Алексей Барон - Эпсилон Эридана. Те, кто старше нас
На щеках Круклиса показалась густая борода. Черная, с проседью. А его голые ноги массировали две раболепно согбенные девушки. Да, глупо смотреть на восходящую звезду без светофильтров, подумал я. И спрятался в эту мысль, как в раковину. Но Круклис быстро достал меня оттуда.
— И сейчас еще не пришло твое время, Серж. Хотя близится, признаю. Совсем уж близко, знакомец ты мой старый…
Мне показалось, что о своем запаздывающем времени я слышу не впервые. Даже скучно стало.
— И как все это понимать прикажешь?
— Пока никак. Запоминай. Еще при этой жизни тебе придется складывать общую картину.
— Общую картину чего?
— Общую картину себя, — загадочно сказал Круклис.
Я понял, что большего от него не добьюсь.
Мы быстро сближались с Феликситуром. Виктим всходил над горизонтом все выше. Под нами одна за другой озарялись горные вершины. «Туарег» миновал терминатор над самой поверхностью планеты.
Я не ошибся. Промчавшись между двумя вулканами, звездолет вышел именно в тот район, куда я и хотел его привести. Конечно, любоваться чем-то там, внизу, при скорости девять километров в секунду невозможно, но замедленный просмотр видеозаписи позволил это сделать.
Оксанкин кратер заметно изменился — оплыл, подрос, разбросал в стороны новые потоки. Кирпичного цвета лава практически заполнила ближайшую долину, утопив остатки нашего парома. Над застывшей поверхностью торчали одни антенны.
— Вот это да! Могли и поджариться, — сказал я.
— Запросто, — признал Круклис.
— Прав был интриган ассирийский?
Круклис нехотя развел руки.
— И нас бы не стали спасать? — спросил я.
— Кто?
— Старшие, старшие.
— Нет. Для них, как и для эволюции, судьба индивида особого значения не имеет. Вот если бы возникла угроза всему нашему биологическому роду, — тогда да, что-нибудь предприняли бы. Но не по мелочам.
— Хорошенькие мелочи! Я себя мелочью не считаю.
— И правильно, Серж. То, что мы тогда не поджарились, свидетельствует о некоторых способностях. Еще больше о наших способностях говорит сам факт появления на Феликситуре. Но чтобы с нами заговорили, этого мало.
— Да вот, кстати. Почему нами вообще заинтересовались?
— Потому, что мы есть.
— Мы давно есть.
— Так и интересуются давно. Сколько мы есть, столько они и интересуются.
— Даже так?
Круклис кивнул.
— Хорошо, спрошу иначе, — сказал я. — Почему они с нами именно сейчас заговорили? Не раньше и не позже?
— Да мы пальцы в костер стали засовывать.
— В Кронос то есть?
— Да.
— Пальцы? Скорее уж голову.
— Можно и так сказать.
— Ну и как, стоит иметь с нами дело?
— Серж! Иногда ты меня огорчаешь. Ведь вот же я, здесь сижу. Реально. Между тем без чужой помощи из коллапсара не выберешься. Это, надеюсь, понятно?
— Это я понимаю, огорченный мой. Но вдруг тебя в отставку отправили? Забраковали? Трогать вот себя запрещаешь.
Круклис расхохотался:
— Забраковали? Слово-то какое вспомнил! Нет, братец, там никого не бракуют. Хотя и чинят, причем основательно. Даже не чинят, а, как бы это поточнее… усовершенствуют, вот.
Потом он похлопал меня по плечу и сказал:
— Ты давай, Серж, пилотируй. Смотри, как ловко получается — и скорость набрал, и Оксанкин кратер посмотрел. А сейчас, если не ошибаюсь, Солнце, Гравитон и «Туарег» находятся на одной линии?
— Находятся, находятся, — проворчал я.
— Идеальная ситуация для того, чтобы использовать станцию в качестве ретранслятора. Я правильно понял? Валяй передавай. Что-нибудь краткое, мужественное. Например:
Спасательный звездолет ТУАРЕГ. Ложусь курс СОЛНЦЕ. Расчетное время прибытия… Когда мы там прибываем? На борту трое. Требуется медицинская помощь. Серж Рыкофф. КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ.
— Подходяще? — ухмыльнулся Круклис. — Глас из прошлого, почти с того света. Представляю, какое впечатление депеша произведет на матерых гравитонцев. Что скажешь?
Что тут можно было сказать? Угадал дословно. Не забраковали его, кажется. Да и настроение слишком хорошее для забракованного. Такое настроение бывает у человека, заново обретшего смысл существования. Прямо позавидовать можно.
Прошло несколько часов. Феликситур остался в ста тридцати тысячах километров за кормовым отражателем «Туарега». Без помощи Джекила я рассчитывал режим фотонного разгона, решил не терять формы. Во всем полагаться на софусов я уже никогда не буду. Они ничуть не хуже людей. Могут и подвести.
