Пол Андерсон - Мы выбираем звезды
– С тобой правда все в порядке? – прибавила она дрожащим голосом.
– Правда, – ответил он. – Врачи велели отдыхать, но, чувствую, пройдет день-другой, и я начну изнемогать от безделья.
– А Хью?
– У него тоже все хорошо. Он сейчас то ли у Блумов, то ли где-то еще. Разве тебе не говорили?
– Нет. Мне только сказали, что беспокоиться нечего. Но я все равно волновалась. Если бы ты умер…
– De nada![143] – перебил Валенсия. – Разведчики обязаны выручать друг друга из беды, таковы правила.
– Ты… – Эйко отвернулась, потом выдавила: – Пришла лазерограмма… от Киры, которой обо всем сообщили… Она счастлива… Нет, это слово не годится… Когда вернется, она… готова отблагодарить тебя… любым способом…
– Чудесно! – рассмеялся Валенсия. – Пускай пригласит нас в гости и договорится с тобой насчет угощения. – Он вновь привлек Эйко к себе. – Что касается меня, я счастлив, что вернулся к тебе.
55
«Ваши достижения впечатляют. Разум Солнечной системы желает разуму системы Центавра всяческих успехов. Мы с большим интересом изучаем ваши отчеты и с радостью снабдим вас любыми необходимыми сведениями. Однако, чтобы получить характеристики и спецификации софотехнического устройства, вам следует увеличить скорость переработки информации и расширить объем памяти. Мы готовы оказать в этом помощь. Кроме того, не нужно забывать, что эволюция движется по экспоненте. Когда вы получите информацию, которую мы предлагаем, она уже успеет устареть. Разумеется, вы можете воспользоваться нашими данными в качестве основы для развития, если сумеете выкроить время на ознакомление с ними».
Пустошам северной Арголиды предстояло превратиться в леса лишь через несколько столетий; впрочем, вполне возможно, их обитатели предпочтут сохранить их такими, какие они есть. Как бы то ни было, теперь на пустошах росли камыш и утесник, ольха и береза, ива и хвойные, которые упорно продвигались на юг, к линии горизонта. Вокруг комплекса «Ливтрасир-Тор» деревья росли либо поодиночке, либо купами. Далеко не все напоминали своих земных сородичей. Инженеры-генетики всячески стремились ускорить эволюцию жизни на Деметре, чтобы, во-первых, та стала необратимой, а во-вторых, чтобы люди получали что-то и от природы, а не только от машин. Ветви переплетались, образовывая нечто вроде паутины, шелестела на ветру голубая листва, кора источала диковинный аромат.
По дороге, что вела к комплексу, шагал робот-Гатри, держа в руках модуль Киры Дэвис. Они разговаривали между собой, но не вслух, а по внутреннему радио (подобный способ общения с годами вошел у них в привычку). И вовсе не потому, что хотели, чтобы содержание беседы осталось тайной; просто таким образом они лучше понимали друг друга.
– Отличный денек, – проговорил Гатри.
– К сожалению, не могу ничего сказать, – отозвалась Кира.
– Прости, но ты сама настояла, чтобы мы не теряли времени. Хотя, наверно, мне не стоило соглашаться…
– Ладно, я не в претензии. Все равно никакие датчики не заменят человеческого тела.
– Разумеется. Однако… – Гатри не докончил фразы.
– Однако все может повернуться иначе, правильно? Что ж, вам в конце концов удалось меня уломать. Так не дави, не подгоняй, дай разобраться самой. – Кира отнюдь не грубила: давняя дружба с Гатри давала ей право на фамильярность.
Гатри промолчал. Впрочем, слов и не требовалось. Они оба знали, что вспоминают, причем одно и то же.
Той ночью они установили контакт, находясь на противоположных окраинах Порт-Файербола, в набитых различным оборудованием центрах управления, которые являлись для них домами. Расстояние никак не сказывалось на скорости передачи информации. За стенами центров раскинулся ночной город, большинство жителей которого бодрствовало, несмотря на поздний час. Люди толпились на улицах, на дорогах и набережных. Все глядели в небо, где сверкал Фаэтон, который в эту ночь должен был пройти совсем рядом с Деметрой. Белый диск, движение которого по небосводу фиксировал даже невооруженный глаз, неумолимо приближался к планете.
Впрочем, собеседники практически не обращали на него внимания. Их волновало другое.
– Ты серьезно? – спросил Гатри.
– Вполне, – отозвалась Кира.
– Уничтожить тебя… Нет, Кира, нет!
– Можешь просто выключить, если так будет проще. Но учти, я не потерплю, если меня включат без особой необходимости; если подобное произойдет, я уничтожу сама себя. Честно говоря, Энсон, я могу сделать это в любой момент. – Она помолчала. – Однако мне хотелось попрощаться.
– Неужели ты настолько устала? – Будь Гатри человеком, он бы наверняка опустил голову и закрыл руками лицо. – Я ни о чем не догадывался.
