Сергей Лексутов - Полночный путь
— Та-ак… — Шарап задумчиво отхлебнул из кружки. — Выходит, нам в Чернигов пути нет…
— А чего ты забыл в Чернигове?
— Да не в Чернигов мы, а через Чернигов в Северские земли идем…
— Ага… А Киев чего?
— А Киев — того… Нет больше Киева. Разорен дотла…
— Да ну-у?! — Гвоздило неподдельно изумился.
— Ты што же, тоже не знаешь, кто приходил уже после нашего бегства?
— Откуда?! Мы ж лесами, по бездорожью, от Чернигова уходили. Бывало, неделями по чащобам ховались. Тут вот решили осесть, подождать, пока зимний путь уляжется. Лед уже крепок, завтра и пойдем на Смоленск.
Шарап повернулся к Батуте, спросил:
— Слыхал?
Батута сумрачно обронил:
— Как не слыхать?..
— Мы тоже через Смоленск на Москву пойдем…
Батута медленными глотками выпил с полкружки, отер ладонью усы, проговорил:
— Вот только загвоздка; придется к устью Десны возвращаться, а там, поди, нас уже ждут…
— То-очно… — встрял Звяга. — Вверх по Десне идти никак нельзя — враз попадем в лапы Рюриковых приспешников. Напрямик, через лес к Днепру не пролезем… Придется возвращаться…
Гвоздило спросил:
— О чем это вы толкуете?
Шарап смутился, будто сотворил нечто постыдное, пробормотал:
— Да с боем мы с Киева уходили… Два десятка Рюриковых дружинников побили…
Гвоздило рассмеялся, выговорил сквозь смех:
— Да они чего, за дураков вас принимают? Нешто подумают, будто вы вернетесь?
— А может, еще одну погоню снарядили? — веско выговорил Шарап.
— Вот будет им несказанная радость, когда напорются вместо четырех мужиков с бабами да детишками, на полтора десятка матерых вояк! — Гвоздило хохотнул еще, и надолго припал к кружке, пока не осушил полностью.
Шарап спросил:
— С тобой же больше сотни было, куда народ подевался?
— А разбрелись… — беззаботно обронил Гвоздило. — Кто к купцам прибился в караванную стражу, кто в родные места подался… Мы ж тут больше месяца сидим… Нам надо было сразу в Смоленск уходить, да вот, не сообразили…
Шарап проговорил:
— Ну, ладно, спать пора. Только, завтра мы не пойдем никуда, кони у нас притомились, дневка нужна. А пойдем послезавтра.
— Ну, послезавтра, так послезавтра… — пожал плечами Гвоздило. — Мы двух сохатых завалили, завтра пир устроим.
Шарап спросил:
— Ты куда спать пойдешь?
— А на конюшню. Тут же не протолкнуться. Не гнать же баб с детишками на мороз?
— Я в санях буду… — и Шарап направился к двери, Звяга, Батута и Ярец потянулись за ним.
* * *Серик, Горчак, Чечуля и Лисица сидели на береговом склоне, обращенном к солнцу, и грелись на ласковом весеннем солнышке. Внизу, на пойме, резвились выпущенные из конюшни кони.
Серик уныло сказал:
— Можа, до ледохода через обе реки успеем переправиться?..
Чечуля пожал плечами, не сразу ответил:
— Пока молодая трава не пробилась, далеко нам не уйти. Много ли сена увезешь на телегах?
— А у нас его и осталось, всего ничего… — пробормотал Лисица.
— До первой травы хватит — и ладно… — отрезал Чечуля.
Серик откинулся на сухо зашуршавшую ломкую прошлогоднюю траву, закрыл глаза. Солнце стояло высоко, за закрытыми веками полыхал алый огонь. Вот и кончился год скитаний. Сколько их еще впереди? Да нет, не много… Не выжить в этих местах без припасов. Если прорубать через леса Полночный Путь, то двигаться придется медленно, по краю лесов. Продвинуться на двести-триста верст, землю пахать, сеять, острог ставить. На следующий год, опять столько же… Да-а… Неподъемное дело затеяли купцы… Рядом зашуршал пергамент, потом послышался голос Горчака:
— А на кой купцам Великий Шелковый Путь?..
