Чарльз Шеффилд - Объединенные разумом
— Вы не понимаете. Я пыталась помочь Эсро, Бог свидетель, я пыталась. Но я не смогла докопаться до него, не смогла заглянуть к нему в душу. Он никогда не говорит мне, что его гнетёт.
— Если вам будет от этого легче, я тоже не смогла проникнуть сквозь эту преграду, хотя вся моя жизнь и обученье преследовали целью именно это. Но во время своих сеансов с Мондрайном я убедилась в одном: его разрывают на части антагонистические противоречия. Он способен любить, но она тонет в его внутреннем страхе. Он одержим мыслью о бежавшем Создании Морган. Вы знаете почему?
— Создание должно быть уничтожено. И он работает над этим днём и ночью.
— Да, он работает. Работа — это его жизнь. Но известно ли вам, что Мондрайн дал начало программе, заложенной в Создания? Это началось по его инициативе. Когда бежавшее Создание стало представлять собой опасность для всего населяющего Звёздную Группу, послы очень неохотно согласились с тем, что оно должно быть уничтожено. Я не ставлю под вопрос их решение. Но я совершенно уверена, что идея возложить всю ответственность за операцию на Мондрайна явилась чудовищной ошибкой. Ему нужно это Создание.
— Он пытается его уничтожить! — возразила Тетти.
— Да неужели? Я в этом сомневаюсь. А что если он снарядил группы преследования лишь для наблюдения за Созданием, а не для того, чтобы они его уничтожили? Я знаю одно: Мондрайн никогда не допустит, чтобы исчезло последнее Создание, если есть хоть какой-нибудь мыслимый путь сохранить ему жизнь. Оно ему нужно для чего-то очень важного, для того, что заложено глубоко в его подсознании. Эта необходимость берёт начало от каких-то ранних впечатлений, до которых я пытаюсь докопаться. Спасибо тебе, теперь я знаю, что это происходило в Африке. Но оно уходит корнями так глубоко, что я начинаю впадать в отчаянье, что мне никогда не удастся до них добраться. Природа того, что мучит его, мне не понятна. Его страдания будут продолжаться… если вы не поможете мне пролить свет на вызвавшую их причину.
— Я уже сказала вам, что не могу ничего поделать с Эсро.
— С этим я не согласна. Разрешите задать вам один вопрос. Он продолжает пользоваться вашей помощью. Вы — сильный человек с незаурядным интеллектом. Почему вы продолжаете ему помогать, зная, что он, попользовавшись вами, снова обидит вас?
К своему удивлению Тетти почувствовала, что плачет. Солёные слёзы, смешиваясь с потом, бежали по щекам к верхней губе.
— Не знаю. Я думаю, потому… потому что у меня нет никого другого. Кроме Эсро у меня нет никого. Никого. Он — всё, что я имею.
— Возможно. — Мягкая передняя конечность потянулась вперёд, погладила Тетти по волосам и смахнула со щеки слезинки. — Но есть и другое объяснение. Давайте предположим, что вы остаётесь, так как знаете, что вы для него всё. Ежели это не так, у кого ещё он мог бы найти утешение? Вы же знаете, что любите его. Спросите себя, хотели бы вы, чтобы Мондрайна не стало?
— Нет! — Тетти попыталась сесть, но браслеты ограничивали её движения. — Вернее, я хотела сказать, не знаю. Много раз я проклинала его и желала ему смерти.
— И всякий раз ваше сердце смягчалось. Всегда вы были для него поддержкой. Если вы действительно хотите помочь Мондрайну, — а я должна сказать вам, что это может оказаться невозможным, и, увы, несвоевременным — вы должны пойти на один шаг, который поможет сделать его лечение более эффективным: лишите его вашей поддержки. Скажите ему, что ваша чаша переполнилась, и теперь ему лучше не появляться у вас и не искать прощения. Скажите ему, что теперь он остаётся один!
Скриноль подалась вперёд и расстегнула браслеты, удерживавшие Тетти. Тетти наклонилась и устало закрыла ладонями лицо.
— Ну, предположим, я сделаю это. Какая ему от этого будет польза?
— Возможно никакой. Возможно ему уже поздно оказывать какую бы то ни было помощь. Но, может быть, благодаря этому для меня откроется то маленькое окошко, его уязвимое место, которое мне так необходимо, чтобы лечение было успешным. Скажу откровенно: я отчаялась в поисках найти хоть какое-нибудь действенное средство. Ваше отречение от него может послужить для меня этим средством.
Скриноль помогла Тетти подняться на ноги. Она стояла, облокотившись на гигантское ребристое тело.
— Вы думаете, это приведёт к успеху?
— Нет, я так не думаю. Я думаю, что, скорее всего, это закончится неудачей, — узкое тело Пайп-Риллы изобразила пожимание плечами. — Но разве у вас есть выбор? Раз это остаётся последней надеждой, ею стоит воспользоваться.
Скриноль потянулась вниз и взяла Тетти за руку, как взрослый, который ведёт маленького ребёнка.
— Идём, продолжала Пайп-Рилла. — Давай выберемся отсюда. Если ты всё-таки решила пойти на конфронтацию с Мондрайном, это должно произойти прежде, чем он снова покинет Землю.
Тетти бросила последний взгляд на «воровскую нору», и они ступили в адскую темень.
— Разве вы не собираетесь предупредить меня держать язык за зубами? Что, если я вздумаю кому-то рассказать об этой встрече? Это, наверно, расстроит все ваши планы.
— Можешь говорить кому угодно. — Скриноль захихикала, но в её живом голосе не было и тени юмора. Скажи всем, кому ты только пожелаешь, Тетти Снайпс. Но, не думаешь ли ты, что тебе кто-нибудь поверит?
Глава 32
Списки нарядов гвардейцев вывешивались на Саргассовой Свалке исключительно из принципа. Здесь, сидя за компьютерами, можно было в меру своих возможностей исполнять некоторые из предусмотренных распорядком обязанностей. Но от самых ответственных из них — пища, воздух, транспорт и безопасность — они были вежливо отстранены. Нет, у гвардейцев не было на уме ничего плохого, просто большинство из них в связи с практически полной потерей чувства времени, необходимости или ответственности были ужасно медлительными.
Следовательно, в этот день гвардейцев привело в Зал Заседаний под полукруглым куполом какое-то другое чувство, и на протяжении получаса они сходились туда со всех концов Свалки. Лютер Брейчис при виде этого почувствовал бы гордость… и изумление. Они прошли сквозь огромный главный воздушный шлюз в аккуратных униформах, сверкая медалями и знаками отличия, соответствующими их рангам; начищенные шлемы горели на их головах. Они заняли места в рядах сидений перед скрытым ширмой помостом в центре зала и стали молча ожидать.
Блейн Ридли один сидел за пультом управления, находящимся внизу, напротив помоста. В первый за многие месяцы его вставной глаз непрестанно вращался, а челюсть ходила из стороны в сторону. В нём отражалось волнение и ожидание всех присутствующих в зале.
