Грег Бир - Город в конце времен
Он чувствовал себя маленьким, но вовсе не ничтожным. О, как много нового он расскажет Тиадбе при встрече! В том, что это обязательно произойдет, Джебрасси был абсолютно уверен, несмотря на присутствие угрюмого Высокана – кстати, это странно. Он бы, пожалуй, предпочел отправиться в одиночку.
Представитель древнего племени и Высокан – так называемый Ремонтник – могут ли они действовать как равные? Джебрасси был не прочь попытаться. Лишь бы Хранитель поспел за ним, когда они окажутся в Хаосе.
Гентун закончил давать последние указания Формовщице – пользуясь словами, которые Джебрасси не понимал, хотя и подозревал, что они были не то что бы запредельными для понимания, а попросту крайне специализированными.
– Последнее поколение, – произнес Гентун, когда они покинули креши. – Печально сознавать. Впрочем, с этим давно покончено.
– Почему? – спросил Джебрасси. – Разве древнее племя не стоило создания?
Гентун удивленно, но с уважением взглянул на юношу. Не исключено, что Библиотекарь либерально подошел к ознакомлению с информацией, или, по крайней мере, полностью удовлетворил квоту этого питомца по части изощренного понимания. Либо так, либо они недооценивали способности своих творений – подобно тому, как Эйдолоны снисходительно относились к способностям Ремонтников.
Худшая часть прелюдии к путешествию поджидала их при проходе сквозь Ярусы. Хранитель поделился с Джебрасси своим талантом быть невидимкой.
Выжили немногие питомцы. Они потерянно бродили по дымящимся руинам, всхлипывая при виде разрушенных жилых блоков, лугов и пажитей, хотя и пытались навести порядок, вернуть былой уклад жизни – но было совершенно очевидно, что это невозможно.
Если Джебрасси весьма поверхностно осознавал степень разрушения, постигшего верхние урбании, то здесь он получил жесточайший удар. Предвкушение опасностей и приключений окуталось черным саваном скорби.
С самого начала он понимал, что возвращения домой не предвиделось, – но сейчас начинало доходить, что возвращаться-то даже теоретически некуда.
– Мне очень грустно, – сказал он Гентуну, пока они на тайном лифте спускались к сливным каналам. – Почему грусть освобождает?
В мерцающем свете частично обрушенного неботолка путь по почерневшим каналам мимо внешних оконечностей трех островов, казалось, почти не занял времени. Однако долгий переход к лагерю, где некогда обучались и снаряжались путепроходцы, предоставил Джебрасси слишком много времени на размышления – его уверенность несколько поблекла, но тут, к счастью, они добрались до палаток и хижин, среди которых, в песке и пыли, было вытоптано множество следов.
Джебрасси присел на корточки. Кто-то стоял на коленях в этом самом месте. Юноша принюхался.
– Она была здесь, – заявил он.
– Я и не сомневаюсь, – пожал плечами Гентун.
– Еще далеко?
– Мы прошли тридцать миль. До внутренних генераторов – сорок, затем выход из Кальпы в зону Средиземья. После этого точных дистанций до какой-либо точки не существует. Здесь у нас последний шанс приписывать расстоянию смысл.
Джебрасси поразмыслил.
– Что случится, если Кальпа падет – передвижение окажется бессмысленным в любом направлении? И что если мы не сможем измерить, сколько…
– Сейчас не надо беспокоиться об этом, – прервал его Гентун. – Пока есть возможность, следует скорбеть по погибшим сородичам и предаваться воспоминаниям.
Гентун присел возле юноши, печального и гордого одновременно. «Как отец семейства», – сказал он себе.
Через некоторое время Хранитель отвел Джебрасси к серебристому куполу и показал последние три пары доспехов. Рассчитывать на советы Патуна-инструктора не приходилось, но они справились самостоятельно.
Джебрасси выбрал голубой скафандр и надел его без посторонней помощи. Похоже, юноша был создан для подобных действий. Гентун поделился с ним этим наблюдением, и молодой воин пожал плечами.
– Я ничего не помню до самого последнего момента… вообще ничего. Впрочем, мое тело, похоже, само знает, что и как делать. Или… или Библиотекарь до сих пор рассказывает мне мою же историю, только с небольшим опережением.
Эта ремарка поразила Гентуна. Спрашивается, кто теперь будет вожаком, а кто ведомым? Видно, меняются не только расстояния.
Хранитель примерил один из инструкторских доспехов. Тот вполне подошел к его куда более внушительному росту. Рукавицы он герметизировать не стал, пока что оставил как есть.
– У нас гости, – внезапно подал голос юноша.
