Владимир Щербаков - Фантастика 1977
Руков с тоской посмотрел на него. Как можно вылечить этого уже почти не человека?…
— …Три. Два. Один. Пуск!
Экран вспыхнул мгновенно. Великая мощь подсознания была разбужена.
Ярослав стоял на вершине невысокой горы, внизу плескались пески. Кромка неба на востоке слегка мерцала. Изредка вспыхивали мокрые стебли трав. Небо низко нависло над землей, пытаясь упасть.
— Встречаешь солнышко? — спросил взбиравшийся по склону.
— Да, в последний раз. Привычка.
— Я снова набил полные карманы этими камешками.
Рядом с Ярославом встал навигатор Карженов.
— Покажи! — с жаром отозвался Ярослав, оторвав глаза от загорающейся полоски.
— Бери. Особенно вот этот, впервые вижу такой здоровый. Похож на призму, да? Знаешь, чего я сюда влез?
— Ну? — Ярослав разглядывал камни. Они были точно сплетены из разноцветной проволоки и даже в сумерках очень красивы.
— Чем сложнее излом кристалла, тем лучше он выглядит на свету. На Земле не тот эффект! Солнце выходит медленно, лучи заполняют пространство постепенно… А здесь… Мы можем взобраться еще выше: светило вымахивает из-за горизонта со своими огненными вихрями, а камни так засияют, что все земные бриллианты станут булыжниками!
— Действительно красиво… Идем!
Рассовав минералы по карманам, они кинулись к соседней гряде. Беспорядочно замелькали трещины, выветрившиеся породы, и вот космонавты стоят на пике. Полоса все раздувалась, солнце рвало свою клетку пламенными когтями.
Ярослав побросал мелкие камешки на зеркальную поверхность уступа, а большой зажал в руке.
— Да не так! Положи на ладонь, освободи побольше граней!
— Что будет! — прошептал Ярослав, разжимая кулак и выставляя камень на вытянутой ладони.
Солнечная корона показалась в далекой расщелине и подмигнула землянам. Ярослав впился глазами в частицу планеты, лежавшую в руке, наклонился вперед… Карженов тоже согнулся.
Удар! Еще! Еще! Небо яростно вскипело, огнедышащий край диска бросился вверх и затрепетал, собирая силы.
Камень, пронзенный насквозь, причудливо, нестерпимо запылал, брызнув на Ярослава и Карженова расплавленным светом.
— Ну что?! — закричал Карженов, как будто вокруг бушевал свинцовый металлопад.
Ярослав не отвечал, широко раскрытыми глазами глядя вниз.
— Никогда не видел… — прошептал он. — Идеальное свечение!
Светило набирало высоту. Камень заметно поблек и словно уменьшился, только в сердцевине его тлели чудесные угольки.
Ярослав неловко повернулся, и обломок породы скользнул с ладони. Карженов вскрикнул. Падая, камень раскололся на миллионы ослепительных шариков и исчез.
Карженов молча покачал головой. Они собрали мелочь и побрели прочь, еще не придя в себя после этого зрелища.
— Достойно костра Метагалактики! — вздохнул навигатор.
— Ты на стартовую? — спросил Ярослав.
— Да, куда ж еще?
— А я понаблюдаю троекратные вспышки. Придет Листов.
— Нашел чем заниматься! Ну, удачи.
Дальше все шло как и в первый раз. Излучатель погас.
— Это дайте в замедленной, — сказал Руков. — Здесь что-то настораживает. И, пожалуй, крупным планом глаза. Они всегда смотрят с земли в небо, иначе говоря, в них отражается все. Настолько тонкое изменение мы не заметим. Нужны глаза.
Ассистенты притихли.
Экран заняли глаза. Огромные, они передавали целый мир.
Параллельно на малый экран проецировалось место действия.
Вот холм, близится рассвет. В глазах спокойствие созерцания, немножко тоски, ощущение отчужденности…
Появляется Карженов. Легкое удивление, потом безразличие.
