Иван Ефремов - Антология
- Даю вам слово, что у нас будут чисто дружеские отношения. Мы соблюдем этикет вплоть до мельчайших тонкостей.
- Я знаю мужчин, - повторила она непреклонно.
- Нет, это уже какая-то заумь, - возмутился Бауэр. - Подумать только: в голливудском кошмарном сне мы встретили друг друга - двое отщепенцев; нашли опору, утешение, и вдруг вы заводите какую-то бодягу на моральные темы.
- А можете вы, положа руку на сердце, пообещать никогда не лезть за утешением ко мне в постель? - сердито бросила она. - Ну отвечайте, можете?
- Нет, не могу, - ответил он чистосердечно. - Сказать такое - значит отрицать, что вы дьявольски привлекательная девушка. Зато я…
- Если так, то разговор окончен. Разумеется, вы можете мне сделать официальное предложение; но я не обещаю, что приму его.
- Нет уж, - отрезал Бауэр. - До этого я не дойду, мисс Вайолет. Это уж пойдут типичные лос-анджелесские штучки. Каждая пара, которой взбредет в голову переспать ночь, отправляется к ближайшему регистроавтомату, сует туда двадцать пять центов и считается обрученной. Наутро они бегут к ближайшему разводоавтомату - и снова холостые, и совесть их чиста как стеклышко. Ханжи! Стоит только вспомнить всех девиц, которые меня протащили через это унижение: Джейн Рассел, Джейн Пауэл, Джейн Мэнсфилд, Джейн Уизерс, Джейн Фонда, Джейн Тарзан… Б-р-р-р, господи, прости!
- О! Так вот вы какой! - Вайолет Дуган в негодовании вскочила на ноги. - Толкуете мне, как ему все здесь опротивело, а сам насквозь оголливудился.
- Женская логика, - раздраженно произнес Бауэр. - Я сказал, что мне не хочется поступать в лос-анджелесских традициях, и она тут же обвиняет меня в том, что я оголливудился. Спорь после этого с женщиной!
- Не давите на меня вашим хваленым мужским превосходством, - вскипела Вайолет. - Вас послушать, сразу кажется, что я вернулась к старым временам, и просто тошно делается.
- Вайолет… Вайолет… Ну зачем нам враждовать? Наоборот. Нам следует держаться друг друга. Хотите, пусть будет по-вашему. Какие-то двадцать пять центов, о чем тут говорить? А замок мы тоже врежем. Ну что, согласны?
- Вот это тип! Двадцать пять центов - и весь разговор! Вы мне противны.
Взяв в руки ночную посудину, Вайолет повернулась к дверям.
- Одну минутку, - сказал Сэм. - Куда это вы направляетесь?
- К себе домой.
- Стало быть, договор не заключен?
- Нет.
- И мы о вами не сотрудничаем ни на каких условиях?
- Ни на каких. Убирайтесь и ищите утешения у одной из ваших шлюх! Доброй ночи.
- Вы меня так не оставите, Вайолет.
- Я ухожу, мистер Бауэр.
- Уходите, но без посудины.
- Она моя.
- Я ее украл.
- А я ее у вас выманила.
- Поставьте вазу, Вайолет.
- Вы сами дали ее мне, уже забыли?
- Говорю вам, поставьте посудину.
- И не подумаю. Не подходите ко мне!
- Вы знаете мужчин. Помните, вы говорили. Но вы знаете о нас не все. Будьте умницей и поставьте горшок или вам придется еще кое-что узнать насчет хваленого мужского превосходства. Вайолет, я вас предупредил… Ну получай, голубка.
Сквозь густой слой табачного дыма в кабинет инспектора Эдварда Дж.Робинсона проникли бледно-голубые лучи: занимался рассвет. Группа сыщиков, известная в полиции как «Пробивной отряд», зловещим кольцом окружала развалившуюся в кресле гориллоподобную фигуру. Инспектор Робинсон устало произнес:
- Ну повторите еще раз вашу историю.
Злоумышленник поерзал в кресле и попробовал поднять голову.
- Меня зовут Уильям Бендикс, - промямлил он. - Мне сорок лет. Я мастер-верхотурщик строительной фирмы Гручо, Чико, Харпо и Маркс, Голдуин Террас, 12203.
- Что такое верхотурщик?
- Специалист по верхотуре - это такой специалист, который, если фирме нужно выстроить здание обувного магазина в форме ботинка, завязывает над крышей шнурки; а если строят коктейль-холл, втыкает в крышу соломинку, а если…
- Какую работу вы выполняли в последний раз?
- Участвовал в строительстве Института Памяти, Бульвар Луи Б.Мэйера, 30449.
- Что вы там делали?
- Вставлял вены в мозги.
- У вас были приводы?
- Нет, сэр.
- Что вы замышляли, проникнув сегодня около полуночи в резиденцию мистера Клифтона Уэбба?
- Как я уже рассказывал, я угощался коктейлем «Водка и шпинат» в питейном заведении «Стародавний Модерн», когда их строили, я им выкладывал пену на крыше, а этот тип подошел ко мне и начал разговор. Рассказал, что какой-то богатый чудак купил и только что привез сюда эту штуковину, какое-то сокровище искусства. Говорит, что сам он коллекционер, но такое вот сокровище купить не может, а тот богач такой жадюга, что даже не дает на него поглядеть. А потом он предложил мне сто долларов, чтобы я помог ему взглянуть на эту штуку.
- То есть предложил вам украсть ее?
- Да нет, сэр, он хотел на нее только поглядеть. Он сказал, что мне, мол, нужно только поднести ее к окну, он взглянет на нее и отвалит мне сто долларов.
- А сколько денег он предлагал вам за то, чтобы вы вынесли вазу из дома?
- Да говорю вам, сэр, он хотел только поглядеть. Потом - мы так уговорились - я запихнул бы ее обратно, и все дела.
- Опишите этого человека.
- Ему, наверно, лет тридцать будет. Одет хорошо. Разговор малость чудной, вроде как у иностранца, и все время хохочет, все ему что-то смешно. Роста примерно среднего или маленько повыше. Глаза темные. Волос тоже темный, густой и лежит этак волнами; такой бы хорошо гляделся на крыше парикмахерской.
Кто- то нетерпеливо забарабанил в дверь. В кабинет влетела детектив Эдна Май Оливер явно в растрепанных чувствах.
- Ну?! - рявкнул инспектор Робинсон.
- Его версия подтверждается, шеф, - доложила детектив Оливер. - Его видели в коктейльном заведении «Стародавний Модерн»…
- Стоп, стоп, стоп. Он говорит, что ходил в питейное заведение «Стародавний Модерн».
- Шеф, это одно и то же. Они просто сменили вывеску, чтобы с помпой открыть его заново.
- А кто укладывал на крыше вишни? - заинтересовался Бендикс.
Никто и не подумал ему ответить.
- В заведении видели, как задержанный разговаривал с таинственным мужчиной, которого он нам описал, - продолжила детектив Оливер. - Они вышли вместе.
- Этот мужчина был Искусник Кид.
- Так точно, шеф.
- Кто-нибудь может опознать его?
- Нет, шеф.
- У-у, черт! Черт! Черт! - Инспектор в ярости дубасил кулаком по столу. - Чует мое сердце, что Кид обвел нас вокруг пальца.
- Но каким образом, шеф?
- Неужели непонятно, Эд? Кид мог проведать о нашей ловушке.
- Ну и что же?
- Думайте, Эд. Думайте! Может быть, не кто иной, как он, сообщил нам, что в преступном мире ходят слухи о готовящемся этой ночью налете.
