Василий Головачев - Реквием машине времени
— Понимаю, — сказала Анастасия. — Не так уж это и сложно. Лучше расскажи, где ты пропадаешь.
— Там и пропадаю. Споры-разговоры до одури. Отсюда ведь ходит много торговых караванов. Так что — есть книги, есть люди…
— А я? — спросила Анастасия, подняв к нему лицо. — Ты не забывай, пожалуйста, — я ведь не за одними приключениями поехала. За Знаниями.
— А знания, дорогая, — это такая нелегкая вещь… — он смотрел ей в глаза угрюмо и печально, и Анастасия отчего-то почувствовала смутную тревогу.
— Я уже взрослая, — сказала она.
— Я вот тоже взрослый, — сказал Капитан. — И повидал побольше твоего. А все равно страшно, до ужаса…
— Ты о чем?
— Ох… Пошли, ждут нас, — он спрыгнул с подоконника, подхватил ее, прижал, шепнул на ухо: — Настька… Ну что за поганая штука жизнь — едва уверишься, как все хорошо, новая пакость в затылок дышит…
В его голосе звучала такая тоска, непонятная и надрывная, что Анастасия невольно отстранилась, захваченная его тревогой:
— Что случилось?
— Ничего пока. Пока… Ладно, пошли. Смеркается уже, нас ждут.
Анастасия давно уже приметила эту башню, стоявшую особняком на окраине Китежа, поодаль от крайних домов. Высокая, этажей в десять, со странной крышей — полукруглый купол из множества стекол. Оказалось, что это и есть башня звездочетов.
Внутри было чисто и тихо. Поднимаясь по широкой лестнице, Анастасия мельком успевала разглядеть в дверных проемах на этажах ряды полок с толстыми книгами, какие-то громоздкие загадочные устройства, столы, заставленные диковинной стеклянной посудой, чучела известных ей и незнакомых зверей и птиц.
— Алхимики тут работают? — спросила она понимающе.
— Бери выше, — сказал Капитан. — Это, конечно, не академия наук, но единственное серьезное научное заведение на ба-альшом пространстве… Нет, нам выше, на последний.
Они поднялись под самый купол. У Анастасии разбежались глаза — на кованых треножниках стояли несколько огромных труб, напоминавших бинокль Капитана, уставленных вверх, в свободные от стекол квадраты медного каркаса купола. На столах лежали странные приспособления, загадочные цветные рисунки — раскрашенные в несколько красок круги и полумесяцы, черные диски с лохматой золотой бахромой, россыпь золотых точек на черном. В некоторых Анастасия узнала знакомые созвездия, были и очень точные изображения хвостатых звезд, изредка появлявшихся в небе и наводивших ужас на людей.
— Я посмотрю. Можно? — не вытерпев, Анастасия рванулась к ближайшей трубе, соблазнительно посверкивавшей фиолетовой линзой.
— Потом, — деликатно, но твердо отстранил ее Капитан. — Сейчас соберутся люди для серьезного разговора. Тебе тоже придется участвовать, так что держись соответственно. Потом насмотришься.
Люди входили один за другим, приветствовали их поклонами и степенно рассаживались у стен меж труб и столов — старые и молодые, иные с обветренными в странствиях лицами, то ли купцы, то ли рыцари. Их набралось около тридцати. Молчание казалось Анастасии тягостным, напряженным. Она невольно выпрямилась в кресле с высокой спинкой, положила руки на колени.
— Приступим, — сказал старик, приходивший тогда к Елизару. — Друзья, перед нами — княжна Анастасия. Не могу сказать, что она искушена в науках, но тянется к знаниям, а это говорит само за себя. Потому мы и решили ее пригласить. Должен предупредить, княжна: знание — вещь тяжелая.
— Я взрослый человек, — сказала Анастасия. — И жизнь немножко повидала, смею вас уверить. В моей стране женщины занимают несколько иное положение…
— Права на знания у женщин никто не отнимает и здесь, — мягко сказал старик. — Перейдем к делу. У ваших звездочетов есть что-нибудь подобное? — он показал на зрительные трубы.
— Нет, — сказала Анастасия, вдруг ощутив прилив жгучего стыда за тот мир, что остался далеко отсюда и временами казался уже чуточку ненастоящим — то ли сказочным, то ли приснившимся. — Честно говоря, звездочеты наши имеют дело в основном со смутными легендами…
— А нет ли среди этих легенд рассказов о цвете и величине Луны?
Анастасия старательно подумала и ответила:
— Вроде бы в незапамятные времена Луна была другого цвета и гораздо меньше… Это все, что я знаю. Вряд ли у нас есть человек, который знает больше.
— Все сходится, — сказал кто-то.
— Все сходится, — поддержал его старик. — Елизар, будь добр…
Елизар встал, развернул шелестящий свиток и укрепил его на подставке так, чтобы видно было всем. На белом листе — восемь или девять концентрических кругов. Старик медленно вышел вперед, остановился рядом с подставкой, держа в худых опущенных руках длинную указку.
