Элизабет Мун - Раз став героем
Но они бы не относились к ней так, если бы знали о кошмарах. Исмэй скривилась, представляя себя капитаном крейсера, которая после каждого сражения просыпается посреди ночи в ужасе, как команда ходит на цыпочках, слушая ее крики. На мгновение это показалось забавно, но потом слезы навернулись на глаза. Нет. Надо найти выход из этого. Исмэй заставила себя подняться и принять душ.
В следующую смену ей сообщили, что Барин вышел из регинерационной камеры и теперь может принимать посетителей. На самом деле Исмэй не хотела знать, какой ужас ему пришлось пережить, но чувствовала, что должна его увидеть.
***
Глаза Барина больше не сияли. Сейчас он меньше всего походил на Серрано. Исмэй подумала, что возможно, это просто непривычное для него спокойствие.
- Не против компании? - произнесла она.
Юноша вздрогнул и напрягся, глядя мимо нее.
- Старший лейтенант Сьюза... Я слышал, что вы сделали.
Исмэй смущенно пожала плечами:
- Я делала, что могла.
- Больше, чем я.
Это было ни шуткой, ни сожалением, просто вялым, безжизненным замечанием, от которого по спине побежали мурашки. Она вспомнила себя в то время, о котором не хотела думать.
Исмэй открыла было рот сказать то, что ему без сомнений уже говорили, и снова закрыла. Она знала, что бы сказали другие... потому что сама это слышала, и ей не помогло. Что же поможет? Исмэй понятия не имела.
- Это не мое, - сказал Барин все тем же безразличным голосом. Серрано... настоящие Серрано, как моя бабушка или Хэрис... обязательно бы что-нибудь сделали.
За секунду до того, как слова были уже готовы сорваться с губ, Исмэй прикусила язык. Понимание смысла того, что она собиралась сказать, практически сковало ей челюсти. Превозмогая боль, она выдавила первую фразу:
- Когда меня схватили...
- Вас схватили? Мне об этом не говорили. Готов спорить, вы дали им жару.
Злость и страх ожесточили ее голос, прежде чем она поняла это.
- Я была ребенком. И никому не могла дать жару... - Исмэй не смела посмотреть ему в лицо, перед глазами метались только тени воспоминаний, вышедших из тумана. - Я... искала отца. Моя мать умерла... тогда на Алтиплано свирепствовала лихорадка... а отец был на военных действиях со своим отделением, шла гражданская война.
Быстрый взгляд на Барина, в его глазах снова загорелся огонек жизни. Она достигла цели. Собрав все свое мужество, Исмэй быстро рассказала о произошедшем тогда, пытаясь в то же время не думать об этом. Побег... полная женщина в поезде... взрывы... деревня мертвецов, которых она тогда посчитала спящими людьми. Затем одетые в форму солдаты, грубые руки, боль и хуже всего, беспомощность.
Еще один быстрый взгляд. Лицо Барина было почти таким же белым, как ее собственное.
- Исмэй... Старший лейтенант... Я не знал...
- Нет. Это не то, о чем всем рассказывают. Моя семья... утверждала, что это был сон, навеянный воспаленным воображением. Я долгое время болела, та же лихорадка, что убила мою мать. Мне сказали, что я убежала, попала в полосу военных действий, получила травму... но остальное было просто сном.
- Остальное?
Исмэй чувствовала, как в горло впиваются ножи, даже еще хуже.
- Тот человек... он... Я его знала. Знала еще до того. Из отряда отца. Форма...
- И вам солгали? - теперь его глаза гневно вспыхнули, как у настоящего Серрано. - Они солгали?
Исмэй махнула рукой. Жест, который ее семья поняла бы.
- Они считали, что так лучше всего... думали, что защищают меня.
- Это не был... Это не был кто-то из вашей семьи?
- Нет.
Она сказала это твердо, хотя до сих не была уверена. Был ли насильник только один? Она была такой маленькой... В том же подразделении служили ее дяди и старшие двоюродные братья, и некоторые из них погибли. В примечании семейной книги памяти значилось "погиб в бою", но теперь она отлично понимала, что написанное и реальность не одно и то же.
- Но вы... справились с этим, - теперь Барин смотрел прямо на нее. - Вы сильная. Вы не...
- Я плакала, - выдавила она с трудом. - Плакала ночь за ночью. Сны... Мне отвели комнату на верхнем этаже дома в конце коридора, потому что я будила всех криками. Я боялась всего и боялась бояться. Если бы они знали, как я была напугана, то презирали бы меня. Они все были героями, понимаете. Отец, дяди, двоюродные братья, даже тетя Санни. Папа Стефан терпеть не мог плакс... Я не могла плакать перед ним. Оставь все позади, сказали они. Что прошло, то быльем поросло.
- Но они ведь знали... даже я знаю, что воспитывался в приемной семье, дети не забывают подобное.
- На Алтиплано забывают. Или уходят, - Исмэй пыталась справиться с предательски дрожащим голосом. - Я ушла. И они вздохнули свободно, потому что я всегда была проблемой.
- Не могу представить каким образом.
- Очень просто. Женщина Сьюза, которая не ездит верхом? Которая не занимается выведением лошадей? Которая не кокетничает и не привлекает молодых людей? Бедная мачеха потратила годы, стараясь сделать из меня нормальную. И ничего не получилось.
- Но... вы же поступили в подготовительную школу Флота. Должно быть вы оправились. Что сказали психоняни? Назначили дополнительные сессии терапии?
Исмэй уклонилась от ответа.
- Я читала книги по психологии на Алтиплано... там терапия не практикуется. И потом, я же сдала экзамены.
- Не могу поверить.
- Я просто сделала это, - резко произнесла Исмэй.
Барин вздрогнул, и она поняла, как он должно быть воспринял ее тон.
- У вас другая ситуация.
- Нет... Я взрослый человек, или предполагается, что взрослый, - горечь вернулась в его голос.
- Так и есть. И вы сделали то, что было в ваших силах... Не надо винить себя в остальном.
- Но считается, что Серрано...
- Вы были пленником. У вас не было выбора, только выжить или умереть. Думаете, я никогда не мучила себя мыслями "считается, что Сьюза"? Конечно, мучила. Но это не помогло. И не имеет значения, что вы делали... если вас вывернуло наизнанку...
- Вывернуло, - тихо произнес Барин.
- И что? Это ваше тело... если ему надо освободиться, вас стошнит. Если ему понадобится вспотеть, вы взмокните. Мы не можем предотвратить это.
Исмэй понимала, что сейчас обращается к себе самой так же как к Барину, говоря своему "я", которое так долго страдало, то, что кто-то другой должен был сказать ей.
- Если бы у меня хватило смелости... - еще тише.
- Храбрость не дала бы вашим костям сломаться? А крови течь?
- Это другое... это физическое...
- А тошнота нет? - она поняла, что снова может двигаться, и шагнула к кровати. - Вы знаете, что любого можно заставить вывернуться наизнанку химическими препаратами. Ваше тело так же производит определенные вещества, и вас тошнит. "А" ведет к "Б", вот и все.
