Дмитрий Биленкин - Фантастика, 1966 год. Выпуск 3
И тут ученый-пацифист пытается навязать свою волю правительствам, угрожая намагнитить все оружие их армий; и здесь он терпит поражение в своей благородной и наивной попытке, но его вмешательство инициирует цепь событий, завершающихся революцией в Индии.
Крах пацифистских иллюзий, крах попыток гениальных одиночек «организовать» историю по придуманной схеме, торжество «самоорганизующейся» исторической необходимости — эти идеи, общие для, произведений данного типа, можно рассматривать как первое, зародышевое воплощение очень важных для фантастики проблем: «механизм взаимосвязи науки и общества», «механизм взаимодействия усилий личности (здесь — ученого, его открытия и т. д.) с историческим процессом». Конечно, в те времена это еще не осознавалось так обнаженно, как сейчас, когда мы уже получили такие уроки сложности, как открытие атомной энергии, например. Но фантасты, угадывавшие великое будущее науки, догадывались и о ее серьезном влиянии на судьбы общества и пытались это влияние показать. Тем самым фантастика отходила от узкопонятой «специфики жанра», которая, по мнению некоторых тогдашних критиков, заключалась в беллетризованной популяризации научных знаний и вырывалась, как говорится, на «оперативный простор» социальных обобщений. Давняя традиция получает новое развитие.
Сегодня нам трудно представить себе фантастику без социального аспекта, научно-фантастический сюжет без исторического, глобального эха, и потому раннюю нашу фантастику мы склонны скорее недооценивать. Нужно изменить уровень отсчета — сравнить, например, «Бунт атомов» Владимира Орловского с основной массой дореволюционной фантастики, чтобы увидеть, какое произошло изменение за каких-нибудь 10–15 лет. Появился, по существу, новый тип фантастического произведения, близкий к раннему Уэллсу по заинтересованности социальными проблемами, но и от уэллсовских романов тоже отличающийся.
Этот тип широко представлен в ранней советской фантастике; кроме названных уже произведений, можно упомянуть еще повести и романы С.Григорьева «Гибель Британии», Н.Карпова «Лучи смерти», В.Орловского «Машина ужаса» и «Бунт атомов», И.Винниченко «Солнечная машина», рассказы В.Позднякова «Черный конус», П.Н.Г. «Стальной замок» и др. Лучшим образцом этого рода фантастики, «романа о катастрофе», является, несомненно, роман А.Толстого «Гиперболоид инженера Гарина». В этой книге обычная для произведений такого типа схема разработана с огромным мастерством. Благодаря этому она оказала прямое влияние как на фантастику конца 20-х годов (произведения Александра Беляева), так и на фантастику следующего десятилетия («Пылающий остров» А.Казанцева и др.).
Многие из перечисленных книг оказались бы, на мой взгляд, интересны и для сегодняшнего читателя. Конечно, детали устарели, предвидения уже сбылись или не оправдались, история двинулась так. как не снилось ни одному из любителей формальной логики, — фантастика 20-х годов не может не показаться нам во многом наивной. Такова судьба фантастики вообще: она стареет быстрее любого другого вида литературы. Но как свидетельство о своем времени, о мыслях и мечтах людей своей эпохи, эта фантастика и сегодня не утратила интереса.
Горький очень высоко отзывался о повести С.Григорьева «Гибель Британии»; он говорил, что она поразила его своей густотой и какой-то своеобразно-русской фантастикой. Мир будущего, изображенный в повести (ее первоначальное название — «Московские факиры»), тоже представлялся автору разделенным на два лагеря. Оплотом старого была Британия.
Любопытно, что Григорьев, рассказывая предысторию «нынешней» Британии, сообщал, что революция совершилась и на Британских островах, но так как она не сопровождалась революцией технической, установлением новых форм и организации труда, то это привело к уродливому общественному строю — гильдиям. Британия стала тормозом развития общества, главной угрозой для Новой страны, как называет Сергей Григорьев страну социализма. Самая интересная часть повести — это, несомненно, описание общественной структуры, быта, технических достижений Новой страны. Об этом в повести рассказывают люди Новой страны приехавшему к ним репортеру.
Можно увидеть в повести Григорьева многое из того, что характерно для тогдашней фантастики: картины будущего, развернутые в авторских описаниях или лекциях (несомненная дань утопической схеме); гигантские стройки в Азии и Сибири (не забудем: 1925 год!) и упрощенно-коммунальный быт; множество интересных научно-технических предвидений (автоматизация, самокатные дороги, реорганизация речной системы страны и т. д.) наряду с наивными социальными схемами и надуманными общественными конструкциями (например, разделение Новой страны на шестиугольники; обязательное деление ее подземных дворцов на шестиугольники и т. п.).
Странным кажется нам сейчас и такое представление, будто грандиозное социалистическое строительство будет происходить в полной тайне от окружающего мира, так что попавшие в Новую страну люди «с того берега» будут потрясены неожиданностью, неслыханностью увиденного. Все это продолжение каких-то имевших тогда место, начинавшихся процессов, тенденций, которые, однако, вскоре прекратились, исчезли, и только в старой фантастике их можно увидеть в законченной форме. Описанное Григорьевым столкновение экономических интересов Новой страны и британских гильдий быстро перерастает в политическое, а затем и военное столкновение, завершающееся «гибелью» старой Британии; отсюда и название повести.
Очень интересным и серьезным фантастом 20-х годов был Владимир Орловский — автор двух романов и нескольких научно-фантастических рассказов. В особенностях его манеры — стремление к глубокой разработке научной и психологиской стороны сюжета, стремление избежать примитивизма в изображении социального механизма событий. В романе «Бунт атомов» Орловский рассказывает о работах по расщеплению ядра, проводившихся немецким ученым Флиднером.
Интересная деталь: Флиднер, как и герои многих других произведений Орловского, — матерый реваншист, мечтающий поставить науку на службу возрождающемуся немецкому империализму. Его работы приводят к открытию ядерной цепной реакции: атомы воздуха, вступая в реакцию, образуют огненный шар, непрерывно увеличивающийся в размере. Шар вырывается из лаборатории, проносится над Берлином, над Германией, над Европой, вызывая на своем пути разрушения, бедствия и народные волнения. Умело вплетая в эти картины сюжетную нить, связанную с приключениями русского инженера Дерюгина и его невесты — дочери Флиднера, Орловский делает своих героев свидетелями революционного брожения в Париже и Берлине, научных конгрессов в Москве и охоты за шаром в Румынии. Этот путь отмечен трагическими жертвами и переломами в личной судьбе героев. Дерюгин становится одним из руководителей операции по выбрасыванию шара за пределы атмосферы, предпринятой силами объединенной, советской уже Европы; его невеста гибнет, не преодолев душевного кризиса.
