Джон Варли - Фея
Каждый новый день приносил и новые страхи. Их было так много, что Робин уже не стыдилась бояться. Она была слишком измучена, слишком потрясена крахом той, кем себя считала. Если ей суждено из этой пещеры выбраться, то наружу выйдет уже не Робин Девятипалая, а некая подавленная незнакомка.
Быть Робин Девятипалой было непросто, но се, по крайней мере, уважали. Никто не мог бесцеремонно с нею обойтись. В очередной раз Робин задумалась над тем, что куда достойнее кончить свою жизнь здесь, где никто ее не видит. А выйти на свет значит явить всему миру свой позор.
Но немного погодя, побуждаемая силой, которой она бы сопротивлялась, если бы знала как, Робин встала и продолжила свой дальний путь на восток.
Все казалось так просто, когда она объясняла это Крису и Валье. Робин будет пробираться по пещере, неизменно направляясь на восток, пока не выйдет к залу Тейи. При этом, разумеется, предполагалось, что направление, которое они считали востоком, действительно восток. Если же нет, Робин тут мало что могла поделать.
Но вскоре выяснилось, что, кроме первого и главного предположения, ей придется сделать еще несколько. Будет ли пещера, длиной в несколько километров на запад и невесть сколько на восток, и дальше тянуться в этом направлении. А никакого резона для этого не было. По точечным огонькам сиялок Робин могла судить об общем направлении прохода на два-три километра в ту и в другую сторону. Линия в целом казалась прямой. Однако множество изгибов и извивов вызывали в этом сомнение.
Была и еще одна неприятность. Невозможно было сказать, поднимается пещера или опускается. Начали они с уровня, про который точно было известно, что он в пяти километрах под землей, так утверждала Сирокко. Но Робин также знала, что наружная кожа Геи имеет толщину в тридцать километров и промахнуть зал Тейи запросто можно было и по вертикали.
Все сомнения Робин запросто устранили бы два простейших устройства. Подниматься в Гее означало становиться легче, в то время как при спуске вес соответственно увеличивался. Чувствительные пружинные весы запросто замерили бы разницу. Собственные же ощущения Робин были весьма неопределенными. Гироскопические гейские часы легко было использовать как компас, ибо, когда их ось ориентировали на юг-север, она уже не вращалась. Ориентируя часы до остановки, а затем поворачивая их на девяносто градусов, Робин могла бы различить восток и запад по тому, шли часы назад или вперед. Но в пружинных весах ни Сирокко, ни Габи в своих походах не нуждались, и они их не захватили. А часы остались во вьюке у Менестреля.
Убив уйму времени на попытки зафиксировать свое положение и направление при помощи каких-то простых средств, Робин пребывала в еще большем недоумении. Так, вроде бы различить восток и запад можно по поведению падающих предметов. Робин натянула длинные отвесы и роняла все, что попадалось под руку, — с крайне невразумительными результатами.
Под конец она просто брела, затерянная во мраке. И так продолжалось уже три килооборота, а быть может, и больше. Она решила идти вдоль северной стены. Идея казалась замечательной, пока не более чем через двадцать снов ее похода Робин не зашла в тупик. Тогда она вернулась назад по южной стене, а та все загибалась и загибалась, пока не сделала все 180 градусов и Робин не поняла, что, сама того не ведая, забрела в боковой коридор. Ничего не оставалось, как возвратиться по проходу до отметок, сделанных ею для Криса и Вальи. Там Робин зачеркнула одну отметку и вырубила новую, направляя их в другой коридор. Но три сна спустя тот вдруг тоже закончился тупиком.
С той поры все превратилось в кошмар длинных заходов и мучительных возвращений, черепашьего продвижения, пока Робин исключала все ложные коридоры, доходя до их концов. Тяжкая, опасная работа. Непреодолимый страх девушки состоял в том, что никакого выхода на самом деле и нет — что после всех слез, разочарований и крепнущего понимания, что она не знает, куда идет, она увидит на отдалении лагерь Криса и Вальи и поймет, что все было зря.
Начала расти и вероятность того, что однажды Крис и Валья могут с ней встретиться. Но Робин уже было все равно. По правде, она часто недоумевала, отчего бы ей просто не сесть и их не дождаться. Как славно было бы снова оказаться в их компании. Девушка жаждала увидеть их обоих… или теперь их уже трое? Интересно, как выглядит ребенок титаниды.
Чем больше она об этом задумывалась, тем больше смысла находила. Действовать втроем было бы куда лучше, чем Робин в одиночку. Безопаснее — тут и разговора нет.
И всякий раз она с еще большей решимостью устремлялась вперед. Если бесстрашной ей больше не быть, то упорства у нее пока еще не отняли. И если она должна встать лицом к тому факту, что ей страшно, она также сумеет встать лицом к самому страху — и преодолеть его.
Робин вошла в сводчатый коридор, очень похожий на тот, по которому они с Крисом бежали. Ничего нового тут не было; она уже по сотне таких послонялась. Но девушка настолько уверилась в бесцельности своего похода, что испытала больше, чем изумление, увидев конец этого, сто первого, коридора. Какое-то время она была слишком потрясена, чтобы двинуться с места. В воздухе висел неприятный запах. Робин мельком выглянула вправо, влево — а потом вниз, где у самых ног плескалась прозрачная лужица. Носки ботинок дымились.
Торопливо отскочив назад, Робин скинула ботинки. Подумать только! Ведь она могла зайти прямо туда. Могла прямо туда упасть. Пары могли заполнить легкие…
— Прекрати! — вслух сказала она — и была потрясена звуком собственного голоса. Нет смысла торчать тут и прикидывать, что могло случиться. Случилось то, что случилось. Теперь следует задуматься о том, что еще может случиться.
— Тейя! — крикнула Робин. Но что, если перед ней теперь Тефида или Феба? Сомнительно, что их можно различить по голосу даже вблизи. А оттуда, где она стоит — в семистах метрах по темному коридору от конического регионального мозга, — это совсем безнадежно. Быть может, стоит уйти, обдумать все хорошенько, а только потом вернуться к этой проблеме…
— Тейя, мне нужно с тобой поговорить!
Она внимательно прислушивалась, не спуская глаз с края кислотной лужи в нескольких метрах от нее. Если кислота хоть чуть-чуть поднимется, Робин покажет сиялкам, что ноги могут служить не хуже крыльев.
Но голос Робин был еле слышен — едва ли тот звук мог бы достичь затопленных кислотой туннелей. Тефида, казалось, говорила громче — но так могло только казаться трясущейся от страха и ловящей каждое слово Робин.
Робин еще раз крикнула и снова прислушалась. Ни звука. Вот на это она никак не рассчитывала. Она ожидала миллион всевозможных бед, но и представить себе не могла, что Тейя способна так и не узнать о ее присутствии.
