Чарльз Шеффилд - Объединенные разумом
— Попытаюсь. Начнём с вопроса: Где во всей вселенной находится самое безопасное для вас с Годивой место? Нет, не самое безопасное в солнечной системе, а самое безопасное в пределах всего Периметра.
— Не знаю. Но не здесь, в этом я уверен на сто процентов, каких бы устройств защиты мы не нагромоздили.
— И, конечно же, не на Земле, если иметь в виду вас обоих. Я с тобой согласен, если Артефакты Фуджитсу ещё существуют, в следующий раз их жертвой может стать Годива. Но есть такое место, куда не смог бы добраться даже маркграф: корабль, который висит на орбите над Траванкором. Соответствующие ему координаты Звена известны лишь трём людям во вселенной: тебе, мне и Кубо Фламмариону.
— Может быть, там достаточно безопасно. Я принимаю предложение. — По Брейчису было заметно, что он слабеет, а Годива тем временем нахмурилась в сторону Мондрайна. — Но ведь он в состоянии блокады, а это означает, что однажды попав туда, ты не можешь вернуться назад. Это ведь путешествие только в одну сторону, пока команда преследования не разделается с Созданием. А что если на это уйдут годы? Отправляйся на Траванкор, там ты будешь привязан к кораблю, пока не помрёшь со скуки.
— Есть кое-что похуже. — Мондрайн окинул взглядом с головы до ног потрёпанное тело Брейчиса. — Оставайся здесь, и, держу пари, ты умрёшь не от скуки. Так или иначе, не думаю, что работа на Траванкоре займёт много времени, в противном случае я не собирался бы туда сам. Первоначально я планировал взять с собой Кубо Фламмариона, в то время как ты остался бы на хозяйстве в штабе Анабасиса. Но после того, что здесь только что произошло, было бы разумным всё переиграть и оставить Кубо на Церере. Думаю, ты ему доверяешь?
— Это твой человек, он не подведёт. Кроме всего прочего, это человек-скала. Но там, где что-нибудь не слава богу, я, похоже, могу оказаться полезнее.
— Именно это и происходит на Траванкоре. А Кубо останется здесь, будет молчать, как рыба и отправлять нам по Звену то, что может нам понадобиться.
— А Годива?
— Это как ты хочешь. Если тебя не будет рядом с ней, не думаю, что ей будет угрожать какая-нибудь опасность.
— Это ничего не меняет, — впервые после возвращения из ванной заговорила Годива. — Куда Лютер, туда и я.
— И я без тебя никуда не пойду. — Брейчис попытался улыбнуться, но лицо изобразило лишь искажённую болью гримасу, покрывавшая его искусственная кожа растягивалась в непонятных направлениях. — Прекрасно, мы отправляемся вдвоём. И чем скорее, тем лучше. Я устал от того, что меня мало-помалу отстраняют от работы.
— Очень хорошо. — Мондрайн поднялся. — Я дам об этом знать Кубо Фламмариону. Мы тронем в путь как только ты физически будешь в состоянии туда отправиться.
— Я в состоянии хоть сейчас. Я планировал ещё раз посетить Саргассову Свалку, но это может немного подождать. Завтра утром мы будем готовы.
— Я такое не одобряю. К тому времени ты ещё не достаточно поправишься.
— Эсро, ты можешь это не одобрять. Похоже, ты забываешь, что в штабе Анабасиса ты не являешься для меня старшим по званию.
— Не думай, что я забываю об этом. Когда-нибудь ты должен будешь мне сказать, что ты пообещал Лотосу за эту сделку. А пока что, — Мондрайн посмотрел на Брейчиса и увидел, как у того вокруг глаз образовались бледные круги, — Годива, ему нужен доктор, даже если он сам этого не хочет. Лютер, если ты попытаешься встать, ты непременно упадёшь.
— Я упаду? Что ж, смотри. — Брейчис вскочил на ноги и отрицательно замахал головой, когда Годива попробовала ему помочь. — Никаких докторов. — Он заковылял в ванную. — Эсро, завтра утром мы будем готовы.
Годива вздохнула и снова опустилась на кровать напротив Мондрайна.
— Упрямец! Но что стряслось с тобой, Эсро? Ты выглядишь почти так же скверно, как Лютер.
— У меня всё в порядке.
— Э-э нет. — Она наклонилась ближе и внимательно посмотрела ему в глаза. — Ты берёшь с собой на Траванкор Тетти?
— Нет. — Тут самообладание оставило Мондрайна, и он был вынужден задать встречный вопрос. — Годива, почему ты вдруг спросила о Тетти? Я даже не упоминал её имени.
— Я знаю. Это было ни к чему. — Годива загадочно улыбнулась. — Эсро, если я вообще что-нибудь понимаю в этой вселенной, это — чувства мужчин. Лютер этого не видит, зато вижу я. Ты излучаешь печаль. Вы с ней не поладили?
— Это слишком громкое слово. — Он улыбнулся, но глаза оставались мрачными. — Не было никакой ссоры. Мы сидели в её квартире на Земле, и я предложил ей вернуться со мной на Цереру. Она ответила нет. Потом она меня оттолкнула, просто взяла и оттолкнула. Она сказала, что не хочет больше меня видеть, после того, что я с ней сделал.
Годива взяла руки Мондрайна в свои. Он почувствовал что-то похожее на электрический ток, протекающий через его руки — покалывание, которое, как говорила Тетти, ощущают только мужчины и придумала для него термин «эффект Годивы».
— Мне очень жаль, Эсро. — Годива стиснула его руки. — Может она ещё передумает. Я поговорю с ней. Но сейчас я лучше пойду и посмотрю, где там застрял Лютер. Думаю, ему может потребоваться более существенная помощь, чем это ему кажется.
Она встала и зашагала в ванную, не оглядываясь на Мондрайна. Приличие требовало, чтобы человеку, испытывающему такую боль и страдание, дали побыть одному.
Глава 34
Было почти невозможно выпытывать информацию у Вейвея. Похоже, Коромара интересовало в жизни только две вещи: найти пищу и съесть её. Чен сидел в палатке три долгих часа и выслушивал, как Энджел сосредоточенно задаёт одни и те же вопросы; наконец он не выдержал. У него просто лопнуло терпение. Он вышел из палатки, где на краю грелись в утренних лучах С'грила и Шикари.
— Как только Энджел это выдерживает? — спросил он. — Каждый вопрос нужно повторить десять раз, и в конце концов всё равно ничего не выясняется.
— Общение с Вейвеем? — С'грила слегка толкнула Шикари задней конечностью. Лудильщик, как обычно, пытался распластаться комковатой массой вокруг их ног. — Полагаю, в лице Вейвея трудно обнаружить гения. Кстати, я и сама спрашивала Энджела, как можно быть настолько терпеливым, общаясь с таким идиотом.
— Но Энджел тебе не ответил.
— Почему же? Энджел дал понять, что благодаря общению с человеком у него уже есть некоторый предварительный опыт.
Чен сделал сердитое выражение лица, но решил не обратить на это внимание. С'грила и даже Энджел, похоже, переняли у Лудильщика его извращённое чувство юмора. Дело в том, что их речи становились всё больше и больше похожими друг на друга. Становилось всё труднее по содержанию или по тому, в каких словах это было сказано, определить, кому же принадлежит высказывание. Быть может и он тоже говорил как все остальные?
