Жюль Верн - 80000 километров под водой
Ударом топора капитан Немо отсек это страшное щупальце, которое, скользя и извиваясь, скатилось по ступенькам.
Пока мы, толкая друг друга, спешили скорее выбраться на палубу, два больших щупальца с молниеносной быстротой обвились вокруг моряка, стоявшего впереди капитана Немо, и сжали его с непреодолимой силой. Капитан Немо вскрикнул и бросился вперед. Мы ринулись за ним. Какое ужасное зрелище! Несчастный, схваченный присосавшимися к нему щупальцами, взлетел на воздух и повис там, хрипя и задыхаясь. Он кричал:
— Помогите! Помогите!
Эти слова, произнесенные по-французски, повергли меня в глубокое изумление. Итак, здесь, на борту, был мой соотечественник, быть может, их было даже несколько? Этот душераздирающий крик я буду помнить всю жизнь!
Несчастный погибал.
Кто мог вырвать его из могучих объятий? Капитан Немо поспешил к спруту и отсек ударом топора еще одну его ногу.
Его помощник бешено боролся с другими чудовищами, вползавшими на борт «Наутилуса». Весь экипаж сражался топорами. Канадец, Консель и я погружали наше оружие в мясистую массу. В воздухе распространился сильный запах мускуса.
Одно мгновение мне казалось, что несчастный, схваченный спрутом, будет вырван из его страшных присосков. Семь ног из восьми были обрублены, и только одна, вертя свою жертву, как перышко, извивалась в воздухе. Но в тот момент, когда капитан Немо и его помощник бросились на нее, животное выпустило столб черноватой жидкости из мешка, находившегося у него в желудке. Мы были ослеплены. Когда эта завеса рассеялась, спрут уже исчез вместе с моим соотечественником!
Какое бешенство овладело нами! Мы озверели от ярости. Десять или двенадцать спрутов взобрались на палубу «Наутилуса». Мы буквально катались среди мешанины из змееобразных обрубков, которые извивались на палубе в потоках крови и черной жидкости, Казалось, будто эти липкие щупальцы вырастали снова, как многочисленные головы гидры.
Гарпун Ленда при каждом ударе вонзался в сине-зеленые глаза осьминогов и прокалывал их. Но вдруг наш храбрый товарищ был схвачен щупальцами чудовища, от которого он не успел увернуться.
Как мое сердце не разорвалось тогда от испуга и ужаса? Страшный клюв спрута был уже разинут над Недом Лендом. Еще секунда — и несчастный будет рассечен надвое! Я поспешил к нему на помощь. Но капитан Немо опередил меня. Его топор вонзился в огромные челюсти чудовища, и чудом спасенный канадец, поднявшись на ноги, вонзил свой гарпун по самую рукоятку в тройное сердце спрута.
— Я был в долгу перед вами, — сказал капитан Немо канадцу.
Нед молча поклонился.
Эта битва продолжалась не более четверти часа. Побежденные искалеченные чудовища очистили место сражения и исчезли в волнах.
Капитан Немо, весь в крови, неподвижно стоял у вышки прожектора и смотрел в море, поглотившее одного из его товарищей. Крупные слезы текли из его глаз.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
ГОЛЬФСТРИМ
Это ужасное событие, о котором никто из нас никогда не забудет, произошло 20 апреля. Я описал его под свежим впечатлением только что пережитого сильнейшего волнения. Потом я пересмотрел свой рассказ и прочел его Конселю и канадцу. Они нашли, что он вполне точен, но недостаточно эффектен. Чтобы описать подобную картину, надо обладать даром самого знаменитого из наших поэтов — Виктора Гюго, автора «Тружеников моря».
Я сказал уже, что капитан Немо плакал, глядя на море. Он был безгранично опечален. За время нашего совместного плавания он терял уже второго товарища. И какая ужасная смерть! Его друг, раздавленный, задыхающийся, сломанный чудовищными щупальцами спрута, сокрушенный его железными челюстями, не будет даже покоиться рядом со своими товарищами в спокойных водах кораллового кладбища!
Я сам был потрясен до глубины души криком, внезапно-раздавшимся во время борьбы. Этот бедный француз забыл свой условный язык и заговорил в час гибели на языке своей родины!..
Итак, среди матросов «Наутилуса», преданных душой и телом капитану Немо, как и он, убежавших от общения с человечеством, был мой соотечественник! Был ли он единственным в этом странном сборище, состоящем, очевидно, из представителей самых различных национальностей? Вот одна из неразрешимых проблем, которые возникали передо мной…
Капитан Немо ушел к себе, и я несколько дней не видел его.
Но я мог судить по поведению подводного корабля, душой которого он был и который отражал все его переживания, как велика и непритворна была скорбь капитана Немо. «Наутилус» потерял управление. Он носился, как труп, по воле волн. Его винт был теперь свободен от пут, но он едва шевелился. Капитан Немо никак не мог расстаться с этим местом борьбы, не мог уйти из моря, поглотившего одного из его товарищей.
Так прошло десять дней.
И только 1 мая «Наутилус» решительно взял курс на север, мимо Багамских островов, к устью Багамского канала.
Мы плыли теперь по течению большой океанской реки, у которой есть свои берега, своя фауна и своя собственная температура. Я говорю о Гольфстриме.
И действительно, это настоящая река, свободно текущая посредине Атлантического океана, воды которой никогда не смешиваются с океанскими водами. Эта река более соленая, чем окружающее ее море. Ее средняя глубина — три тысячи футов ее средняя ширина — шестьдесят миль, средняя скорость — четыре километра в час.
Под влиянием постоянно дующих в экваториальной области Атлантического океана северо-восточных пассатов громадный поток нагретой тропическим солнцем поверхностной воды пересекает Атлантический океан и устремляется к Южной Америке. У ее побережья, где он получает уже название Гольфстрима, этот мощный поток теплых вод еще более нагревается, проходя через горячие воды Антильского моря. И здесь Гольфстрим, призванный уравновешивать температуру земного шара, вступает в свои обязанности.
Нагретый почти до точки кипения в Мексиканском заливе, он подымается к северу, к американским берегам, доходит до Ньюфаундленда, изменяет направление под давлением холодного течения Дэвисова пролива и снова течет к океану, следуя по окружности большого круга.
У сорок третьей параллели Гольфстрим разделяется на два рукава, из которых один под влиянием северо-восточного пассата, возвращается к Бискайскому заливу и Азорским островам, другой же, согрев берега Ирландии и Норвегии, идет дальше, к Шпицбергену, где, остывая до температуры в четыре градуса, образует свободное море северного полюса.
По выходе из Багамского канала Гольфстрим, имея четырнадцать лье в ширину и триста пятьдесят метров в глубину, течет со скоростью восьми километров в час. Эта быстрота постепенно уменьшается по мере приближения к северу. И нужно пожелать, чтобы эта постепенность снижения быстроты сохранилась, ибо если скорость и направление течения изменятся, то европейскому климату угрожает такие потрясения, последствия которых даже трудно себе представить. По этой реке в океане и плыл «Наутилус».
