Юрий Брайдер - Замок ужаса
— Что ты говоришь? — спросил он, сообразив вдруг, что Мозли уже несколько раз произнес одну и ту же фразу.
— Я спрашиваю: что это с тобой? — сказал Рыжий. — Словно ты Мэдж в первый раз увидел!
— В первый раз? — пробормотал Иван. — В первый раз… Он встал, подошел к Наташке, снял с ее лба теплый компресс, намочил в миске и снова накрыл им пылающий Наташкин лоб. Взгляд его упал на мерно вздымающуюся грудь девушки, и он закрыл глаза.
Она, понял. Сумасшедшая… Как она решилась?.. И что теперь будет?
— Почему ты еще здесь? — спросила вдруг Наташка по-русски.
Иван вздрогнул. Лицо Наташки было абсолютно неподвижно, глаза закрытыми только губы шевелились — чуть-чуть, едва заметно.
— А где же мне еще быть? — спросил Иван.
— Тебя ведь ждут в Приюте!
— Откуда ты знаешь?
— Знаю!.. А за меня не беспокойся: все будет в порядке. И ребенок будет здоровый…
Ивана тронули за плечо. Он обернулся. Сзади стоял Мозли и изумленно смотрел на него.
— Ты чего это, парень, сам с собой разговариваешь? — спросил он. — Да еще на тарабарском языке…
Иван мотнул головой.
— Идти мне надо, — прошептал он. — Ждут меня.
— Куда ты пойдешь на ночь глядя? — сказал Мозли.
— Идти мне надо, — повторил Иван.
Мозли выразительно постучал пальцем по лбу.
— Ненормальный! — сказал он.
Наваждение прошло. Иван снова взглянул на Наташку. Она лежала спокойно. Жена и дочь Мозли оживленно говорили о чем-то на улице. Наверное, обсуждали достоинства Ивана как мужа и зятя. Сам Рыжий смотрел на него, и в глазах его плескался страх. Как днем, у Огненного Столба.
— Ну уж нет! — сказал Иван, улыбнулся Мозли и сел обратно за стол.
— Черт вас знает, что вы за люди, — пробормотал Рыжий.
— Хорошо, — сказал Иван, глядя на Наташку. — Я остаюсь до утра. Идти на ночь глядя действительно глупо… Только я тебя попрошу: Положи нас с Мэдж где-нибудь… э-э… отдельно от всех остальных. У тебя есть еще какое-нибудь помещение?
— Найдется, — сказал Мозли.
— Да, — сказал Иван. — Вот так!.. А утром я уйду. Так вот. — А как же все остальное? — спросил Рыжий.
— А с остальным, — сказал Иван, продолжая смотреть на Наташку, — мы разберемся потом. Когда я вернусь…
— А ты вернешься? — недоверчиво спросил Мозли.
Иван коротко взглянул на него, и Рыжий опустил глаза.
14. День сегодняшний
Конечно же, Приют ничуть не изменился. Все так же колобродили в узких коридорах малыши, заглушая своим писком вечный гул вентиляции. Все так же спешили к местам аварий ремонтные бригады. Все так же пялились с зеленых стен слепые глаза телекамер. Как позавчера. Как в прошлый понедельник. Как сто лет назад. Словно по-прежнему проносится над Землей всевидящий Черный Крест, грозя неосторожным мгновенной смертью в лазерном костре… Креста не было, но ведь Слепые этого пока еще не знали, и потому их можно было простить. И Иван их простил. Как нашаливших детей.
Он шел по коридорам, перешагивая через копошащихся на полу детей, неспешно опускался по лестницам, придерживаясь правой рукой за перила, а левой успокаивая мотающийся на груди лайтинг. Словно возвращался домой после долгой и тяжелой смены, прошедшей в борьбе с медленно умирающим вентилятором. И поражался, в какой тесноте живут Слепые в Приюте, который еще неделю назад казался ему таким огромным и светлым.
Ивана узнавали, кидали любопытные взгляды на лайтинг.
— Привет, — говорили Слепые.
— Хэлло, Айвэн! Ты где пропадал?
— Здорово, Иван! Что это тебя уже два дня не видно?.. Ты случаем, не заболел?
А когда Иван спустился с третьего этажа на четвертый, из-за угла вывернулась Жанетта. Девчонка вскрикнула от неожиданности и повисла у Ивана на шее.
— Здравствуй! — защебетала она. — А мы-то думали: куда ты исчез?.. Был-был — и нету!.. А ты — вот он — тут как тут… Ой, а что это у тебя? — Она схватилась за ствол лайтинга.
Иван быстро перебросил оружие за спину.
— Подумаешь! — не обиделась Жанетта и снова защебетала: — А твоя мама вчера была у нас, плакала, говорила, что ты, наверное, попался Черному Кресту. И тетя Рита плакала… Да, ты же не знаешь: Наталья пропала. — Она вдруг замолкла и пристально посмотрела Ивану прямо в глаза. — Она тебе случайно не говорила, чего собирается делать?
— Нет, — буркнул Иван. — «Чего?» — не говорила.
— Странно, правда? — сказала Жанетта. — Может, она забралась в камеру Доктора?.. Так ведь Зрячий Мэт поставил там охрану — всех гоняют… Как ты думаешь?
— Отстань! — сказал Иван и щелкнул соплячку по носу.
Девчонка передернула плечами и гордо удалилась, потряхивая жидкими рыжими косичками. Ивану вдруг совершенно расхотелось идти домой. Уж лучше было бы сходить в камеру Доктора (и надо сказать, что туда тянуло!), но ведь там стояла какая-то охрана, с которой добром вряд ли поговоришь. А по-другому говорить еще рано!.. И вообще не пройдет и получаса, как об его возвращении станет известно Мэту. Да и не к лицу ему теперь пробираться в родном доме по-воровски, остерегаясь и оглядываясь. Иван развернулся и отправился прямо к Зрячему Мэту.
Он шел по коридору, по-прежнему кивая встречным и отвечая на рукопожатия, и думал о том, что не так он представлял себе возвращение в Приют. Ему казалось, что встречать его будут толпы плачущих от счастья сограждан, что героя понесут на руках, а девушки будут бросать ему охапки полевых цветов, добытых на безопасных отныне лугах…
Иван сплюнул. Пожалуй!.. Сначала в лепешку расшибешься, пока докажешь им, что снаружи теперь нет никакой угрозы, что с проклятым Крестом покончено навсегда. Вот тогда, может быть, и понесут. Может быть… Ну, ничего: докажем! И начинать надо с самого Мэта. С остальными будет проще…
А что, думал Иван. Люди мы великодушные. Назначим ему пенсию, пусть доживает в тишине и спокойствии, пусть даже по привычке сидит на холме, слепо обозревая безмятежное небо. Как крот на куче… Что еще надо старику?..
Мэт был у себя дома. Камера его была ярко освещена. В дальней стене зияла открытым ртом распахнутая настежь дверь в Сердце Приюта.
— А-а? — прошипел Мэт вместо приветствия. — Явился?
Он вскочил из кресла и, потрясая сухими кулаками, подскочил к Ивану.
— Ну и где тебя носило, паршивец? — взвизгнул он. — Уже сто раз можно было вернуться. Мать, понимаете ли, слезы проливает, а он…
— Задержался слегка, — сказал Иван. Надо же, какая отеческая забота, подумал он.
— А где мои часы?
