Чарльз Шеффилд - Темнее дня
— На целый год, как только тесты будут закончены, и мы передадим результаты. Сова без конца ворчит, но Пандору он уже освободил и прибыл на Ганимед. Он хочет, чтобы операционный центр был закончен, прежде чем он вернется.
— Тогда давай проделаем тесты и закончим с этим, пока он не передумал. У кого есть список?
— Ни у кого. Сова описал ряд экспериментов, который я уже передал Бенгту Суоми, но он хочет, чтобы наши люди пофантазировали и добавили туда любые физические тесты, какие им только в голову придут. Он убежден, что когда нужный эксперимент будет выполнен, мы сразу об этом узнаем. Я сказал Бенгту Суоми, что Сова ожидает какого-то эффектного результата, а вы знаете Бенгта. Он уже ждет не дождется, когда можно будет приступить.
— Охотно верю. — Каролюс фыркнул. — Сегодня ночью я для Суоми из стартового пистолета пальну. Потом будет проблема с тем, чтобы его остановить. Я еще не встречал ученого, которому бы так хотелось всего лишь еще один экспериментик проделать.
По-прежнему держа в руке маленький цилиндрик, Алекс крутил им так, что содержимое каталось по закругленным стенкам.
— А вы уверены, что эта проба взята у того человека, про которого я вам говорил? Который в научно-исследовательском изоляторе сидит?
— Либо она была взята у Себастьяна Берча, про которого мне рассказали, либо кое-кому в научно-исследовательском изоляторе яйца отрежут и заставят прожевать.
— А как вы ее раздобыли?
— Ты этого не знаешь. — Каролюс протянул руку и изъял у Алекса контейнер. — И знать не хочешь. Но одно я тебе все же скажу. Если брать цену за грамм, то вот эта вот серая дрянь — самый дорогой материал в Солнечной системе. И лучше бы ей эту цену стоить.
— Сова убежден, что так и будет.
— У тебя хоть есть понятие, чего ради ему это так приспичило? Хотя нас, понятное дело, это не касается.
— Он убежден, что это каким-то образом связано с неким оружием и с женщиной, которая в конце Великой войны умерла.
— Великой войны? — Каролюс нахмурился. — Да ведь война уже тридцать лет, как закончилась. Этот Савачарья как пить дать совсем из ума выжил.
Алекс вспомнил Сову в Совиной пещере — как он вглядывается в дымящийся котел с тушеной рыбой и осторожно добавляет туда одно-единственное зернышко тмина.
— Я бы так не сказал. Он слегка эксцентричный. Зато еду он готовит лучше, чем все повара Лигонов и чьи бы то ни было еще. Я такой вкуснятины в жизни не ел.
— Правда? — Каролюс поднял кустистые брови. — Вот так заявка. Я бы и сам не прочь немного попробовать. Ладно, удачи ему. Я не тот человек, который станет чьи-то маленькие удовольствия недооценивать. Теперь я, пожалуй, пойду и Бенгта Суоми на ноги подниму. А ты возвращайся в спальню и хорошенько свою красотку обслужи.
Каролюс встал и набросил на голову черный капюшон.
— И еще позаботься о том, чтобы Савачарья знал, что мы нашу часть сделки выполняем.
— Обязательно.
— Скажу тебе, молодой Алекс, эти последние несколько недель сильно меня приободрили. Гектор Люси Мобилиус канифолит, ты — не иначе, как свою начальницу, а вместе вы это дельце с Пандорой обтяпали. Тем временем твоя двоюродная бабка Агата, эта ведьма позорная, наконец-то копыта откинула. Выходит, надежда для семьи еще не потеряна.
Он вытряхнулся наружу. Закрывая за ним дверь, Алекс подумал о том, что не слишком много надежды останется для семьи Лигонов, когда дядюшка Каролюс последует примеру двоюродной бабушки Агаты и тоже в ящик сыграет.
Приятно было вернуться в спальню и услышать, как Кейт, сидя по-турецки на кровати, говорит:
— Значит, это и был тот самый Каролюс, великий и ужасный. Ты мне все говорил, какой он страшный, а я подумала, что он очень даже очаровательный. Он самым что ни на есть вежливым образом мне представился.
— Ага. Каролюс страшно вежливый. Уходя, он мне сказал возвращаться в спальню и хорошенько свою красотку обслужить.
— В самом деле? Вот видишь — не только вежливый, но и мужчина со вкусом. Но только больше не надо — не этой ночью. Давай в постель. Завтра мы должны еще три круга ада с твоей предсказательной моделью и Оле Педерсеном пройти. Нам надо поспать.
Кейт вовсе не требовалось об этом напоминать. Но затем Алекс, уютно устроившись в постели рядом с прильнувшей к его спине Кейт, вдруг испытал приступ полночной тоски. Гектор получит все почести за слияние с Мобилиусом и за сделку с Совой. Оле Педерсену или, хуже того, дебилу Маканелли будет поставлен в заслугу успех с предсказательной моделью — влияние внеземного разума и все такое прочее. Послание инопланетян, кстати говоря, уже перестало считаться дикой спекуляцией, поскольку все сводки новостей были полны аномалии Ву-Бестона и текущей работы над расшифровкой сигнала.
А что же Алекс?
Просто анонимный курьер, бегающий между лабораторией Бенгта Суоми и Свами Савачарьей, передающий чужие списки пожеланий и результаты, напрочь забытый уже через год? Или, что столь же скверно, создатель предсказательной модели, которая поглотила крупные объемы компьютерных ресурсов Невода и не произвела на свет ничего, кроме дурного примера ошибочных представлений, зарегистрированного в одной из глав длинной истории компьютерного моделирования?
Алекс уснул, пытаясь решить, что лучше. Что ему больше понравится — быть забытым или обвиненным в невежестве?
29.
Промывка. Пока Яна этого слова не услышала, она еще сомневалась в своих планах. Теперь же она была уверена. Мысль о том, что в тело Себастьяна бесцеремонно вторгнутся маленькие самовоспроизводящиеся машинки, производя там перемены, которых никто не мог предсказать, наполнила ее ужасом. Даже если больше никто об этом эксперименте не беспокоился — а это был именно эксперимент, ни больше, ни меньше, что бы там Вальния Блум ни говорила, — Яне следовало держаться поближе к Себастьяну и не спускать с него глаз.
Себастьян казался еще более вялым и безразличным, чем когда-либо. Похоже, он не знал, что с ним собираются проделать, — и даже этим не интересовался. Только Яна и Вальния Блум ежедневно следили за прогрессом в разработке нан. Главный инженер, Гарольд Лониус, настаивал на том, что эта работа самая что ни на есть простая и нет никаких шансов, что она пойдет как-то не так. Он был уверен в себе и почти так же беспечен, как Себастьян. Беспокоиться обо всем оставалось Яне. Она точно знала, что еще никто и никогда в истории человечества не разрабатывал системы, неспособной дать сбой.
Яна позаботилась о том, чтобы ее пригласили присутствовать на процедуре введения изготовленного продукта. Она сидела и наблюдала, пока Гарольд Лониус демонстрировал ей специальный шприц. Шприц этот был совсем крошечный, напоминая скорее игрушку, чем медицинский инструмент. Внутри содержалось несколько капелек мутной серо-голубой жидкости, вполне невинной на вид. Однако Яна не смогла подавить дрожь, когда Лониус приставил кончик шприца к обнаженному плечу Себастьяна. Жидкость мгновенно исчезла, рассосавшись под кожей.
