Кэролайн Черри - Подвальная станция
Она мечтала с кем-нибудь поиграть, но не с Сэмом. Сэм знал ее слишком хорошо. Сэм знал бы о ее маман. И она стала бить его по лицу, потому что не могла вынести того, как он смотрит на нее без всякого выражения.
Так что когда Нелли спросила ее, не хочет ли она снова ходить в игровую школу, она сказала, что хочет, если Сэма там не будет.
— Но я не знаю, кто там есть сейчас, — возразила Нелли.
— Тогда я пойду одна, — заявила она. — Давай пойдем в гимнастический зал. Хорошо?
И Нелли повела ее. И они кормили рыбок, и она играла в песочнице, но в песочнице одной было неинтересно, а Нелли не умела строить. Так что они просто кормили рыбок, и гуляли, и играли на площадке и в гимнастическом зале.
Еще она посещала занятия по ленточному обучению. И многие взрослые делали уроки вместе с ней. Она узнала множество вещей. Ночью она лежала в постели, а голова ее была настолько заполнена новыми знаниями, что было трудно думать о маман и Олли.
Дядя Дэнис оказался прав. С каждым днем боль все стихала. И это пугало ее. Потому что когда не больно, труднее сохранять злость. Так что она до боли кусала губу и старалась поддерживать в себе привычное состояние.
Еще был детский праздник. Там она встретила Эми. Эми убежала и спряталась за сиру Петерсон, и вела себя, как маленькая. Она вспомнила, почему хотела ударить Эми. Остальные дети просто долго смотрели на нее, а сира Петерсон сказала им, чтобы они поиграли с Ари.
Ясное дело они совсем не обрадовались этому. Там была Кейт, и Томми, и ребенок, которого звали Пат, и Эми, которая плакала и всхлипывала в углу. И Сэм тоже был. Сэм отошел от остальных, и сказал:
— Привет, Ари.
Один Сэм настроен дружелюбно. Так что она сказала:
— Привет, Сэм. — И подумала, что хорошо бы пойти домой, но Нелли ушла на кухню попить чаю вместе с эйзи сиры Петерсон. Нелли приятно проводила время.
Так что она пошла, и села, и играла в их игру, с кубиком, и фишки передвигались по таблице, изображавшей пространство Союза. Она играла в это, и все играли, и спорили, и смеялись, и снова дразнили друг друга. Кроме Эми. Кроме нее все друг друга дразнили, а ее не задевали. Но все было хорошо. Она научилась играть. Она стала получать деньги. Сэму больше всех везло, но Сэм слишком осторожничал с деньгами, а Томми оказался слишком безрассуден.
— Я бы продала станцию, — сказала она. И Эми купила ее, потратив почти все, что у нее имелось. И Эми запрашивала большую цену, а Ари запрашивала меньше. И то, что купила Эми, все равно оказалось не выгодным. Так что Ари получила больше денег, а Эми рассердилась. И никто не хотел торговаться за станцию Эми, а Ари предложила выкупить ее обратно, но совсем не за ту цену, которую запрашивала Эми.
Так что Эми пришлось согласиться на это, и она купила корабли. А Арии немного подняла свои цены.
Эми захныкала. И очень скоро снова оказалась в беде, потому что Арии обыгрывала ее, вкладывая деньги в покупку грузов и получая доход от тех вещей, которые могла приобрести Эми, поскольку тупая Эми продолжала подлетать к ее станциям, вместо того, чтобы пристыковываться к станциям Томми. Эми хотела сражения. И она его получила. Но Ари не хотела, чтобы Эми слишком рано вышла из игры и все испортила, так что она сообщила Эми, что ей следует сделать.
Тогда Эми всерьез рассердилась. И снова захныкала.
Но и совет не приняла.
И Ари разорила ее и забрала все корабли, кроме одного. А затем и тот тоже. К этому времени ей уже стало ясно, что она выиграет. Но у всех остальных был невеселый вид, и никто никого не поддразнивал. Дразнили только Эми, которая в слезах ушла из-за стола.
Никто ничего не сказал. Все смотрели на Эми. Все смотрели на нее с таким видом, как будто хотели спрятаться.
Ари хотела выиграть. Только Сэм не знал этого. Так что она сказала:
— Сэм, ты можешь взять мои фишки.
А сама пошла к Нелли на кухню и сказала, что хочет пойти домой. Тогда Нелли забеспокоилась, перестала веселиться с Корри, и они пошли домой.
Она в одиночестве прохандрила остаток дня. И сердилась. Это было прекрасно, ведь тогда она думала о маман. И скучала по Олли. И даже по Федре.
И подумала, что вот Валери не был бы таким тупым.
— В чем дело? — спросил дядя Дэнис вечером. Он ни капельки не злился по поводу происшедшего. — Ари, дорогая, что произошло на вечеринке? Что они сделали?
Она могла устроить исчезновение их всех, если бы сказала, что у них было сражение. Может быть, это и так произойдет. Она не была уверена. По крайней мере Эми и Кейт по-прежнему оставались здесь, несмотря на их тупость.
— Дядя Дэнис, а куда уехал Валери?
— Валери Шварц? Его маман перевели. И они уехали, вот и все. А ты все еще помнишь Валери?
— Он может вернуться?
— Я не знаю, дорогая. Я думаю, что нет. У его маман есть работа, которую надо выполнять. Что случилось на вечеринке?
— Мне просто стало скучно. С ними не слишком весело. Куда уехала маман и Олли? На какую станцию?
— На Фаргон.
— Я собираюсь послать маман и Олли письмо.
Она видела почту в кабинете у маман. Ей никогда не приходило в голову сделать это. Но она подумала, что письмо попадет в кабинет маман и в том, другом месте. На Фаргоне.
— Очень хорошо. Я уверен, что им будет приятно.
Времени ей казалось, что маман и Олли на самом деле не находятся нигде. Но дядя Дэнис говорил о них так, как будто они где-то все-таки находились, и что с ними все в порядке. От этого ей становилось легче, но это заставляло ее поинтересоваться, почему маман никогда не звонит ей по телефону.
— Ты можешь позвонить на Фаргон?
— Нет, — ответил дядя Дэнис. — Быстрее долететь на корабле. Письмо дойдет туда гораздо быстрее, чем телефонный звонок. За месяцы, а не за годы.
— Почему?
— Ты скажешь привет, и потребуется двадцать лет, чтобы он долетел туда, и они скажут привет, и ответ будет двадцать лет лететь обратно. А затем ты произнесешь первую фразу, а они годами еще будут ждать. И для разговора потребуются сотни лет. Поэтому письма быстрее и гораздо дешевле, и никто не пользуется телефонами и радио для межзвездной связи. Корабли могут перенести все, что угодно, потому что они летают быстрее света. Вопрос, конечно, заметно сложнее, но тебе и не нужно больше ничего знать, чтобы отправить письмо маман. Это очень далеко. А письмо — как раз подходящая вещь.
Она никогда не представляла насколько дальним может быть «далеко». Даже когда они перескакивали кораблями с одного места таблицы на другое. И тогда она ощутила холод и одиночество. И пошла в свою комнату и написала письмо.
Она хранила его разорванным, потому что не хотела, чтобы маман переживала из-за того, как она несчастна. Она не хотела говорить: маман, дети не любят меня, и я постоянно одна.
