Паоло Бачигалупи - Заводная и другие (сборник)
Андерсон потерял след Карлайла еще когда их вынули из кузова и затащили в какое-то здание. Потом был лифт – вроде бы спускались, как будто в бункер, но для бункера в комнате, куда его впихнули, слишком жарко – пекло невероятное. Мешковина страшно колючая. Помимо прочего ужасно хочется почесать нос в том месте, где его щекочет намокшая от пота ткань. Андерсон мотает головой, пытаясь отлепить материал от лица. Сейчас бы глоток свежего воздуха…
Щелчок в замке. Шаги. Он замирает. Прямо над головой неразборчиво разговаривают. Внезапно его хватают и ставят на ноги – цепляют прямо за ребра, и Андерсон охает от боли. Куда-то ведут – то повороты, то остановки. Руки чувствуют сквозняк, прохладное движение чуть более свежего воздуха; видимо, вентиляция – нос улавливает легкий запах моря. Кругом ходят люди, говорят по-тайски. Похоже, это коридор – голоса ближе, совсем рядом и снова далеко. Он спотыкается, его тычком поднимают и ведут дальше.
Наконец остановка. Тут воздух свежее – работает вытяжка. Постукивают педали-подножки, тонко поскрипывают маховики – все напоминает какой-то вычислительный центр. Андерсона ставят прямо. Он думает, здесь ли его казнят и дадут ли в последний раз увидеть солнце.
Пружинщица. Чертова пружинщица. Как спрыгнула с балкона и нырнула в темноту!.. Это не было похоже на самоубийство. Чем дальше, тем яснее, что лицо девушки в тот момент выражало абсолютную уверенность. Неужели действительно убила защитника королевы? Но если Эмико – убийца, то почему кого-то боялась? Непонятно. Да и какая теперь разница, раз все кончено. Боже, как же щекотно носу.
Он чихает, кашляет от попавшей в горло пыли и складывается пополам – ребра пронзает боль.
С головы срывают мешок.
Андерсон моргает от резкого света, с наслаждением вдыхает свежий воздух и медленно распрямляется.
Большая комната, полная мужчин и женщин в военной форме, компьютеры с ножным приводом, цилиндры с пружинами, даже диодный экран с видами города во всю стену – словно снова попал в вычислительный центр «Агрогена».
А еще – окна. Он ошибся – лифт вез не вниз, а вверх, высоко вверх. Сориентировавшись, Андерсон понимает, что это место должно быть в одной из башен времен Экспансии – из окон открывается вид на город, залитый тускло-алой глазурью заходящего солнца.
Карлайл тоже здесь, ошеломленно смотрит по сторонам.
– Бог мой, как же от вас воняет, – хитро усмехаясь, замечает Аккарат. Говорят, у тайцев есть тринадцать видов улыбки; Андерсон пробует понять, какую именно видит сейчас. – Вас надо вымыть.
Андерсон уже открывает рот, но тут накатывает кашель. Он дышит через зубы, пытаясь утихомирить легкие, однако ничего не выходит, только наручники все сильнее впиваются в запястья, а ребра разрывает от боли. Карлайл молчит. У него на лбу кровь – следы то ли драки с охранниками, то ли пыток.
– Дайте ему воды, – командует министр.
Андерсона прислоняют к стене, тычками заставляют сесть, не задев на этот раз сломанный палец. Охранник подносит к губам пленника чашку, тот глотает прохладную воду, не к месту испытывая признательность, пересиливает кашель и, взглянув на министра, говорит:
– Спасибо.
– Да, хорошо. Итак, у нас проблема. Твоя история подтвердилась, а вот пружинщица – она, похоже, беглянка, которая вышла из-под контроля. – Аккарат садится рядом. – Удача отвернулась от нас ото всех. Военные говорят, каким бы хорошим ни был план боя, на деле битва идет по-задуманному лишь первые пять минут, потом все зависит от того, благосклонны ли к генералу судьба и духи. И вот – неудача. Все мы должны подлаживаться под обстоятельства – и я, конечно, – поскольку неприятных обстоятельств возникло немало. – Он кивает на Карлайла. – Вы, естественно, возмущены таким отношением к себе. Я бы мог принести извинения, но вряд ли одних слов будет достаточно.
Андерсон, стараясь не выдавать волнения и глядя Аккарату прямо в глаза, говорит:
– Сделаете с нами что-нибудь – поплатитесь.
– Конечно, «Агроген» нас накажет. Серьезная угроза. С другой стороны, они вечно нами недовольны.
– Развяжите меня, и всё забудем.
– Развязать, то есть довериться? Боюсь, это было бы неразумно.
– Устраивать революции – жесткий бизнес, я понимаю. Поэтому зла держать не стану, – как можно убедительнее говорит Андерсон. – Все хорошо, что хорошо кончается. Мы хотим того же, чего и раньше. Всегда можно начать с начала.
Аккарат задумчиво склоняет голову набок. «Возьмет да ткнет сейчас ножом», – думает Андерсон, но на лице министра вдруг возникает улыбка.
– А вы – крепкий орешек.
– Просто деловой человек – у нас по-прежнему общие интересы. Пользы моя смерть никому не принесет, а это маленькое недоразумение можно забыть.
Немного подумав, министр велит охраннику принести нож. Пленник замирает, но лезвие скользит между запястий.
Андерсон пробует пошевелить свободными теперь руками. В одеревеневшие, гудящие кисти устремляется кровь, потом их словно начинают пронзать иглами.
– Ай!..
– Кровообращение скоро будет в норме. Радуйтесь, что мы обошлись с вами мягко. – Аккарат замечает, как тот прижимает к груди сломанный палец, сочувственно, будто извиняясь, улыбается, велит привести врача, а сам переходит к Карлайлу.
– Где мы? – спрашивает Андерсон.
– В запасном командном центре. Когда стало ясно, что в деле замешаны белые кители, я для безопасности перевел штаб сюда. – Министр показывает на большие цилиндры с пружинами. – Их из подвала накручивают мегадонты. Никто не должен знать об этом пункте.
– Понятия не имел, что у вас есть нечто подобное.
– Мы же партнеры, а не любовники. Я своих секретов всем подряд не рассказываю.
– Пружинщицу поймали?
– Это дело времени. Ее портреты на каждом углу, город не даст ей долго гулять на свободе. Одно дело – подкупить пару кителей, а поднять руку на королевскую власть – совсем иная история.
Андерсон вспоминает, как Эмико, сжавшись в комок, дрожала от страха.
– Все равно не могу поверить, что пружинщица на такое способна.
– У нас есть свидетельства очевидцев и японцев, которые ее создали. Пружинщица – убийца. Найдем, казним по старинке – и дело сделано. А японцы за свою преступную небрежность еще заплатят нам феноменальные компенсации. – Вдруг улыбнувшись, Аккарат прибавляет: – В этом мы с кителями совершенно единодушны.
Кто-то из военных отзывает министра в сторону.
Карлайла освобождают от наручников, он вытаскивает изо рта кляп и говорит:
– Значит, снова дружим?
Андерсон, разглядывая суетящихся вокруг людей, пожимает плечами:
– Насколько вообще можно дружить во время революции.
