
Я не знал, что поцелуи иногда классифицируются как сексуальный род деятельности.
– Иногда. Так что будь осторожнее.
Буду. Прости, что я тебя рассердил. Я хочу быть воспитанным человеком.
– Ладно, ладно, – пробормотал Марк. Он встал и угрюмо уставился на море. Его бороздило несколько катеров, а в гавань Рая входила красавица шхуна, которой он прежде здесь не видел.