– Естественно, я ведь не жаловалась.
– Да уж… Пара случайных фраз, конечно, не считается. Я полагал, ты привыкла к себе. И к нам.
– Привыкла, – подтвердила Кира.
– И все же готова… м-м… умереть?
– Неудачное словечко, Энсон. Интересно, употребил бы ты его применительно к себе? Я выполняла свою работу, которая меня увлекала, доставляла удовлетворение. Но в глубине… Сколько осталось таких, как я? Двое – Габриэль Берец и Пилар Кайи. Тебе прекрасно известно, что дольше нескольких лет они не протянут.
– Я думал, ты другая.
– Так и есть. На планете, вместе с копией, то есть со мной, живет оригинал. Не то чтобы мы с ней близки, но она связывает меня с жизнью.
– Связывает? – пробормотал Гатри. – А может, наоборот?
– Не знаю. Послушай, я не собираюсь погибать, пока она жива; впрочем, ей осталось всего ничего. Мне почему-то кажется, что мой уход ее опечалит. Если бы ты сегодня не заговорил об этом, я бы промолчала. Видишь ли, шеф, мы, модули, поочередно оказываемся в схожей ситуации – в нас перестают нуждаться. Исследования закончены, транспортная система работает, спасательная служба исправно выполняет свои обязанности. Чем еще заняться? Повседневная рутина и тому подобное не для меня. Короче, я приняла решение.
– А космос? – справился он.
– Что космос? Да, быть кораблем и летать от планеты к планете просто здорово. Но мне никогда не ощутить того, что чувствует настоящая Кира, потому что я – не она. Вдобавок, встречали меня не слишком приветливо, особенно луняне, которые, похоже, спрашивали себя, не произойдет ли с ними здесь то же самое, что дома, не вытеснят ли их роботы. Я стала обузой; так чего ради существовать?
– Черт побери, мне тебя будет не хватать!
– Gracias, шеф, – проговорила Кира. – Между прочим, я продолжала тянуть лямку во многом из-за тебя. Ты мой лучший друг. Но всему приходит конец…
– Не согласен. Лично я до сих пор не устал от жизни.
– Ты – это ты, – рассмеялась Кира. – Мне никогда не стать этакой жизнелюбивой мерзавкой. Пойми, – прибавила она серьезно, – дело не в настроении. У меня нет желания ни жить, ни погибать. Я просто готова к любому исходу. Когда придет срок, позволь мне обрести покой.
– Тебя не прельщает пример Бена Франклина? Он хотел, чтобы после смерти кто-нибудь раз в сто лет вызывал его из могилы и рассказывал обо всем, что творится на свете.
– Нет. Слишком абстрактное желание. Кстати говоря, Энсон, вот главная причина, по которой я хочу уйти. Я чувствую, что превращаюсь в абстракцию. Компьютерная программа внутри металлического ящика, лишенная плоти и крови. – Кира помолчала. – Я не жалуюсь на судьбу. Надо признать, мне частенько бывало интересно. Но – бывало.
– Интерес можно возродить.
– Каким образом?
– Насколько я понимаю, ты хотела узнать, что я собираюсь тебе предложить.
– Если работу, то я сразу откажусь. Обратись к Гейбу или Пилар.
– Они не подходят. Я разговаривал с ними, пытался отговорить, как и прочих – тех, что ушли раньше, – и смею утверждать, что все признаки налицо. Они ждут не дождутся, когда закончат работу, и твердо намерены… умереть. А в тебе я подобной решимости не ощущаю.
– Ее пока нет, отчасти потому, что еще жива настоящая Кира. Когда не станет оригинала, исчезнет и копия. Так что можешь ничего не предлагать.
– Но это ново и совершенно необходимо! – воскликнул Гатри. – Елки-палки, ты ведь пока не ушла! Вспомни, в конце концов, о присяге!
– Я ничего не обещаю, – произнесла Кира после паузы (люди ее не заметили бы, но для модуля она была достаточно продолжительной). – Что тебе нужно?
– Помнишь, как я впервые подключился к биосистеме? Ты тогда была со мной.
– Конечно, помню. Сначала я рвалась заменить тебя, чтобы ты не рисковал собой, но потом, когда выяснилось, что никакой опасности нет, решила не вмешиваться. И, кажется, правильно сделала.
– Ты у нас вообще правильная, – пошутил он, почувствовав перемену к лучшему в ее настроении. – Неужели тебе не было любопытно?
– Ты же сам об этом догадался, верно?
– Признаться, я ничего не рассказывал лишь потому, что рассказывать толком было нечего. К системе я подключался редко и ненадолго. Отвлекали другие заботы. Кроме того, у меня не получалось. Я мыслю по-мужски, а она требует женского мышления. Рудбек со мной согласен. Недаром в древних мифах Гея, Земля, называется матерью.