Навигатор достает камни. Заинтересованность, даже восторг.
Товарищ объясняет суть идеи. Сомнение, неожиданная вера, азарт, предвкушение необыкновенного зрелища.
Бегут по склону. Желание поспеть раньше солнца и тот же азарт. Любопытство.
Камень лежит на ладони. Волнение. Нетерпение.
Солнце выходит. Волнение в квадрате. Восхищение.
И…
Глаза были широко раскрыты. Глаза застыли, холодные и равнодушные ко всему окружающему. В них тлеет мучительное отчаяние. В них умирает крик, не успев родиться. Словно важный сигнал, странно оборвавшийся по дороге из бездны.
— Остановите! — громко закричал Михаил Константинович Руков.
На малом экране лучи солнца, пронзив искрящийся камень, по прямой ударили в голову Ярославу Канонову.
…— Итак, это радиация, — голос Ранчева, старшего ассистента, первым нарушил молчание. — Солнечная вспышка породила в минерале что-то вроде микрореакции, и вместе с видимым светом невидимые лучи, преломившись, поразили оба полушария мозга космонавта. Заметить такую ничтожную перемену было под силу только подсознанию, оно чувствительнее. Сам больной ничего не ощутил. Достигнув кульминационной точки, скопления радиации дали импульс в памятный слой. Как раз на вторую ночь после приземления. С этого все и началось. Думаю, картина ясна.
— А мне вот что неясно, — поднялся Руков. — Кажется, перед нами задача вылечить человека. Как же вы предлагаете лечить почти полную потерю памяти?…
— Может быть… Мне думается, теперь дело за врачами…
— А разве медицина способна восстановить память?
— Это же своеобразный паралич! — закричал Тиверев, ассистент по управлению излучателем.
— Да мы просто не сможем заполнить пустые памятные ячейки без насилия над мозгом! — воскликнула кибернетик Шонова.
Поднялся шум. Ожесточенно жестикулируя и крича, доказывали друг другу каждый свое.
Руков пробрался к оповещающей панели. Мгновенно все смолкли.
— То-то и оно, — слова Рукова отчетливо и гулко юркнули в молчание зала. — Зачем шуметь?… Мы ведь просто не знаем, что делать.
Он оглядел лица. Спокойные, прекрасно понимающие, что он прав.
— И вот что — есть только один выход. Единственный.
Люди выжидающе молчали. Ни шороха в пустоте.
— Уникальный аппарат выделил две сферы — сознание и подсознание. Анализируя эти подразделы, эксперты пришли к выводу, что между ними находится неконтролируемый канал связи. От информации сознания его отделяет пленка. Что же имеем?
Никто не ответил, но он и не ждал ответа.
— Вы только на минуту представьте себе человеческий мозг, ячейки памяти, где миллионы никому не известных, никем не познанных мыслей несутся со скоростями, о которых современная наука и вовсе не имеет понятия! Загадочные отсеки, где — память. Что это такое?… Вы понимаете? Что может быть непостижимей во вселенной, чем разум! А мы уже постигаем его. И вот — канал. Незримый, недоступный человеку, но подвластный нашим приборам. Подсознание, — он взмахнул рукой, — живет! Живет! А сознание — в пучине беспамятства. И мы, когда мы поняли, когда мы осмыслили, когда мы отвоевали принцип памяти, мы разорвем этот канал! Лазерный взрыв — и разум снова вспыхнет всей своей силой. Информация хлынет в памятный слой, но подсознание тоже будет жить, это же… универсально! Информация разлагается на бесчисленное множество копий, которые — уже — в наших руках! Что же имеем? — повторил он, в странном волнении оглядывая зал, словно не группе сотрудников говорил сейчас, а целому миру. — Да ведь только снять радиоактивность мозговых полушарий! А потом — та самая невидимая вспышка, которая перевернет устои природы, перевернет познания о мозге, докажет нашу силу!..