Вдали появилась маленькая фигурка – ее силуэт бледно светился на фоне черных клякс, которые замарали песок и дно сливного канала. Фигурка перемещалась неловкими, судорожными скачками.
– Явно не из наших, – заметил Джебрасси, наливаясь тревогой. – А по росту не подходит под Высокана.
Гентун удлинил визуальный фокус, насколько позволяли возможности рядового Ремонтника. На поверку фигурка оказалась эпитомом, частью Великого Эйдолона.
Пришлось подождать.
– А я его знаю, – сказал Джебрасси. – Физиономия знакомая.
– У него имеется лицо? – поразился Хранитель.
Фигурка удивительно быстро покрыла остаток дистанции.
– Я пережил чудовищные потрясения, – первым делом пожаловался эпитом, присоединяясь к ним на песчаном дне канала. – Вернул себе первородную, материальную сущность. Похоже, до сих пор не везде все срослось. – Он приподнял бледную ручонку и покрутил ею в воздухе, скептически приглядываясь к пальцам, словно видел их впервые. – Ну что ты будешь делать, сплошные ограничения…
Эпитом с завистью взглянул на цветочный перст Гентуна.
– А что, он действительно полезен? Похоже, удобная вещица.
Гентун скривился при воспоминании о собственном возвращении к первородной массе – затем от неловкости сжал кулаки. В приличном обществе не принято упоминать цветочные персты.
– До моей окончательной закалки остается несколько часов, – сообщил эпитом. – Так что здесь… я какое-то время выживу. Но мне понадобится защита, как у вас. Вы чудесно смотритесь.
– Как нам следует обращаться к вам, Эйдолон? – спросил Гентун, чье недоумение приняло форму извращенной вежливости. Старый ритуал определенно ушел в прошлое. Насколько ему было известно, никто из Великих Эйдолонов никогда не возвращался к первородной ипостаси. В нынешних же условиях такой поступок выглядел оскорбительным – издевка и наглое присвоение последних привилегий, которыми располагали низшие касты.
– Зовите меня Полибибл, – ответил эпитом. – Кстати, через некоторое время я окончательно обрету мужскую форму – дань традиции, – так что у нас будет чисто мужская компания. Хотя подлинную сексуальность мы, похоже, все утратили – при возможном исключении в лице нашего юного протеже.
Наступила очередь Джебрасси испытывать неловкость.
– Я в некотором роде представляю собой наилучшую часть Библиотекаря – или, по крайней мере, готов придерживаться этой иллюзии, пока мне не докажут обратное, – продолжал разглагольствовать эпитом. – Не согласитесь ли вы, о друзья, взять меня в спутники? Обещаю вести себя скромно – по мере возможности. Может статься, я даже окажусь полезным – вот как этот замечательный цветочный палец.
Гентун резким движением натянул рукавицы до отказа, загерметизировал и убрал руки за спину.
Эпитом плюхнулся в песок и восторженно пропустил серую крупнозернистую массу сквозь пальцы.
Джебрасси со странным удовольствием отнесся к появлению фрагмента Библиотекаря, который так много заботы проявил о юном воине в башне. С другой стороны, воочию видеть уплотнившуюся, но знакомую фигурку здесь, в этом непривычном месте… несколько ошарашивало.
– О какой пользе вы говорите? – спросил он.
– Я принес вот это. – Полибибл показал серый ящичек. – Без него… ничего не произойдет. По крайней мере, ничего важного. Все попросту прекратится. Учитывая, сколько было затрачено времени и трудов, такая концовка разочаровывает, не находите?
Глава 87
ХАОС
Сколько времени они шли? Годы? Всю жизнь?
Путепроходцы потихоньку адаптировались к Хаосу, хотя это давалось страшным напряжением сил и воли. Они вышли на новый уровень изощренности – научились нарушать правила, стали экспертами по пересечению колейных путей, порой даже дерзко следовали прямо по ним. Судя по всему, колеи обладали определенной предсказуемостью. Если рядом не было иных путешественников – ибо встречались и иные, более странные создания, нежели Молчальники, – колеи напоминали широкие, гладкие дороги, будто сделанные из стекла. Когда кто-то приближался, причем задолго до момента визуального контакта, колеи становились губчатыми и норовили всосать ступни. Как правило, оставалось достаточно времени укрыться на обочине, закопавшись в щебень и мусор.
![Айзек Азимов - На пути к Основанию [На пути к Академии]](/uploads/posts/books/55025/55025.jpg)
![Айзек Азимов - Основание и Империя [Академия и Империя]](/uploads/posts/books/116810/116810.jpg)
