Владислав Крапивин - Голубятня на желтой поляне
– Эти… которые клоуны? – прошептал Листик и придвинулся к Гельке.
– Ну да…
– А как это "в кольцо"? Мы ещё не проходили…
– Этого никто не проходил и никто не понимает, – со вздохом сказал Янка-Денёк. – Но они замкнули. Вот и пошла карусель.
– Янка… – Гелька морщился, будто решал головоломку. – Но если ты вернёшься… Когда ты вернёшься т у д а, ты же можешь встретить Яра и объяснить, что Юрка стал ветерком. Что он теперь в Пустом Городе. Они же смогут увидеться. Ну… хоть ненадолго…
– Да не вернусь я туда, – устало проговорил Янка. – Время-то в кольце. Меня принесёт к самому началу, и всё опять… Опять перестрелка Берегов, пароход тонет, на котором мама и я. Меня воздушной волной в воду… Потом лицей, восстание… Потом мы – ветерки, летаем, летаем столько лет. Наконец – поляна, Яр, я лечу сюда. Делаюсь совсем крошечный, живу в Приморске, потом здесь… И снова круг. И мне кажется, так было уже тысячу раз…
Прозвучало в тихом Янкином рассказе такое отчаяние, что Гелька передёрнул плечами и плотнее прижался к тёплому кожуху.
Листик недоумённо спросил:
– А зачем делаться крошечным? Нельзя разве сразу?
– Сразу… нет, нельзя, – вздохнул Янка. – Если ветерок хочет надолго превратиться в человека, он это может, но надо с самого начала. Будто бы только родился… Это совсем даже не плохо, я так и хотел. Хорошо ведь, когда ты снова настоящий и у тебя есть дом и родные… – Янка виновато улыбнулся. – Это называется "идти в подкидыши". Другие ветерки тоже так делают. Некоторые…
– А почему не все? – шёпотом спросил Гелька.
– Кое-кто не умеет. А многие боятся…
– Разве это опасно?
– Это не опасно… Ветеркам вообще ничего не опасно. Только в конце очень тяжело… Ну, когда приходит время улетать. Когда знаешь, что надо прощаться навсегда…
– А разве обязательно улетать? – спросил Листик.
– Такой закон природы у нас. Если ты подкидыш и если исполняется тебе столько лет, сколько было раньше… ну, когда ты навеки сделался ветерком, тогда ты всё вспоминаешь и тебя уносит обратно…
Гелька через силу проговорил:
– А тебе… когда?
– Мне в день восстания было ровно двенадцать. А сейчас будет через неделю…
– А дома… ты расскажешь?
– Я маме и папе ничего не буду говорить… Может, они и не станут так горевать, они же знают, что я не родной, а приёмный…
"Всё равно будут", – подумал Гелька.
– А дедушке я всё рассказал. Он меня больше всех любил… любит.
– Когда же ты успел? – спросил Гелька.
– Сегодня. Когда ты обедал, а я сумку домой относил.
"Обедал…" – горько усмехнулся про себя Гелька, вспомнив, как кусок не лез в горло, а тётя Вика сердито кудахтала рядом. И спросил:
– А он что… дедушка-то?
Янка лег на кровельный пластик, положил лицо на согнутые руки. Глухо ответил:
– Он такое сказал… Обнял меня и говорит: "Я это давно чувствовал… Ничего. Скоро я умру, а ты летай, мой ветерок. Пока не порвётся кольцо…"
– Разве оно порвётся? – быстро спросил Гелька.
– Когда? – печально отозвался Янка. – Кто его порвёт?
Раздался скрежет. Это по ребристому пластику съехал на твёрдом заду с гребня крыши Васька. До сих пор он сидел выше всех и не говорил ни слова. Теперь он включил фиолетовые глаза и сказал:
– А почему бы и нет?
– Что? – хмуро спросил Гелька.
– Почему бы его не порвать? Это кольцо.
– Васька, ты, конечно, умный, – печально сказал Гелька. – Но ты ещё… ты мало в физике разбираешься. Это не простое кольцо, а время. Где оно, как ты за него схватишься?
– За него и не надо, – металлическим голосом ответил Васька. Таким голосом он говорил, когда капризничал или хвастался. – Должна быть модель.
Янка быстро поднялся.
– Что?
Васька встал и включил на верхушке энергосборника лампочку. Засунул резиновые ладони в тесные кармашки матросского костюмчика.
– Физику я знаю теперь в пятьсот раз лучше вас, – небрежно сообщил он. – Позавчера я прочитал семитомник доктора физических наук Лаптева, а вчера "Общую теорию пространства" профессора Окаямы… – Он прошёлся вокруг кожуха. Штаны его от езды по крыше были сзади изодраны в клочья. Но это Ваську ничуть не смущало.
– Я долго вас тут слушал, – заявил он.– Я специально выключил блок чувствительности, чтобы не переживать вместе с вами. Когда все расстраиваются и хнычут, хоть один кто-то должен оставаться с ясной головой.
– Перестань топать, – попросил Гелька. – Говори толком.
– Говорю толком. Эти существа, название которых точно не определено, – "клоуны", "манекены", "люди, которые велят", – они не могут работать без модели. Им нужна была искорка, чтобы работать с галактикой. Это модель. Без неё у них пока ничего не получается. Они замкнули время, это у них получилось. Значит, где-то замкнули модель, кольцо. Разомкнётся кольцо модели – разомкнётся время.
– Где она, эта модель? В каком космосе её найдёшь?.. – сказал Янка.
– Думать надо, – ответил Васька с ноткой самодовольства.
– Ты думал? – быстро спросил Гелька.
– Думал. Поезд, который идёт на станцию Мост.
Сначала все молчали. Потом Листик удивлённо спросил:
– Какой мост?
– Подожди, Огонёк, – сказал Гелька.
Они стояли на крыше тесной кучкой, Васька – посередине. Он был тёплый, как походная печка.
– Этот поезд идёт через три пространства, – медленно проговорил Янка. – А может быть, и больше… И всегда в одну сторону… Да, это кольцо.
– Разве он не идёт обратно, когда приходит на станцию Мост? – спросил Гелька.
Янка помотал головой.
– Нет станции Мост. Никто её не видел.
– Есть, – важно сказал Васька. – Только она растянута по всему кольцу. Вся рельсовая дорога – это станция Мост. Дело не в поезде, а в самом рельсовом пути. Он и есть кольцо.
– Значит, что? – Янка-Денёк выпрямился по-боевому. И Гельке показалось, что где-то заиграла музыка "Восстание". – Будем рвать рельсы?
– Где? – спросил Гелька.
Васька сказал:
– Станция растянута, по Мост всё-таки есть.
– Ой… – прошептал Листик-Огонёк. – Это, значит, тот, где свалка?
2Первый раз они увидели Мост в августе. Был вечер с яркой круглой луной. Пришло уже время отправляться домой – до этого они долго лазили среди старых автомашин, сломанных холодильников, стереовизоров, ржавых труб и батарей отопления. Нашли много интересных непонятных штук и разных деталей для Васьки, который ещё не был готов. Листик сильно расцарапал руку, и Гелька сказал, что надо зайти к старухам: промыть и перевязать. Они, конечно, будут ворчать, но ничего не поделаешь.
Старухи жили в жестяных кибитках на краю свалки. Жили тесно, в пыли и ржавчине, поэтому их, наверно, и звали ржавыми ведьмами. А может, и потому, что они вправду были немного колдуньи.