Вдруг раздалось деликатное покашливание. Я поднял голову. В дверях рубки стоял Круклис. С салфеткой на локте, с подносом в руках. Эдакий гарсон-переросток. В радужном балахоне.
— Чаю хочешь?
Я выключил карманный компьютер.
— Люблю дурачества.
— Знаем, знаем.
— Что за чай?
— «Сэр Липтон» подойдет?
— Настоящий?
Круклис обиженно поднял брови.
— В жизни лучше пользоваться настоящим.
Я подозрительно глянул на его уже почти розовые руки.
— М-да? Чудеса продолжаются?
— Никаких чудес. Просто кое-что прихвачено из запасов Гравитона.
Он поставил поднос на пульт и разлил чай. Себе налил в блюдечко. Подул на него. Аромат растекся по всей рубке. Явно назревал разговор.
— Слушаю, — сказал я.
— Умница, — сказал Круклис и хлебнул из блюдца. — Чего не пьешь? Боишься отравы?
— Не поддевай. Думаешь, легко привыкнуть к выходцу с того света?
— До сих пор ты держался неплохо. Прости, думал, что запаникуешь. А ты — нет, ничего. Даже с вопросами не слишком пристаешь. Джекил прав, вы есть молодец, сударь.
— Безусловно, — поддакнул Джекил.
— Молчи, вольноотпущенник, — сказал я. — Закругливай кораблю. Парамон, мне кажется, ты сам расскажешь, когда сочтешь необходимым.
— Нет, право, люблю тактичных гоминид.
— А ты уже не гоминида?
— Сам не знаю, — признался Круклис. — Мышцы еще не совсем сформировались. И эти… половые органы. Но успехи есть.
— Регенерируешь, значит.
— Ага. Регенерирую.
— А ты и в самом деле тот, кем был?
Круклис посмотрел на себя в зеркало.
— Точно теперь не установишь. Да и какая разница? Если я и копия себя, то очень удачная. Мне нравится.
Я сделал пару глотков, подождал минуту, но поскольку он погрузился в многозначительное молчание, пожал плечами и вернулся к своим расчетам.
Чтобы запустить фотонный двигатель «Туарега», в межзвездной среде требовалось набрать минимум двести километров в секунду. Мы шли пока со скоростью в девятнадцать. Я прикидывал, нельзя ли использовать то, что вдоль всей орбиты Феликситура протянулось облако серных паров, плотность которых раз в пятьдесят превышала среднюю плотность галактического газа.
Теоретически в таком супе реакция аннигиляции встречных ионов с антипротонами наших запасов должна дать ощутимую тягу на гораздо меньшей скорости. Единственное условие состояло в том, что курс звездолета должен пролегать в плоскости планетной орбиты. То есть первоначально не будет направлен в сторону Солнца. Следовательно, потом предстоял поворот, и от этого терялось некоторое время. Зато более ранний переход на мощное аннигиляционное топливо означал значительный выигрыш в том же времени.
Разумеется, месяц-другой в нашем положении принципиальной роли не играл, но… хотелось морского ветра. Еще хотелось побыстрее передать Мод в нужные руки.
— И что ты собираешься делать с Мод? — вдруг спросил Круклис.
Он допил чай и закурил длинную сигару. Видимо, награждал себя за долгое воздержание у Кроноса.
— Как — что? Лечить, — рассеянно отозвался я.
Круклис закрыл глаза и процитировал:
Боль в голове и тьму в глазах,
Жар в теле, ломоту в костях -
Все куштха исцелит.
Всесильный, мудрый дар богов…
— Откуда это? — все так же рассеянно поинтересовался я.
— Не помнишь?
— Что-то древнее.
— Весьма. Чай понравился? Он из Индии.
— Да, спасибо.
— А от чего ты собрался лечить Мод?
— Не знаю.
— Может быть, лечить и не надо?
Тут он меня озадачил.
— То есть?
— Я говорю не про ее нынешнее состояние, конечно, — поспешил разъяснить Круклис.
— А про что?
— Была ведь причина, которая привела ее к нынешнему состоянию.
Я почувствовал глухую тревогу. Тронул он все-таки большую тему. Я надеялся, что этого не произойдет.
— Вот ты о чем… Да, Мод хотела отправиться за тобой.
— А ты ей не позволил.
— Hominis est errare, знаешь ли.
— Верно, человеку свойственно ошибаться. Только кто ошибся? Ты, я или Мод?
— Утверждать не берусь.
— Предоставишь все специалистам?
— Нет. Предоставлю все ей самой. Пусть решает. Но сначала она должна получить такую возможность. Будучи в здравом рассудке.
