Михаил Харитонов - Рассказы (сборник)
— Глупость, как всегда, — заявил кот, укладывая вокруг себя хвостик.
— Давайте ужинать! — несколько нервно предложил пёс, кинув на свою составную часть неприязненный взгляд.
— Для начала хотя бы скатерть постелите, — не удержался профессор.
— Одну минуточку, — Пен запустил лапу прямо в столешницу. Та ушла внутрь и тут же появилась с крохотным алым лоскутком на кончике когтя. Кот бросил его посередь стола, оба зверька посмотрели друг на друга и дружно подпрыгнули.
Клочок развернулся в тяжёлую парчовую скатерть до пола. Тяжёлая складка ткани шлёпнула профессора по ногам, а когда она упала, Андрей Валентинович обнаружил у себя на коленях салфетку.
Дем понюхал середину стола, и оттуда вырос подсвечник с двумя свечами. Пен зашипел на них, и они загорелись, а золотистый свет померк, сменившись серебристым лунным сиянием.
— С чего начнём? — пёс дружелюбно осклабился. — Может, какой-нибудь салатик для разминочки?
— «Цезарь», — сказал профессор. — И, если не трудно, чашечку чая.
— Может быть, лучше кофе? — вкрадчиво спросил кот и мявкнул.
— Только чай! — тявкнул пёсик. — Вы зелёный пьёте? Могу предложить любой из существующих в ваше время сортов. И ещё несколько сотен новых.
— На ваш выбор, — вздохнул профессор.
Перед ним выросла серебряная тарелка с аккуратной горкой «Цезаря». Кот церемонно подал зажатый в передних лапах столовый прибор, завёрнутый в салфетку.
Тем временем пёс откуда-то достал изящную фарфоровую чашечку. Пенсов потянулся было к ней, но увидел, что она пуста.
Дем подтащил чашечку зубами поближе к себе, после чего пристроился, задрал ногу и пописал прямо в неё. Над чашкой поднялся лёгкий парок с ароматом зелёного чая.
Несколько шокированный такой выходкой профессор невольно отодвинулся.
— Вот, извольте, — пёсик подтолкнул носом чашечку. — Японский чай, напоминает гёкуро, но с более тонким вкусом…
— Извините, — нашёл в себе мужество сказать Андрей Валентинович, — может быть, у вас такое принято… или кажется смешным… но это не слишком аппетитный юмор.
— Ох, простите, — взаправду смутился Дем, — глупо вышло.
— Наш дорогой коллега, — вредным голосом добавил кот, — иногда забывается.
— Вы не подумайте только, — продолжал смущаться пёс, — я всё объясню. У нас тут в последнее время появилась мода на домашних животных, готовящих напитки естественным способом. Ну, знаете… органика, близость к природе, всё такое. Появились и свои правила. Кофе, например, делают коты, а собаки, наоборот, чай… Я вот по породе собачайник.
— А я котофей, — с гордостью сказал Пен. — Чай — моча.
— Во-первых, не котофей, а котофейник. Во-вторых, в твоём исполнении и кофе — тоже моча, — двусмысленно заметил Дем.
— Ты что имеешь в виду? — взвился Пен.
— Извини, извини, — тут же сдал назад пёс, — хороший у тебя кофе, хороший. А собачайничество, кстати, восходит к традициям русской культуры Серебряного века. Анна Ахматова, например, учила, что существует мистическая связь между чаем, псом и Пастернаком… Я, кстати, очень люблю Пастернака. Могу почитать что-нибудь для аппетита. Ну, вот, скажем, — пёс вытянулся и поднял лапу, — Мело, так сказать, мело по всей земле, во все пределы! Свеча горела на столе…
Кот яростно зашипел.
Профессор демонстративно зажал уши.
— Вы совершенно правы, Андрей Валентинович, — льстиво втёрся котяра. — Пастернак — бездарность. А мистическая ахматовская связь существует, наоборот, между кофе, кошками и Мандельштамом. Только не надо шовинизма, это не русской культуры изобретение. Коты делали вкусный кофе ещё в доисторические времена. Плоды кофе пропускались…
— Про виверру я знаю, — на всякий случай сказал профессор.
Кот бросил торжествующий взгляд на пса. Тот глухо зарычал, но с места не двинулся.
Профессор внимательно посмотрел на склочничающих зверьков: ему в голову пришла странная мысль.
— Простите, — сказал он, обращаясь к Пену, — вы, наверное, всё-таки не кот, а кошка?
— М-м-мяу, — озадаченно мяукнул зверёк, — Это вы в каком смысле?
— Просто я понял, что такое это ваше «сообщество искусственных интеллектов», — сообщил профессор. — Люди это называли семьёй. Или браком. А основой нормального брака, сами понимаете, являются мужчина и женщина. И живут они обычно… ну, как кошка с собакой…
— Вот ещё! — взвился кот, воинственно распушая коротенькую шерсть. — Очень натянутое сравнение, — добавил он, несколько успокоившись. — Мы, слава Богу, не биологические существа! То есть не совсем биологические… Короче, ещё неизвестно, кто тут женщина, а кто мужчина.
— В человеческих семьях это тоже не всегда известно, — осторожно заметил Пенсов.
— Пока я этого для себя не решил, я предпочитаю, чтобы меня именовали в мужском роде! — кот попытался всем тельцем изобразить нечто официальное и окончательное. — Или я… я… обижусь!
Пёс тишком ухмыльнулся, показав маленькие жёлтенькие клычки.
Профессор внимательно посмотрел на него, протянул руку и взял чашку с чаем.
— Спасибо, — сказал он Дему.
Пёс подмигнул.
— Мужская солидарность? — сухо осведомился кот.
— Ну что вы, — профессор осторожно отхлебнул. — Просто… ну, виверра… чего уж теперь-то…
— Расселись! — неожиданно раздалось из-за спины профессора.
Голос был противный, бабский, с хрипотцой — и необычайно скандалезный.
— Зина, — укоризненно сказал Дем, — ну вот опять… Мы как раз по этому поводу…
— Всё Зина да Зина! — не унималась невесть откуда явившаяся баба. — Об Зину, значит, можно ноги вытирать? Как что, так сразу чего, а как чего, так что! Что я вам, дура недоделанная и ничего не понимаю? Да чтоб я!
Профессор не успел оглянуться, как из-за кресла выкатилась коренастая рыжеволосая баба в розовых джинсах и зелёной облипочке, не закрывающей пупок. По бокам виднелись округлые жировые складки системы «хорошего человека должно быть много». Пышнейшая грудь, не стеснённая лифоном, упруго колыхалась.
Когда Пенсов перевёл взгляд на физиономию женщины, он наконец-то испугался.
Он хорошо знал эту физиономию. Она украшала все обложки серии «Зина Вагина». Она ему даже иногда снилась в плохие ночи.
— Чего уставился, хрен лысый? — женщина взяла за шкирку протестующее мявкнувшего кота, сбросила его на пол и сама уселась всей попой на край стола. Пенсов невольно обратил внимание на мощные бёдра и автоматически подумал, что с такими, наверное, легко рожать. — Я это, я! Вагина Зина. Через тебя, — она сплюнула на пол, — пострадавшая. Нет, вы посмотрите, — обратилась она к собаке, — сидит тут, культурный весь из себя такой, салатик кушает, чаёк попивает! Прям как ничего не было. Давай разговаривать, или я вашей лавочке устрою музон с подтанцовками…
