Влад Савин - Союз нерушимый
Мсье следователь, что со мной будет? Прошу учесть, что я никого не убил и не причинил вашей стране, ее гражданам и их собственности никакого вреда!
Анна Лазарева. Москва, 2 июля 1944.Ну вот, закончено! Интересно, вернусь ли я когда-нибудь в Киев? Хотелось бы, через год — когда там залечат раны, нанесенные мятежом!
О последних днях мне там рассказывать особо нечего — по причине личного неучастия в героических событиях. Даже когда озверевшие бандеровцы, щедро напоенные водкой, шли на штурм Подола и нашей «крепости на горе». Артиллерии у них не было, зато откуда-то взялись минометы, у нас в окнах наверное, не осталось ни одного целого стекла! Меня и Лючию Юрка (взявший на себя обязанности «коменданта» нашего дома-крепости) лично выгнал к какую-то каморку без окон, в глубине здания, приставил к нам Мазура с Финном, вооруженных до зубов, так что мы ничего не видели, лишь слышали взрывы и стрельбу. После мне рассказали, как отличились наши снайперы, засевшие на чердаке и на верхнем этаже — стреляли по вспышкам вражеских пулеметов, а без огневой поддержки бандеровцы в атаку шли куда менее охотно. И не прошли они — утром было «поле, усеянное мертвыми телами», в подавляющем большинстве, врагов. Так что первым вопросом было — решить санитарные проблемы, кто будет рыть котлован и на чем возить тела. А наших погибших похоронили тут, на Владимирской горке, рядом с горкомом, под прощальный салют — после тут памятник поставят, и чтоб его не господин Кавалеридзе лепил!
А затем в город вошли войска — кавалеристы Плиева, морская пехота, десантники, части НКВД. И пошла облава и зачистка, с преодолением отдельных узлов сопротивления — вот тут «сетка» наша помогла, оперативно сообщали, что видят в поле зрения, есть ли противник и что делает, так что город в целом взяли под контроль уже к вечеру. И уже мне пришлось разговаривать с Ватутиным — Николай Федорович, не забывайте, что Киев, это наш советский город, не надо в него как в Берлин входить, тут все же большинство людей наши, не враги!
Первым делом вылавливали чужаков — разбежавшихся бандитов из куреней. Тут нашей главной помощью были трудовые коллективы и дворовые комитеты — ведь любой наш, советский человек, должен где-то работать и жить? Так что пришлых опознавали быстро — и если они не могли предъявить убедительных доказательств своей непричастности к событиям, объяснить, зачем приехали, откуда, когда и к кому, предъявить свидетелей и документы — то таких помещали в фильтрационный лагерь, и после разбирались уже неспешно, досконально, и не армия, а те, кому положено. Проверяли подвалы, чердаки, сараи, погреба — все места, где могли спрятаться бандиты. Пойманных с оружием в руках обычно отводили к ближайшей стенке, как и бездокументных, не могущих правдиво объяснить, кто они, и имеющих характерный синяк на плече. Ну а «массовку», не успевшую убраться с улиц, после первичной проверки (чтобы отсеять организаторов, активистов, главарей) частью сразу гнали на «фильтр», частью предварительно привлекали к копанию могил.
А после должна была начаться нудная милицейская работа. Опросить свидетелей — всех жителей Киева, кто что-то видел и слышал, чтобы установить, а что делал ваш сосед? Как вели себя органы власти на местах? Какие преступления были совершены, кем, когда и где? На газетных щитах развешивались фотографии «подозрительных», узнают ли граждане в них бандитов? И конечно, перетряхивались кооперативы — отчетность, движение товаров? Было ли снабжение продовольствием банд в городе — открытым грабежом с их стороны, или имел место предварительный сговор?
И конечно, расследовали деятельность органов власти, местной милиции и прокуратуры. Не прерывая их работы — здраво рассудив, что если кто-то и был замешан в шашнях с врагом, то сейчас будет из кожи вон лезть, стараясь реабилитироваться — и все равно никуда не денется, после разоблачим, медленно и неумолимо копая. Была конечно, опасность тайного саботажа — но Кобулов решил, что это меньшее зло, в сравнении с полной дезорганизацией местного аппарата НКВД и ГБ. Рясной, наркомвнудел, застрелился, его зам Слонь был арестован. Был арестован и Цуцкарев из прокуратуры, который на меня в «Национале» милицию напустил — не иначе, как по наущению бандеровцев, поскольку Кириченко свою роль в том деле отрицал категорически! А вот Савченко и Карин-Даниленко оказались, что интересно, не арестованы, а отстранены — и пост наркома ГБ Украины временно (пока не будут установлены все виновные), взял на себя Кобулов.
Уже 26 июня прибыл новый Первый Секретарь, Алексей Федорович Федоров, прославленный партизанский генерал. Читала его «Подпольный обком», и помню, что в той истории он после стал министром соцобеспечения УССР. Ну а здесь примет хозяйство от арестованного и этапируемого в Москву Кириченко. А дальше — быть ему Первым уже в автономии, или новую должность найдут? Прибыл он не один, а с группой ответственных товарищей, на вакантные посты не оправдавших доверие. И уже его, воевавшего с бандеровцами на Волыни, никак нельзя заподозрить в симпатиях к ОУН! А на пост председателя Киевского горсовета получил назначение еще один легендарный герой, дед Ковпак! Ой, да как же я с ними разговаривать буду?
— Как равная с равными — ответил Юрка Смоленцев — Анка, ты пойми, что сейчас сделала в Киеве не меньше! И ты здесь не абы кто, а голос самого товарища Сталина, инструктор ЦК и помощник Члена Политбюро! И твое удостоверение с партбилетом, в такой ситуации куда больше значат, чем все стреляющее, что я при себе имею.
Когда я должна была ехать на общее совещание в Верховный Совет, тут всего ничего, по улице Кирова (прим. сегодня ул. Грушевского — В.С.) за Крещатик вдоль Днепра, Юрка подошел к обеспечению моей безопасности с предельной серьезностью. Кортеж из бронетранспортера с крупнокалиберным пулеметом, трех «доджей», «виллиса» и «оппель-капитана». Причем я и Лючия, для маскировки набросив армейские плащ-палатки, ехали в одном из «доджей» с натянутым тентом, а в «оппеле» я, из вредности, назначила сидеть «товарищу Брекс», в роли возможной мишени. И наши снайперы тоже были наготове, в машине рядом.
— Ты что, думаешь, Кук не захочет «дверью хлопнуть» напоследок? — спросил Юрка, сидевший в моей машине рядом с водителем, АК на коленях, ствол выставлен в окно — ничего, мы хоть и волкодавы, но охране тоже обучены, там в дружескую Сирию шли, должны были за кем-то присмотреть, среди прочих задач.
Там — это в той истории, в 2012, когда они сюда провалились? За рулем Влад, у заднего борта, с пулеметом, Валька «Скунс» — ой, а что ты своей Лючии после скажешь, про Сирию? Или придумаешь что-нибудь — там тоже сейчас такое творится?
