Аркадий Стругацкий - Том 2. 1960-1962
Матти поглядел в окно. В черной пустоте видны были только острые немигающие звезды. Вошел Пеньков, неся в руках кипу бумаг, сказал, ни на кого не глядя:
— Ну, кто мне поможет графики вычертить?
— Я могу,— сказал Матти.
Пеньков стал с шумом устраиваться за столом. Наташа сидела, выпрямившись, настороженно прислушиваясь. Пеньков, разложив бумаги, оживленно заговорил:
— Получается удивительно интересная вещь, ребята! Помните закон Дега?
— Помним,— сказал Матти.— Секанс в степени две трети.
— Нет тебе на Марсе секанса две трети! — ликующе сказал Пеньков.— Наташ, посмотри–ка… Наташа!
— Отстань ты от нее,— сказал Матти.
А что? — шепотом спросил Пеньков. Наташа вскочила.
— Едет! — сказала она.
— Кто? — спросил Пеньков.
Пол под ногами снова задрожал, потом стало тихо, звякнула шлюзовая дверь. Вошел Сергей, сдирая с лица заиндевевшую маску.
— Ух и мороз — ужас! — сказал он весело.
— Ты где был? — изумленно спросил Пеньков.
— Рыбкина на Сырт отвозил,— сказал Сергей.
— Ну и молодец,— сказала Наташа.— Какой ты молодец, Сережка! Теперь я могу спокойно спать.
— Спокойной ночи, Наташенька,— вразноголосицу сказали ребята.
Наташа ушла.
— Что ж ты меня не взял? — с обидой сказал Пеньков.
На лице Сергея пропала улыбка. Он подошел к столу, сел и отодвинул бумаги.
— Слушайте, ребята,— сказал он вполголоса.— А ведь я Рыбкина не нашел. До самого Сырта доехал, сигналил, прожекторами светил — нигде нет. Как сквозь землю провалился.
Все молчали. Матти опять подошел к окну. Ему показалось, что где–то в районе Старой Базы медленно движется слабый огонек, словно кто–то идет с фонариком.
4. МАРС.
СТАРАЯ БАЗА
В семь часов утра начальники групп и участков системы Теплый Сырт собрались в кабинете директора системы Александра Филипповича Лямина. Всего собралось человек двадцать пять, и все расселись вокруг длинного низкого стола для совещаний. Вентиляторы и озонаторы были пущены на полную мощность. Наташа была единственной женщиной в кабинете. Ее редко приглашали на общие совещания, и многие из собравшихся ее не знали. На нее поглядывали с благожелательным любопытством. Наташа услыхала, как кто–то сказал кому–то сипловатым шепотом: «Знал бы — побрился».
Лямин, не вставая, сказал:
— Первый вопрос, товарищи, вне повестки дня. Все ли позавтракали? А то я могу попросить принести консервы и какао.
— А вкусненького ничего нет, Александр Филиппович? — осведомился полный розовощекий мужчина с забинтованными руками.
В кабинете зашумели.
— Вкусненького ничего нет,— ответил Лямин и сокрушенно покачал головой.— Вот консервированную курицу разве…
Раздались голоса:
— Правильно, Александр Филиппович! Пусть принесут! Не успели поесть!
Лямин кому–то махнул рукой.
— Сейчас принесут,— сказал он и встал.— Все собрались? — Он оглядел собравшихся.— Азизбеков… Горин… Барабанов… Накамура… Малумян… Наташа… Ван… Джефферсона не вижу… Ах да, прости… А где Опанасенко?.. — От Следопытов есть кто–нибудь?
— Опанасенко в рейде,— сказал тихий голос, и Наташа увидела Рыбкина. Впервые она увидела его небритым.
— В рейде? — сказал Лямин.— Ну ладно, начнем без Опанасенко. Товарищи, как вам известно, за последние недели летающие пиявки активизировались. С позавчерашнего дня началось уже совершенное безобразие. Пиявки стали нападать днем. К счастью, обошлось без жертв, но ряд начальников групп и участков потребовал решительных мер. Я хочу подчеркнуть, товарищи, что проблема пиявок — старая проблема. Всем нам они надоели. Спорим мы о них ненормально много, иногда даже ссоримся, полевым группам эти твари, видимо, очень мешают, и вообще пора наконец принять о них, о пиявках то есть, какое–то окончательное решение. Коротко говоря, у нас определились два мнения по этому вопросу. Первое — немедленная облава и посильное уничтожение пиявок. Второе — продолжение политики пассивной обороны, как паллиатив, вплоть до того времени, когда колония достаточно окрепнет. Товарищи,— он прижал руки к груди,— я вас прошу сейчас высказываться в произвольном порядке. Но только, пожалуйста, постарайтесь обойтись без личных выпадов. Это нам совершенно ни к чему. Я знаю, все мы устали, раздражены и каждый чем–нибудь недоволен. Но убедительно прошу забыть сейчас все, кроме интересов дела.— Глаза его сузились.— Особенно горячих я буду удалять с совещания независимо от рангов.
Он сел. Сейчас же поднялся высокий, очень худой человек, с пятнистым от загара лицом, небритый, с воспаленными глазами. Это был заместитель директора по строительству — Виктор Кириллович Гайдадымов.
— Я не знаю,— начал он,— сколько времени продлится ваша облава — декаду, месяц, может быть, полгода. Я не знаю, сколько людей вы заберете на облаву — людей, по–видимому, самых лучших, может быть даже всех. Я не знаю, наконец, выйдет ли что–нибудь из вашей облавы. Но вот что я твердо знаю и считаю своим долгом довести до сведения. Во–первых, из–за облавы придется прервать строительство жилых корпусов. А между прочим, через два месяца к нам прибудет пополнение, а жилищный кризис дает себя знать уже сейчас. На Теплом Сырте я не имею возможности выделить комнаты даже женатым. Кстати, не к чести наших иностранных друзей будь сказано, они слишком много волнуются по этому поводу. Но это между прочим. Во–вторых, из–за облавы задержится строительство завода стройматериалов. Что такое завод стройматериалов в наших условиях, вы должны понимать сами. Об оранжереях и теплицах, которые мы из–за облавы не получим и этим летом, я даже говорить не буду. В–третьих, самое главное. Облава сорвет строительство регенерационного, завода. Через месяц начнутся осенние бури, и на этом строительстве придется поставить крест.— Он стиснул зубы, закрыл и снова открыл глаза.— Вы знаете, товарищи, что мы все здесь висим на волоске. Может быть, я раскрываю какие–то секреты администрации, но черт с ними в конце концов: мы все здесь взрослые и опытные люди! Запасы воды под Теплым Сыртом иссякают. Они уже фактически иссякли. Уже сейчас мы возим воду на песчаных танках за двадцать шесть километров. (За столом зашумели и задвигались, кто–то крикнул: «А куда раньше смотрели?!») Если мы не закончим к концу месяца регенерационный завод, то осенью мы сядем на голодный паек, а зимой нам придется перетаскивать Теплый Сырт на двести километров отсюда. Я кончил.
Он сел и залпом выпил стакан остывшего какао. После минутной паузы Лямин сказал:
