Илья Одинец - Импланты
"Старик. Беспомощный и глупый. Пора и честь знать. Уйду на покой. Как только разберусь с этим ловкачом… если разберусь. Может, и вправду признать поражение, передать дела Тропинину, и уехать?".
Голицын вздохнул. Деньги на спокойную одинокую старость он заработал, мало того, его состояния хватит как минимум двум поколениям. К Кайлу привязанности Борис Игнатьевич не испытывал, и его ничто не держало в сгоревшем поместье, а тем более здесь, на проспекте Свободы. Он мог уехать в любой момент. А теперь, когда ему на смену "подрос" Тропинин, мог уехать с чистой совестью: Кайл не останется без охраны. Единственное, что мешало начальнику службы безопасности суперзвезды оставить свой пост, это сознание некой неправильности. Чего-то такого, в чем Голицын не мог себе признаться.
В глубине души он был рад неудачам Кайла: один из его домов требует ремонта после пожара, сценарий "Командора" вот-вот напечатают в газете, у суперзвезды требуют денег, выход фильма грозит провалиться…
Голицын тщательно скрывал подобные мысли, прятал их на третий слой, подальше от Кайла, который мог читать первые два. Борис Игнатьевич не хотел, чтобы эта информация стала известна кому-то, кроме него, не хотел рассекречивать свою самую большую тайну: в глубине души начальник службы безопасности хотел, чтобы Кайл понес наказание за свое высокомерие, самоуверенность, эгоцентризм, хвастовство и небрежение к людям, а главное, за убийства и насилие. Хотел, чтобы Кайла посадили.
Может быть, поэтому Голицын в последнее время допускал столько ошибок? Может быть, подсознательно он хотел, чтобы Кайл так или иначе пострадал? У самого Бориса Игнатьевича на этот счет были строгие принципы: он не мог подвести нанимателя и не мог сам его наказать. Так неужели внутреннее "Я" Бориса Игнатьевича оказалось сильнее принципов и обмануло Голицына ради того, чтобы хотя бы попытаться восстановить справедливость? Не потому ли нанял на работу импланта-"читателя", чтобы тот выполнил за Голицына грязную работу: прочел мысли звездного засранца и отдал бы в руки правосудия? Ведь Борис Игнатьевич не мог не понимать, что нанимая на работу идеалиста. Это же настоящая бомба замедленного действия!
Борис Игнатьевич вздохнул и поднялся. Подошел к книжному шкафу, закрыл глаза и наугад вытащил одну из самых толстых книг. По словам его покойной бабки, чтобы получить ответ на любой вопрос, достаточно открыть книгу и наугад ткнуть пальцем в строчку. Предложение или абзац, на который укажет палец, и будет ответом, нужно лишь правильно его истолковать.
Не открывая глаз, Голицын раскрыл книгу где-то во второй трети, и черкнул ногтем указательного пальца по странице. Открыв глаза, он обнаружил очень мелкий текст, ему пришлось прищуриться и поднести книгу почти к самым глазам, чтобы прочесть:
— "И когда после пика наслаждение пойдет на спад, попробуйте совершить описанное в п. 7. Партнерша будет вам благодарна за доставленное удовольствие и еще не раз порадует новыми экспериментами".
Голицын нашел глазами пункт семь и покраснел.
— Тьфу.
Борис Игнатьевич захлопнул книгу. На темно-зеленой обложке крупными белыми буквами было написано: "Энциклопедия секса".
Ему никогда не удавались подобные пророчества. Только суеверные глупцы верят в то, что, открыв наугад книгу, можно узнать предостережение или совет своего Ангела-Хранителя. Может, у него и Ангела-Хранителя-то никогда не было? Иначе как расшифровать такое странное послание?
Начальник службы безопасности с некоторой долей негодования поставил книгу обратно на полку. У него будет время разобраться в себе, когда он уйдет на пенсию. Теперь это решено твердо. Он подождет, когда шантажист получит десять тысяч кредитов, и если новых требований не будет, с легким сердцем отправится на покой. А вместо него пусть с Кайлом разбирается Тропинин.
"Пусть с Кайлом разбирается Тропинин". Вот она, ключевая фраза. Значит, действительно…
Борис Игнатьевич улыбнулся новой мысли: неизвестно, сколько парень сможет держать слово и не вторгаться во внутренний мир нанимателя. А как только Алекс заглянет в голову Кайла…
На всякий случай начальник службы безопасности спрятал эту мысль поглубже, и отправился на ежедневную проверку охранников.
***
Осенью всегда оживленный порт и вовсе превращался в муравейник. В преддверии наступающей зимы и закрытия пароходства, к берегу причаливали все новые и новые суда, торопясь доставить товары до того, как реку затянет льдом и закроется выгодный и короткий путь в третью столицу.
Сегодня Федор провел на причалах три часа, прежде чем ему удалось наняться на разгрузку. Огромный корабль "Сиберия" привез ценный груз: шкурки норки, хорька, белых медведей и прочей живности из Северного питомника, где зверей разводили для получения меха.
Шкуры были упакованы в объемистые и очень тяжелые тюки, обернутые целлофаном и обвязанные бечевкой, как раз такие, чтобы с ними справился сильный мужчина. Капитан "Сиберии", как и большинство перевозчиков, предпочел нанять пару десятков дешевых носильщиков и не платить огромный налог за использование автоматического разгрузчика, а Федору только это и нужно.
Получив у начальника разгрузки ценные указания, сдав паспорт под залог, гарантируя таким образом, что не сбежит с грузом, Сомов получил первый тюк. С трудом взвалив его на плечи, мужчина подумал, что весит он никак не меньше полутонны, хотя, конечно, подобный вес был по плечу только имплантам.
— Туда тащи, — махнул рукой толстый начальник в кожаном фартуке.
И Федор потащил. Склонившись в поясном поклоне песочной насыпи порта, опустив голову и внимательно смотря под ноги, чтобы не споткнуться и не упасть вместе с тюком, он медленно брел вперед. Мужчина не смотрел по сторонам, только изредка проверял правильность направления движения, ему и так уступали дорогу.
Пот тек по спине Сомова нескончаемыми потоками, а ведь это только первый тюк из пары, а то и тройки десятков. Кредиты зарабатывались тяжело.
Та тридцатка, которую он получил от незнакомца в черном плаще, растаяла быстро. Ровно половину суммы Федор добавил к неприкосновенному запасу, а остальное истратил на еду и новое платье для Юленьки. В последнее время девочке стало немного лучше, и она даже пару раз выходила на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Сомов боялся радоваться — само по себе сердце девочки вновь здоровым не станет, а временное улучшение может оказаться предсмертным, ведь часто тяжелобольным людям перед уходом в иной мир становится лучше…
Сомов больше не заглядывал в будущее, надежды у него и у Юленьки не было.
