И. Волознев - Журнал «Приключения, Фантастика» 1 95
Он этого еще не знал, и поэтому так плохо спал — не так, как его товарищи.
Утро выдалось солнечное, яркое. С крыш капало — словно на дворе стоял не морозный для здешних мест февраль, а середина марта, когда весна обрушивается на эту землю сразу, налетом, и тотчас устанавливает здесь свои права и законы.
Сергей приподнялся на локте, посмотрел в окно. Ласковые, приветливые лучи восходящего солнца причудливо преломлялись на вспотевшем от сырости стекле и тут же превращались в беспокойных, шаловливых зайчиков, которые игриво перемещались по подоконнику, полу, стенам комнаты, наполняя душу новым светлым чувством и будоража ее до основания.
Однако это никак не задело Сергея. Вернее — задело, но лишь на мгновение, чуть-чуть, и владело им до тех пор, пока безжалостная реальность ни вторглась в его мозг, где враз обнажила всю его память. И первым, что вспомнил он, когда осознал, где находится, были события минувшего дня. Они сразу же вереницей пронеслись перед его мысленным взором и тотчас вытеснили из головы все посторонние мысли. И уж конечно места для сентиментальных восторгов по случаю вдруг наступившей весны, вернее, ее нетерпеливой предшественницы — там не оставалось.
Сергей тяжело вздохнул, неспеша поднялся, сел на диван, спустив голые ноги на пол, отрешенно опустил голову и уставился в одну точку.
— О чем размечтался, Серый? — послышался голос Носа. Он вышел из ванной и, вытирая свою снежно-белую волосатую грудь большим махровым полотенцем, ослепительно улыбнулся.
— Ты где взял это полотенце? — вдруг живо вскинул голову Сергей.
— В твоем шкафу. А чо?
— Да ничего, — он хмуро глянул на расплывшуюся физиономию предводителя, — просто я приготовил его на подарок племяннице. Кое-как достал. А ты без спросу…
— А чо спрашивать? Тут все общее, а значит — мое. — И хохотнул.
— Как это общее? — дернулся Сергей. — Тут мой дом!
— Ошибаешься, паря. Это — не твой дом.
— А чей же?
— А хрен его знает. — Он смачно высморкался в край полотенца, а затем добавил, ухмыляясь: — Вот сейчас откроется дверь — и войдет его хозяин. Чо будешь делать, а? — И уставил на Сергея соловелые глазки.
«Черт бы вас всех побрал! — с отчаянной злостью выругался про себя парень. — А ведь и правду говорит. Как-никак, а я нахожусь все же не в своем мире, а значит — и квартира не моя. И вещи. Все чужое. Все! А чье? Чье?!.» И ошалело замотал головой.
— Слушай, а где он?..
— Кто? — не понял Нос.
— Ну тот, кто живет здесь.
— Двойник, что ли твой?.. Так мы его, как говаривают наши славные господа-драконы, распылили… на муку. — И вновь дурашливо хохотнув, провел ладонью по горлу. Чтоб не путался под ногами!
— Убили?!
— Убили, убили, — закивали ухмыляющиеся рожи Гвоздя и Пузыря, вдруг высунувшиеся из-за дверей кухни. — Ну вы там скоро, чай стынет!
Однако Сергей даже не повернул в их сторону голову.
— Но — зачем?!. - не унимался он, чуть не плача.
— Да забудь ты, — раздраженно бросил Нос, — не трогали мы никого, даже не видели его. Это все они — твои друзья-ящеры!.. Пошли завтракать, скоро на задание. — И почесав пятерней свою лысоватую макушку, со вздохом прибавил: — Уже чувствую — затылок, мать твою, сильно зудится…
И вновь они неспеша шагали по щербатому асфальту тротуара. Только теперь он неприятно почернел от растаявшего не ко времени снега. Обильные лужи тянулись по бокам дороги мутноватыми зеркалами. Однако в тенечке, на радость малышне, они уже снова успели взяться тонкой корочкой льда.
Его качество, а заодно и слух прохожих, тут же испытал на себе Гвоздь — приземляясь на шершаво-колючую, но все же достаточно скользкую поверхность льда своим костлявым задом, он изловчился в абсолютно короткий промежуток времени трехэтажно матюгнуться, проклясть Бога, черта и всю их многочисленную родню вместе взятую, чем сразу же привлек к себе, а в придачу и ко всей четверке всеобщее внимание.
— Идиот! — прошипел, закипая, Нос. — Не хватало еще, что именно сейчас нас загребли в каталажку! — Он резко поддел его за шиворот, поставил на ноги и прохрипел еле слышно: — Захотел на рудники Альбаригона?! Убью, гад!.. — И замахнулся на него кулаком. Но не ударил — лишь со злостью ткнул ему в спину, отчего тот снова чуть не грохнулся на асфальт.
Когда инцидент, казалось бы, уже исчерпал себя и прохожие вновь засеменили мимо, уткнувшись снова себе под ноги и, вроде бы, не обращая ни на кого ни малейшего внимания, — к ним неожиданно подошел один пожилой, элегантно одетый мужчина.
Он строго оглядел вдруг присмиревшую четверку колюче-прищуренными глазками и громко проговорил:
— Что вы себе позволяете в общественном месте! Вокруг женщины, дети, а вы материтесь! Как сапожники!.. Кто такие? — И сдвинул на переносице свои густые седоватые брови, решительно перегородил им дорогу; его толстые красноватые губы жестко сомкнулись, подчеркивая явную неприязнь.
— Да мы так… просто гуляли, — заискивающе промямлил Нос и беспокойно забегал глазами по сторонам. — Из деревни мы…
— Из какой? — мужчина шагнул ближе к Носу.
— Тут недалеко — буркнул тот и отступил назад, к парню.
У Сергея неожиданно отвисла челюсть, и он ошарашено прошептал ему сзади:
— Слушай, Нос, да это же следователь! Который меня допрашивал! А потом отправил всех нас на ту чертову планету! Он же!..
— Вижу! — не размыкая губ, резко оборвал его предводитель. А затем тихо бросил: — Бегите! А я его сейчас успокою!..
— И без промедления саданул того своим огромным кулачищем в зубы.
Они неслись по улице сломя голову. А следом, почти не отставая, за ними гнались два рослых милиционера, которые случайно проходили мимо и видели всю эту сцену. Прохожие испуганно шарахались в стороны, бранились, возмущенно галдели, но ни один из них даже не пошевелил пальцем, чтобы попытаться задержать убегающих или, хотя бы, сделать вид, что намерены это сделать — ну, скажем, включиться хоть на секундочку в этот необычный марафон. Ан, нет. У всех были срочные дела, у всех были неотложные заботы. Но главным, — разумеется, с точки зрения этой толпы, кстати, зрения искреннего, неподкупного, — было то, что каждый должен заниматься своим делом, своей работой и не совать нос в чужие дела. То есть — кто убегать, кто догонять, а кто возмущаться и посылать проклятия. Между прочим, и тем, и другим. Поэтому, будь убегающие ноги чуть помоложе, точнее, чуть попроворнее, им бы без труда удалось оторваться от погони и раствориться в этом сером, безликом и, в большинстве своем, равнодушном людском потоке. Так уж тут повелось.