— Самые первые наши небесные хроники описывают Луну такой вот величины, белого или желтоватого цвета, — он указал на внутренний, самый маленький круг. — Примерно такой она была до того времени, которое в Счастливой Империи называют Мраком, а у нас Хаосом. Поскольку к нам чудесным образом угодил человек, живший до Хаоса, это можно утверждать совершенно точно. Однако с течением столетий Луна увеличивается в размерах и постепенно меняет цвет, — он прикоснулся указкой к нескольким кружкам, что были один больше другого. — И принимает наконец облик, с детства знакомый и мне, и вам… Как явствует из бесед с нашим гостем, это может означать только одно: Луна все более приближается к Земле, — он выпрямился, обвел всех суровым взглядом. — Наука наша в таком состоянии, что мы, увы, могли лишь осознавать происходящее, не в силах дать тому объяснения и предсказать последствия. Теперь же… Говори.
Капитан выступил вперед, и Анастасия увидела, как он бледен.
— Я не специалист, — сказал наконец Капитан. — Помню только то, что читал в детстве. Есть какой-то предел отдаленности Луны от Земли. Да, у него даже есть название. Но я не помню… Не все помню. За этим пределом, независимо от того, упадет Луна на Землю или нет — Землю ожидает катастрофа. Везде начнутся землетрясения, море бросится на сушу, пылища поднимется до небес. А если Луна упадет, будет совсем плохо… Даже говорить не хочется, как плохо. Конец всему. Когда это произойдет, я не знаю. Можно как-то рассчитать, но я не умею… Завтра? Лет через сто? Не знаю. Но это неизбежно.
Анастасия подавила вскрик (кажется, так было и с другими). Перед ее глазами пронеслись страшные, неоформившиеся и оттого еще более пугающие картины неких исполинских несчастий — земля вздымается к небу тяжелыми тучами перемешанных с обломками домов и деревьев, чернозема и песка. Стены рушатся, кладбища разверзаются, камни взмывают ввысь вслед за водой рек, и высоченная мутная волна смешивает все в одну неописуемую грязь… Она ахнула, ища взглядом помощи и поддержки.
Но все лица были так же напряжены, как ее собственное. Анастасии казалось, что она смотрится в зеркало. Жуткое зеркало, беспощадное, как все зеркала, не умеющие лгать.
До сих пор все известные ей опасности приносила Земля (Хвостатых Звезд боялись как-то по привычке, идущей неизвестно от каких времен. Никто не знал в точности, чего бояться, и это обесценивало, обезличивало страх). Теперь опасностью стало само небо, и укрыться от него было негде.
— Но ведь может пройти лет сто, ты сам сказал… — жалобно сказала она, не в силах взглянуть на Капитана.
— Все равно над детьми и внуками нависнет неизбежная гибель, — ответил кто-то. Анастасия не рассмотрела лица говорившего — перед ней все плыло. Она с ненавистью подняла глаза к Луне — та сияла над куполом, огромная, багровая, вдруг ставшая напоминанием о неотвратимой гибели.
Кто-то громко и невнятно задал вопрос, кто-то вскочил, несколько человек заговорили разом, и ничего толкового нельзя было разобрать в этом гомоне. «Вот так начинается паника, — невероятным усилием воли превозмогая животный страх, подумала Анастасия, — паника нарастает, разгорается, и приходит миг, когда ничего уже не поправить и ничем больше нельзя управлять».
— Хватит!
Ей показалось, что это крикнул Капитан. Нет. Старик. Он вновь стоял у рисунка. Сорвал его с подставки — бумага сама собой свернулась в трубку — и швырнул свиток в угол.
— Хватит, — повторил он чеканно, резко. — Смерть приходит тогда, когда нет сил бороться за жизнь. Нужно искать. Нужно отправить наших людей туда, где они пока что не бывали. Во все края до пределов Мира. Быть может, найдутся те, кто знает больше. Легенды о таких людях кружат давно, но никто не удосужился их проверить. Нужно проверить. Я всегда говорил, вы помните, что глупо считать вершиной творения самих себя. Будем искать. Кто смеет говорить, что все потеряно, не шевельнув и пальцем ради установления истины? Кто посмеет? Молчите? И правильно. Ответить нечего. Нужно искать выход.
Наверное, его очень уважали — никто не возразил этим словам. Анастасия видела, как тревога и страх, уйдя глубже, тем не менее растворяются и слабеют, не достигнув того рубежа, за которым все сминает паника. Даже Капитан выглядел так, словно сбросил с плеч тяжелую ношу. Ей самой стало чуточку легче. Старцк не дал передышки, он, как догадывалась Анастасия, стремился раз и навсегда взять инициативу, указать цель и уже не сворачивать с избранного пути. «Железный человек», — подумала она с уважением и прямо-таки детской радостью.
