Павел Амнуэль - Конечная остановка (сборник)
– Дежа вю, – сказал я. – Перед моментом перехода из одной эмуляции в другую с нами обоими случается дежа вю. У каждого свое. Как включение…
– Миша… Ты говоришь, будто точно знаешь, что мы с тобой всего лишь игра ума вселенского компьютера в какой-то точке, которой закончилась жизнь Вселенной.
– Да, – сказал я. – Это так. В эмуляции не должно быть темного вещества. Его и нет. А в нашей первой жизни я это темное вещество изучал несколько лет, пока не ушел из науки. Почти вся масса Вселенной состояла из невидимого вещества и не регистрируемой энергии. Когда все закончилось, в Точке Омега, это вещество и энергия пошли в дело, в создание эмуляций.
– Ты так уверенно об этом говоришь…
– Я знаю, – упрямо сказал я.
Я действительно знал это. Это не было верой в Истину (с большой буквы), которую познают даосы и никому не могут объяснить, в чем их Истина состоит. Это не была и вера в высшие силы, я никогда в них не верил, теперь – подавно. Я знал, у меня были факты, я сцепил их вместе, не нашел другого объяснения, и то, что каждому переходу предшествовало дежа вю, тоже нашло свое место. Эмуляции должны были сцепляться, иначе переход был бы невозможен.
– Хорошо, если знаешь, – вздохнула Ира. – Я всегда была с тобой.
Она запнулась.
Не всегда. Во множестве эмуляций мы не вместе. В огромном множестве эмуляций я возродился к жизни, не зная об Ире. Во множестве миров, созданных переживающим последние мгновения вселенским компьютером, я сейчас живу без нее, а она без меня. Если сейчас – с обоими или с кем-то одним – случится дежа вю и произойдет переход, мы можем оказаться разделены навсегда.
– Ира, – сказал я, – почему это происходит именно с нами? Именно мы вспомнили первую жизнь, именно мы переходим из одной эмуляции в другую…
– Предназначение, – сказала она. – Вселенский компьютер… в его программах наши судьбы сплетены. И не может быть иначе, – заключила она твердым голосом и тоном, не допускавшим возражений.
– Почему я не могу вспомнить? – пробормотал я. – Чем этот мир отличается от других? Предназначение, говоришь ты. В чем оно?
– Быть вместе, – коротко отозвалась Ира.
Конечно. Сугубо женское определение. Не цель, а дорога к цели.
Я должен был понять, чем эта эмуляция отличалась от прочих. Почему здесь я… Чужой? Именно. Я чужой здесь. Если не вспомню себя, то в понедельник, выйдя на работу, не узнаю кого-нибудь из сотрудников. Не пойму намека Яшара на что-то, произошедшее в пятницу, о чем Ира не знала и не могла меня предупредить.
Я должен понять, чем эта эмуляция отличается от прочих. Чем-то важным и достаточно очевидным.
Почему я решил, что отличие должно бросаться в глаза?
Потому, ответил я себе, что мне известно предназначение, и оно не в том, чтобы прожить в этой эмуляции всю оставшуюся жизнь. Да, с Ирой. Но без Женечки. Без ее мужа Кости и без наших внуков.
Я чувствовал, что мне известно наше с Ирой предназначение. Я не мог его вспомнить, как не мог вспомнить свое прошлое в этом мире. Будто буддист, достигший просветления и познавший Истину, но не способный понять, в чем эта Истина состоит. Он принимает ее, он ее чувствует, он точно знает, что познал Истину, позволяющую достичь нирваны, но не может ни сам осознать, ни, тем более, другим объяснить – в чем Истина. Ощущение незнания своего знания – болезненно. Острые иголки пронизывают тело, впиваясь в руки, ноги, спину, голову… Больно смотреть… больно дышать…
Видимо, я потерял сознание, потому что наступил мрак.
* * *Ира сидела у изголовья и дремала. Я лежал под простыней, вытянув руки поверх белой крахмальной поверхности. Повернув голову, увидел, что в палате еще несколько кроватей, на которых лежали больные. Мужчина у окна читал книгу, на соседней кровати кто-то храпел, повернувшись ко мне спиной, я видел лысый затылок и ногу в зеленом носке.
– Ира! – позвал я. Она открыла глаза и попыталась улыбнуться.
– Что это было? – спросил я.
Ира наклонилась и поцеловала меня в губы.
– Все хорошо, – сказала она. – Наверно, от усталости. Нервное перенапряжение.
– Угу, – усмехнулся я.
– В принципе, все у тебя в порядке: кардиограмма нормальная, давление тоже. Сегодня побудешь здесь…
– Где – здесь?
– В Шестой больнице. Это…
Она запнулась, вспомнив, что я могу и не знать.
– Шестая? Между стадионом и Монтина?
– Да, – кивнула Ира, подумав, должно быть, что память ко мне вернулась, и теперь все будет хорошо. Нет, я вспомнил, где была эта больница в настоящей жизни.
– Что-нибудь болит?
У меня ничего не болело, я чувствовал себя прекрасно. Хотелось встать, размяться, взять несколько чистых листов бумаги, ручку, сесть за стол… Я точно знал, что, подумав, сумею написать слова, которые позволят не только понять происходящее, но и выведут на решение, которое мне уже было известно.
Знание было зашифровано в подсознании, а ключом было слово, и слово это содержалось отдельно, не в голове, а в пальцах, которые сами знали, что писать.
– У тебя есть с собой ручка? Листок бумаги? – спросил я, приподнявшись на локте. – И подушку подними повыше, пожалуйста.
Ира молча подняла подушку, я сел удобнее, поправил сползавшую простыню (на мне была серая больничная пижама, я сначала не обратил внимания) и взял карандаш – ручки у Иры не оказалось. Бумаги у нее тоже не было, и она протянула мне салфетку.
Салфетка была плотной и грубой, но все равно грифель почти не оставлял следов. Я писал что-то. Точнее, некто, притаившийся в моем подсознательном, писал что-то моей рукой.
Автоматическое письмо? Никогда не страдал подобным синдромом, никогда прежде у меня не возникало ощущения, будто пишу под чью-то диктовку.
Продолжая писать, я поднял взгляд на Иру. Она, не отрываясь, следила за движениями моей руки, я видел: ей и в голову не приходило, что я пишу не сам.
Карандаш процарапал угол салфетки, выпал из пальцев, Ира подхватила его, когда он катился по простыне.
Я поднес салфетку к глазам. Понять написанное можно было с трудом, и вряд ли еще кто-нибудь, кроме меня, сумел бы разобрать каракули. Я и сам понимал скорее интуитивно:
«Дежа вю. Склейки эмуляций. Перепутанные квантовые состояния. Закон сохранения. Темное вещество – общее для всех эмуляций, поэтому в каждой эмуляции концентрация низка. Оценка – 1095 эмуляций. Конечная остановка перед антиинфляцией и коллапсом».
Каждое слово было понятно. Вместе – нет. То, что ощущение дежа вю становится катализатором перехода от одной эмуляции к другой, я и так понял. То, что темное вещество в эмуляциях отсутствовало – в двух точно, и, видимо, в этой тоже, – было, скорее всего, свойством компьютерного воссоздания реальностей.