— Ты это о чем? — лениво осведомился Серик.
— Ты глянь сюда…
Серик нехотя сел, поглядел в пергамент. Горчак отмерил четвертями пройденный путь, сказал:
— Ты погляди, сколько мы отмахали! А впереди — еще два раза по столько. А может, и еще два раза по столько. Никто не ведает. И все это леса, полные мягкой рухляди. И там люди живут, коим нужны ножи, топоры, рогатины, котлы для варки пищи, иголки, нитки… Да мало ли чего еще?! Да тут богатства на виду лежат! На кой им сдался Шелковый Путь?
Серик проговорил:
— Теперь уж ясно, что Полночный Путь придется пару веков обустраивать, да сначала еще прорубить. Я думаю, ради шелков, да диковинок заморских, купцы решатся на такое дело. Но вот ради мягкой рухляди… Да за коей еще месяцы пути во льдах и снегах…
Горчак твердо выговорил:
— Я решусь. Вернусь, заведу собственное дело. Кое-что скопил за верную службу у Реута. Буду ходить за Урал-камень, с башкирцами торговать. Благо, путь разведал. А там, Бог даст, и в Сибирь дорожку протопчу. Тут в леса убегают такие огромадные реки… Не может быть, чтобы не нашлось водных путей по Сибири…
Серик пробормотал:
— Все равно, мы вернуться не можем, пока всего не разведаем…
— А я и не говорю, чтобы возвращаться прям щас… Второй зимовки мы не выдержим. Щас пойдем по левому берегу малой Оби, до гор, про которые акын сказывал, а дальше поглядим…
— Раньше июня все равно никуда не двинемся… — упрямо выговорил Чечуля.
— Июня, июня… — передразнил Горчак. — В середине мая снимемся. И вода в реках уже прогреется, и трава вылезет. Так что, пройдем. Если до сентября Путь не найдем, можно будет уже и не стремиться возвращаться, все одно не дойдем, лучше сразу лечь и помереть без суеты…
— Чечуля нерешительно протянул:
— Дак степняки как-то выживают в этих местах?..
— А ты не видел, как они кочуют? — Горчак саркастически ощерился. — Они кочуют веками по своим веками неизменным путям. Они всегда знают, где кормов хватит, а где — неурожай. Они точно знают, где зимой снегу мало, и скотину можно всю зиму пасти на вольном выпасе…
— Ну, и мы тоже, зазимуем там, где снегу мало… — все еще ерепенился Чечуля.
Горчак раздумчиво протянул:
— Я думаю, таких мест в степях мало, и они давно уже поделены меж родами… И места эти, акын сказывал, лежат по краю степей. Дальше, на полдень, пески начинаются…
Чечуля повернулся к Серику, спросил запальчиво:
— Ну, а ты, Серик, как мыслишь?
— Я мыслю так же, как и Горчак… — лениво протянул Серик. — Снимемся в мае, попробуем обойти горы, что на полдень отсюда. Если не нарвемся на половецкие разъезды, пойдем дальше. Ну, а если нарвемся — придется возвращаться. Через леса так просто не пройти, к тому же без припасов, без корма лошадям… Обрисуем Реуту, все как есть, а там уж пусть купцы сами думают… — Серик уж почти смирился с мыслью, что путешествие окончилось неудачей, и тешил себя надеждой, что он сделал все, что в человеческих силах. А человеку не по силам пройти тысячи верст по диким лесам. Человеку-то, может и по силам, но лошадям не под силу. Не заставишь ведь бедных лошадок есть еловую хвою… Как бы потом все это разъяснить Реуту? А то заартачится, и не отдаст Анастасию…
