Кэролайн Черри - Черневог
Папа злился на меня за это, когда узнавал, и пугал меня тем, что пожелает, чтобы дорога стала непроходимой…"
И он перелистывал страницы, чтобы отыскать более последние записи:
«Петр на самом деле ничего не понимает ни в огороде, ни в саду. Например, он сажает горох так глубоко, что мне кажется, он не прорастет даже с помощью желаний…
Сегодня Саша очень расстроил меня. В этой книге едва ли будут записаны какие-то желания: просто лишь пересказы случившегося. Я даже и не могу пожелать ни о каком счастье. Наследник моего отца, он не говорит прямо, что я дура. Я же хочу, чтобы он перестал подозревать меня всякий раз, когда что-то происходит тем или иным образом. Вот мое желание. Оно может быть даже опасным, но я не жалею…"
Он еще раз вдумался в слова: «Оно может быть даже опасным…» Да это уже, опасно. Слепо верить ей, вот в чем главная опасность… Почему она не поговорила со мной? Почему она не рассказала мне, что чувствует?
Может быть, она пыталась. Может быть, это я не стал ее слушать. В этом деле я не без ошибок, видит Бог, нет. Я должен был бы разглядеть, я должен был бы попытаться, но она была так чертовски скрытна по поводу своего волшебства…
«Сны так и не оставляют меня в покое. Я так напугана ими… и я не могу захотеть, чтобы они прекратились: это может быть очень опасно. Я хотела сказать об этом Саше, но я уже слышала однажды его совет: „Папа сказал бы, что перед тем, как делать что-то, хорошенько пойми, что именно ты собираешься делать“. Но я не могу знать последствий, Господи, я не могу их знать, потому что я не знаю, что я являю собой, что собственно я есть. Я сомневаюсь в своей собственной жизни, я сомневаюсь в своем собственном существе, и я хочу знать, что же все-таки лежит в той самой пещере под ивовым деревом, и в то же время я боюсь узнать это, я боюсь отправиться туда одна. Я не могу попросить об этом Сашу, потому что он не может держать секреты от Петра, а больше всего я не хочу, чтобы Петр отправился туда и обнаружил, что я все еще нахожусь в этой могиле. Я не думаю, что он озабочен этим до сих пор, но после этого как он сможет забыть? Когда я вернулась в эту жизнь, куда делись кости из той пещеры? Откуда появилось мое тело? Из чего же я создана в таком случае? Только лишь из одних желаний моего отца? Я иногда задумываюсь над тем, какие ужасы должно быть снятся Петру… и что и откуда я все время краду, чтобы поддерживать жизнь, которую имею…
Мы только что закончили строить баню. Я пыталась ничего не желать по этому поводу, и слава Богу, ничего не случилось…"
Хозяюшка оторвалась от поисков остатков зерна и подняла голову. Ее уши насторожились. Саша пожелал, чтобы она стояла как можно тише, и она застыла неподвижно, чуть подергивая передней ногой, прислушиваясь и принюхиваясь.
Она учуяла: это был Волк, а вместе с ним еще одно знакомое лицо. Она была рада.
А Саша на этот раз не разделял ее радости. Он закрыл книгу и поднялся на ноги, думая про оборотней и про водяного, и молил Бога, чтобы Малыш по явился прямо сейчас…
То, что он увидел, действительно выглядело так, как будто сквозь деревья к ним приближался Петр. И лошадь под ним выглядела как Волк. Но с первого взгляда бывает трудно отличить оборотня, потому что эти существа очень точно вписываются в знакомый облик и даже принимают соответствующий образ украденных мыслей.
Петр подъехал прямо к Хозяюшке, спрыгнул на землю и направился в его сторону. Саша пожелал, чтобы он не делал этого, и Петр тут же остановился, сделав по направлению к нему слабое беспомощное движение. Это было больно видеть.
— Он послал меня сюда, — сказал Петр. — Он сейчас не так далеко отсюда. Он хочет, чтобы ты вернулся туда…
— Что ты сказал?
— Не знаю, — неуверенно сказал тот. — Не знаю. Он был, для Змея, достаточно убедителен. — При этом он дотронулся до своего сердца. — Ведь это все еще со мной, ты знаешь. Он подслушивает почти все время…
Он не хотел, чтобы Петр испытывал эту боль, но он и не хотел идти назад, к Черневогу, он хотел лишь одного: чтобы Петр был свободен, черт побери!
— Ехать до него совсем недалеко, — сказал Петр и тронул поводья Волка. — Он хочет, чтобы я вернулся назад, а тебе просил передать, чтобы ты не спорил с ним. Сам же я никак не пойму, что происходит.
— Не вздумай шутить с ним.
— Он говорит, что у него есть вопрос, — Петр слегка передернул плечом и, забросив поводья на голову Волка, оглянулся назад. — Саша, все в порядке. Не делай ничего, что покажется тебе глупым. Я подумал, что у тебя есть своя голова на плечах, и поэтому не стал спорить. Я должен был сделать для него эту работу.
— Подожди! — Саша сорвал с себя парусину и начал скатывать ее, пока Петр стоял и в нерешительности держался за гриву Волка. — Черт побери, Хозяюшка не сможет выдержать меня, она и так достаточно устала.
— Он говорит… говорит, что она сможет. — Петр оставил Волка, подошел и поднял самый тяжелый мешок, на минуту остановился, глядя на Сашу, будто хотел возразить что-то, но почувствовал вдруг такие сомнения в самом себе, в том, что они делали, и в том, куда собирались отправиться. Саша подслушал эти мысли, послал Черневога к черту и сказал, обращаясь к Петру, как мог более жестко и грубо: — Ивешка попала в беду. Ее мать оказывается жива.
Он тут же почувствовал, как запаниковал Черневог. Он почувствовал, как будто Петра ударили ножом в сердце, и сказал все так же резко, подхватывая остатки вещей:
— Оставь их. Я сам скажу Черневогу. Если она направляет свои желания на тебя, чтобы заставить тебя повернуться в ее направлении, то это может нам помочь. — Он схватил Петра за руку, заставляя его взглянуть ему в лицо. — Петр. Мы намерены воспользоваться этим. Он должен делать то же самое.
Саша пристроил свои вещи на спину Хозяюшке, с помощью Петра забрался на нее, всякий раз вздрагивая при мысли что их в любой момент могут подслушать.
Он подумал, когда Петр отъехал вперед: «Слава Богу, что он еще не безнадежен, слава Богу». Но он старался не прислушиваться к своему сердцу, потому что сейчас он просто не нуждался в нем, весь поглощенный страхом и готовностью сделать все, что он мог, для освобождения Петра.
Черневог натянул один из двух кусков парусины между двумя березами и развел огонь. Этот соответствующим образом подготовленный лагерь и увидел Саша, когда они вместе с Петром подъехали ближе, а Черневог поднялся им навстречу. Саша разумеется понимал и опасался, что это могла быть ловушка, в которую они въезжали по собственной воле, как понимал также и то, что Черневог мог иметь разные пути, чтобы использовать и его, и Петра для своей собственной выгоды, чего с его собственными небогатыми знаниями он мог и не предвидеть.
