Василий Головачев - Черный человек. Книга 1
— Будет вам, Власта, — негромко сказал Ландсберг. — Вы не все перечисленные проблемы несете на своих плечах, с вами работает и Даль-разведка, и погранслужба, и ксенологи, и социоэтики, и мы. Но я вас понял: требуется наше разрешение на какие-то рискованные действия?
Боянова отодвинулась.
— Иногда мне кажется, что вы интрасенс, Казимир. Да, мне нужно добиться согласия СЭКОНа на рейды к Маату, Орилоуху и в Сферу Дайсона.
— Если бы с подобным заявлением в комиссию обратилась Даль-разведка, я бы не удивился. Но что делать службе безопасности на этих планетах и объектах?
Боянова включила проектор, и перед сидящими открылась сияющая бездна, на фоне которой висел желто-лиловый шарик планеты. Если приглядеться, можно было увидеть, что светлый, с перламутровыми переливами фон изображения состоит из мириад зерен, испускающих нежное сияние.
— Сфера Дайсона изнутри, — пояснила Боянова. — Как вы уже знаете, и Маат, и Орилоух являются искусственно созданными мирами и населены странными расами существ, которых трудно назвать разумными, да и вообще живыми. Имеется множество классификаций разумной жизни, но все они сходятся в определении небиологических цивилизаций. Так вот, жизнь обеих планет относится именно к этому типу, и, хотим мы этого или не хотим, выяснять — опасны ли с ней контакты или нет, придется нам. К тому же от Даль-разведки поступил запрос на определение степени риска при непосредственном, прямом изучении этих объектов. Кстати, по заявлениям ксенологов, наблюдающих за ними, Маат практически пуст, «черные люди» покинули его, спеша уйти в «серую дыру», а Орилоух намного снизил трансформационную активность.
— Это не довод, вернее, не самый сильный аргумент. Ваш запрос официальный?
— Вполне. Весь интенсионал по данной проблеме готов уйти в ваш банк по первому требованию.
— Хорошо. — Ландсберг встал, поклонился. — Комиссия сообщит вам свое решение не позднее чем через три дня.
Комнату заливал интенсивный синий свет, так что казалось, будто находишься под водным слоем в метр толщиной. Все остальные цвета поблекли, и предметы в комнате выглядели плоскими и неузнаваемыми. А испускал синее сияние виом во всю стену, в центре которого с тяжеловесной на вид медлительностью вращался шар планеты.
Нептун, подумал Железовский, отыскивая взглядом хозяина.
— Проходите, — раздался голос Ромашина, — размещайтесь.
Математик сел рядом.
На боку Нептуна выплыло овальное фиолетово-черное пятно, и Ромашин остановил кадр.
— Самое загадочное явление прошлых столетий — роторный циклон-эффект под названием Большое темное пятно. И, как оказалось, — самое заурядное явление для мощных турбулентных атмосфер.
— И все же в данном случае это явление не совсем обычное, — пророкотал Железовский. — Дело в том, что с вероятностью в шестьдесят пять процентов орилоун, извергнувший через своего собрата на Землю струю газа, сидит именно в центре Большого пятна.
Ромашин вскинул изумленные глаза.
Железовский едва заметно улыбнулся.
— Мне почему-то кажется, что вы разочарованы.
— Нет, но слишком уж тривиальное решение. Единственный объект на лице планеты, сразу приковывающий внимание, оказывается и местом обитания орилоуна… А если ваш прогноз ошибочен?
— В таком случае орилоун может сидеть в любой точке на твердой поверхности Нептуна, искать его бессмысленно. Но, с другой стороны, вы сами ответили на свой вопрос. Если для людей Большое пятно — интересный объект, почему же и для орилоунов ему не быть таковым? У меня вопрос иного плана: зачем вам этот орилоун?
— То есть как? — опешил Ромашин. — Разве я не говорил?
— Но ведь «серая дыра» закрылась.
— Ну и что? Сеть орилоунского метро сохранилась, а Шаламов не стал настолько «черным», чтобы вообще покинуть нашу Вселенную, как это сделали маатане. Он наверняка скитается сейчас по Галактике, а то и другим галактикам, где сохранились живые орилоуны, и шанс найти его не исчез.
Железовский помолчал, рассматривая темное пятно на боку планеты — гигантский циклонический вихрь размером с Землю, сохраняющий форму вот уже несколько сот лет.
— Я не разделяю вашего оптимизма, но рассчитать варианты поведения Даниила невозможно, и ваше предположение тоже имеет право на существование. Кстати, вы знаете, почему закрылась «серая дыра»? Вернее, почему закрылась так рано? По моим подсчетам, она просто не выдержала экологической нагрузки с нашей стороны. До появления в Горловине людей процесс зарастания шел медленно, «дыра» могла продержаться еще несколько тысяч лет, но потом…
— Я понял. Что ж, экологическая инспекция не всегда способна вовремя оценить опасность человеческого любопытства. Значит, Большое темное пятно? Насколько я осведомлен, в этот район Нептуна сбрасывается уже не один десант, поэтому я не первопроходец, а идти следом всегда легче. Пойдете со мной?
— Пойду. Если докажете СЭКОНу целесообразность рейда. Но все же давайте подождем полной реабилитации Мальгина, он уточнит мой расчет.
— Операция прошла успешно?
— Более чем. В нем проклюнулся интрасенс, что послужит дополнительной гарантией против появления синдрома «черного человека». Клим уже начал потихоньку разбираться в себе, входить во вкус, а главное — научился контролировать состояние инсайта[80], связанное с «черными кладами».
— Силен мужик! — сказал Ромашин искренне. — Вы с ним непременно подружитесь.
— Уже.
— Ну и славно. Втроем мы справимся.
— Еще один неприятный вопрос, можно?
— Валяй.
— Что, если мы не найдем Шаламова? Я имею в виду здесь… дома, в нашем галактическом домене.
— Есть одна идейка… — нехотя проговорил Ромашин. — Может быть, это заумь… конкретно с ней возиться недосуг, да и специалисты нужны классные. Позже я поделюсь ею. Итак, готовим бросок на дно Нептуна?
Синий мир планеты с исполинским зрачком Большого темного пятна стал приближаться, пока весь объем виома не заняла непроницаемая черная мгла, скрывающая за собой не одну тайну планеты.
Глава 8
Золотой луч утреннего солнца проник в комнату и остановился на щеке. Мальгин проснулся, некоторое время лежал с закрытыми глазами, ловя кожей ласковое тепло, потом рывком встал и распахнул окно.
Несмотря на бабье лето, температура воздуха в утренние часы на широте Смоленска и Брянска не превышала десяти градусов тепла, но Мальгин не боялся даже сорокаградусного мороза. Чистый прохладный воздух, напоенный тысячью запахов, от грибных до поздно цветущих трав и цветов, хлынул в легкие и мгновенно очистил голову от остатков сна.
