Елизавета Манова - Феномен двойников (сборник)
— Там три корабля, Хэл. Лоханки типа Т и ЮЛ, переделанные на автоматическое управление.
— А зараза?
— Понимаешь, Хэл, Лийо сказал, что намроновская чума, видимо, не заразна. Такие случаи были и в Первой и во Второй Фаранельских экспедициях.
— И никто не знает?
— Лийо сказал, что отчеты этих экспедиций никогда не публиковались.
— Еще веселее! Ну, а как попасть на Намрон?
— Не знаю. Район все еще закрыт. Все внутренние спутники Фаранела закрыты.
— Н-да. Хороший у тебя план. Надежный. Значит, Тенар. А потом?
— Может быть, Ктен. Правда, туда тоже не летают.
— Знаешь, Майх, с меня хватит! Сколько до Тенара?
— Двенадцать дней. Послезавтра должны войти в астероидный пояс.
За завтраком Хэлан опять подсел к суперкарго. Просто так. Почти просто так.
Сегодня Майха в штурманскую не пустили: штурман на вахте, а как без присмотру? Ну, лично я на капитана не в обиде. Его право.
Опять закрылись в осточертевшей каюте, Майх взялся за книгу, — успел выпросить, а Хэлан пошел и пошел кругами вокруг стола. Что-то, что-то, где-то, где-то…
— Майх, — сказал он вдруг и остановился, будто на стенку налетел. — Что такое суперкарго?
— Грузовой помощник — ответил Майх из-за книги.
— А подробней?
— Насколько подробней?
— Совсем подробно.
Майх положил книгу и посмотрел на него. Пожал плечами и сказал:
— Человек, который отвечает за груз. Прием-сдача, погрузка-выгрузка, правильная загрузка корабля, состояние в пути. По правилам капитан с суперкарго и представителем грузовладельца только проверяют, как опломбированы трюмы перед вылетом и после посадки. Ну, и в пути, конечно, если придется вскрывать. Правда, у нас на «Звезде» суперкарго сроду не было, Лийо все сам. А что?
— Еще не знаю. Вот мы здесь четыре дня… мало?
Майх пожал плечами и опять взялся за книгу.
— Да погоди ты! Я вот разобраться хочу… насчет Стета.
— Любопытство заело?
— Да нет, скорей чутье, оно ведь умней меня. Ладно, не кривись, мне твоя помощь нужна.
Майх вздохнул и с сожалением закрыл книгу.
— Понимаешь, мне для каждого нужен… ну, грубо говоря, мотив. Почему он делает так, а не иначе. Вот Нерст, например, помощник. Чего он здесь? Дело ему нравится, и сам к делу подходит. Смотри: молодой, а уже помощник, вылетает свое и дальше пойдет. Так пока?
— Пока так.
— А вот Тобар — второй борт-инженер… нет, серый парень. Ничего не светит. А с корабля не уйдет. Все свои и на прочих можно сверху вниз глядеть. Как?
— Похоже.
— Так у них все, как на ладошке. А если нет? Понимаешь, я ведь ваших тонкостей не знаю, тут пролететь… Вот и скажешь, когда заврусь.
— Если смогу.
— Само собой. Значит, Винал Стет, суперкарго. Я так понимаю: третий человек после капитана?
— Да.
— По виду из простых, образование — что сам узнал. Может такую должность человек без высшего занимать?
— Не знаю. Наверное, нет.
— Вот и я думаю, что нет. А то ведь нескладно: второй пилот, щенок, — а при дипломе. А помощник капитана — без. И летает он уже шестой год…
— Сам сказал?
— Нет, Нерст. Я же Стету пока вопросов не задавал, права не имею. Значит, шестой год. Выходит, не случайное нарушение, держатся за него? Специалист, из-за которого и рискнуть можно. Так?
— Наверное, а что?
— А то, что такой специалист и на Планете без хлеба не сидит. Ну, на худой конец, устроился бы где-то в большом порту — на Авларе там, на Лихайо. А он тут — шестой год. Что его держит?
— Летать нравится.
— Сомнительно. Корабль другие ведут, за трюмной автоматикой следить — и то парнишка при нем есть. В каюте сидеть? Тебе оно здорово нравиться?
— Я — другое дело, Хэл. Но ты прав: в нормальном полете суперкарго нечего делать. Хорошо. Хочется мир повидать.
— Ну-у, Майх! Он что, мальчик? Да и работает он в порту: загрузился — и привет.
— Ладно. Ему нравится быть на корабле. Отношения нравятся.
— Нет. Не может ему это нравиться… Как мне бы не понравилось. Какие такие отношения? Они молодые — он старый. Они свои — он чужой. И все на него сверху вниз глядят. Ты подумай: человек в возрасте, до всего большим трудом дошел, не то, что эти щенки. А они к нему свысока. Каково, а?
— Ну, хорошо. Не нравится. К чему ты ведешь?
— Уже вывел. Что-то тут не так, Майх. А раз не так, грех не копнуть, авось что-нибудь вырою.
— Вот как ты работаешь, — задумчиво сказал Майх.
— А что?
— Ничего. Здорово. Только зачем?
— Откуда я знаю? Боится он меня, понимаешь? Спокойный, а сам как в броне — ниоткуда не колупнешь. Такая защита… видно есть, что защищать. Ну что же, сумею раскопать — прижму. — Глянул на Майха, усмехнулся. — Что, уже не так здорово?
— Почему? Просто… неприятно.
— Можешь что-то лучшее предложить?
— Пока нет. Не обращай внимания, Хэл. Притерпись.
Вошли в астероидный пояс и центральный отсек опустел. Вахта работает, подвахта спит, а прочие сидят в готовности по рабочим местам. Обедали теперь вчетвером: Хэлан с Майхом и Стет с помощником. Ничего, нам и беда не без радости. Майх черней ночи: как же, кругом работа, а он пассажир, у Стета каждое слово на весах: пять раз взвесит — один скажет, только Хэлана вроде бы ничего не заботит. Тонкая это работенка — подход: сквозь молчание, сквозь глухую неприязнь осторожненько прокинуть связи. Так, без всякого приятельства, просто нормальные отношения нормальных людей.
Время поджимало, но Хэлан не торопился. Тут нельзя оплошать. Нельзя дать повод заикнуться, прикрыться обидой — настоящей или придуманной. Ни вопросов, ни намеков — так, кое-что ни о чем, эдак легонько о рейсе, о корабле, об экипаже.
На седьмой день была первая посадка — на Нот. Пока тормозили, Хэлан лежал размазанный, дышать не мог. Даже Майх почувствовал: тоже лежал смирнехонько, а потом будто ругнулся сквозь зубы:
— Грузари!
Посадка, разгрузка, взлет — со всем управлялись за пять часов. Честно просидели это время в каюте, носа не высовывали. У Хэлана просто под ложечкой сосало, до того хотелось пройтись по земле. Все равно какой, лишь бы земле.
За ужином — по поводу разгрузки без обеда обошлись, Хэлан в первый раз сумел проколоть броню. Маленький такой ресторанчик в Эсси, Хэлан и сам его любил. Стет вздохнул.
Потом был Пеал все с тем же набором прелестей: торможение, посадка, разгрузка, взлет, разгон, унылое сиденье в каюте. На этот раз Хэлан заговорил о море. Это ведь не всякий поймет. Надо уметь быть одиноким — нахлебаться одиночества по горло, переварить, пропитаться, перестать замечать, чтобы вот так, очутившись меж двух бездн, вдруг почувствовать, как радостно ты одинок, как прекрасно это одиночество — без людей.
