Василий Головачев - Мегаморф, или Возвращение Реликта
Прорыв внутрь вселенной Тартара дался с привычным расширением сферы чувств и «нечувств». Уже через несколько секунд Кроули нашёл «приёмную» Владыки, настроился на беседу с «секретарями» и обрисовал параметры нужных ему объектов.
Вопрос: зачем человеку означенные объекты? – тартарианская «пограничная служба» не задала. Зато задала другой:
«Данная операция отвечает плану привлечения мегаморфа по имени Ясен Велич?»
«Абсолютно!» – ответил Кроули, практически не кривя душой.
Ясен Велич в первую очередь нужен был ему самому, но об этом коллективный интеллект Тартара не должен был знать.
Сеанс связи закончился.
Кроули обтёр лицо мокрой салфеткой, глотнул горячего рома и вышел из палатки.
Огромный сверхсложный массив «гвоздики» Тартара слепо глянул на него как на козявку.
Он невольно поёжился.
При всей своей метафоричности Тартар не только являлся вместилищем разумной Сверхсистемы глобального уровня, которая служила носителем иных законов и ценностей, не имевших ничего общего с нравственными, человеческими, он был вселенной! А его чёрные лепестки представляли собой «шубу» слабо связанных между собой «добавочных» измерений с темпоральным спектром, которые не вмещались в трёхмерность евклидова пространства человеческой Метавселенной. Но главное, что Тартар был ещё своеобразной проекцией континуума одного из Абсолютных Игроков, свободно создающих и разрушающих другие Метавселенные. И с ним надо было считаться.
Впрочем, считаться надо было и с другими претендентами на роль Игроков, попавшими в западню резервации. В том числе – с Геей, которая неожиданно превратилась в совершенно новую социально-психофизическую конструкцию. Все модели коллективного разума до Падения, присущие человеческой цивилизации: партии, общины, народы, государства, – не сработали, не смогли спасти Гею-Игрока от поражения, и она пошла дальше – построила разумный человеческий «рой», подчинявшийся «матке» – постразумной системе с огромным количеством связей. Как далеко она продвинется по пути осмысления Игры в целом, Кроули не имел представления.
Лагерь превратился в муравейник: бегали воины, кричали верблюды, слуги сворачивали палатки, выстраивали обоз. Гарнизон готовился к походу.
От недалёкой бахромчатой друзы тартарианской Горы откололся крупный лепесток «гвоздики», неуклюже потыкался краями в стену, поплыл к лагерю, начиная превращаться в остроносую посудину длиной около ста метров.
Из палатки вылез Али с флягой в руке.
– Файзулла, – позвал он, – принеси рому.
Заметив отца, он осекся, пробормотал:
– В горле пересохло.
Тартарианский «фрегат» приблизился, покачиваясь. У него не было парусов и мачт, зато из бортов выросли четырёхгранные бугристые балки длиной по десять-пятнадцать метров, делавшие его своеобразным катамараном.
У Али отвисла челюсть.
– Мать честная! Ну и гроб! Это и есть твой летак?
– Угадал. – Кристофер ухмыльнулся. – Нравится?
– Какой, к чёрту, нравится?! Никаких удобств, ни тебе кровати нормальной, ни тебе туалета.
– Может, отправить тебя с гарнизоном домой? – прищурился Кристофер.
Али хотел ответить ругательством, но заметил мерцавший в глазах отца недобрый огонь и криво улыбнулся.
– Ладно, потерплю. Хочу посмотреть, что у тебя получится с мальчишкой Величем. – Он потряс пустой флягой, ища глазами Файзуллу, заметил рога над тартарианским хребтом. – Ого, как выросли! Ты видел? Что за хрень?
– Система контроля.
– Какого контроля?
Глаза Кроули-старшего метнули огонь, и Али отступил на шаг, выставляя вперёд ладони.
– Всё, всё, я ещё неадекватен. Глотну рому и буду как огурчик.
– Дай ему, – мотнул головой Кристофер.
Файзулла подал Али свою флягу.
«Фрегат» в это время перестал маневрировать и трансформироваться, не очень плавно опустился на трещиноватую голую землю. На его борту, обращённом к обоим Кроули, были видны горизонтальные выступы, образующие подобие лестницы.
– Залезай, – сказал Кристофер.
– Вот кляти мойшкали! – бросил Али, не торопясь выполнять команду отца.
– Что ты сказал? – удивился Кристофер.
– А что? Так ругаются злопаны.
– Смысл-то их ругательств тебе известен?
– Да какая разница? Наверняка это оценка каких-то уродов. А чем не уроды твои тартариане?
– Это правда, – засмеялся Кроули-старший, кивком подозвал телохранителя. – Проверь.
Файзулла ловко взобрался на борт «фрегата», оглядел его «палубу», скрылся из глаз. Через пару минут его голова появилась над бортом «фрегата».
– Порядок, можем грузиться.
– Туалет там есть? – осведомился Али.
– Есть сливные отверстия.
– Чёрт, опять вонять будет как в общественном закрском сортире.
– Потерпишь, – сказал Кристофер.
– Да не хочу я терпеть! Слабо нейтрализовать запахи, как это делал твой любимый Велич в изоляторе?
– Посмотрим, – пообещал Кроули неопределённо, смущённый издёвкой в тоне сына.
Особого секрета в методе, которым воспользовался молодой Велич при нейтрализации нечистот, не было, но Кристофер вдруг засомневался, сможет ли он повторить подобное.
Надо будет потренироваться, пришла здравая мысль.
Он поднялся на борт «фрегата», осмотрелся.
Палубы как таковой тартарианский летучий корабль не имел. Вместо палубы имелось нагромождение разнокалиберных конусов и чаш, похожих на бассейны для воды. В конусах виднелись отверстия. Заглянув в одно из них, Кристофер увидел небольшое помещение с полкой у стены, которое с большой натяжкой можно было назвать каютой. По-видимому, такими представлялись тартарианским изготовителям «фрегата» внушённые Кристофером образы жилищ. Ничего удивительного в этом не было, всё-таки тартарианам понять человеческие фантазии и желания было гораздо труднее, чем человеку – их переживания и устремления.
Кристофер спустился в каюту: диаметр около трёх метров, высота конуса – два с половиной, – увидел в полу под полкой (такой тартарианские «конструкторы» представляли кровать) щель. Это и был обещанный «туалет» – обыкновенный слив, через который предполагалось отводить жидкие отходы жизнедеятельности пассажиров.
Кроули улыбнулся. Удобствами это простейшее сооружение не отличалось, но уже то, что тартариане позаботились о комфорте союзников, говорило о каких-то положительных сдвигах в психологии Пресапиенсов. Раньше им это просто не пришло бы в голову.
Если только у них есть голова, подумал Кроули с мрачным юмором, вылезая на «палубу».
