Джоан Виндж - Водопад грез
Она покачала головой, присев рядом со мной, прячась от ветра. Ее глаза следовали за Джеби, куда бы тот ни направлялся.
«Временами от этого только сложнее. Он может сопротивляться мне, сопротивляться себе, даже не желая этого, и он слишком мал, чтобы понять, как это происходит. Но если он сможет научиться пользоваться своим даром, ему будет гораздо легче научиться пользоваться своим телом. Он сможет жить совершенно нормально».
— Тогда ты еще научи его, как скрывать свои пси-способности, — сказал я вслух. Я соскользнул обратно в телепатическую речь, не в силах убрать резкость из своего голоса. — «Если ты действительно хочешь, чтобы он смог нормально жить в мире корпорации».
Она посмотрела на меня, ее взгляд был одновременно острым и наполненным любовью. Она снова отвела глаза.
— Я хочу есть, — проговорил Джеби, возвращаясь и присаживаясь между нами. — Мамочка, я хочу есть. — Он показал на свой живот.
По лицу Мийи пробежала улыбка, которой не было в ее мыслях.
— Тогда пойдем. — Она подняла котелок, который притаился в тени, похожий на камень. Я увидел, что на балконе расставлены сумки и контейнеры с едой. Мийа взяла Джеби за руку. Она смотрела, как я поднимался.
— Где ты взяла еду? — спросил я.
— В городе.
— Как?
— Потратила немного денег.
— Ты обратилась к своей линии кредита? — спросил я недоверчиво. — Они выследят тебя.
Она молча подняла вверх обнаженные запястья.
— Я была осторожна, — пробормотала она, провожая нас в комнаты монастыря.
Мы прошли по извилистому, потрепанному временем туннелю на нижний этаж здания, туда, где когда-то, видимо, была кухня. Она поставила котелок на что-то, что я никоим образом не мог принять за печь, пока сбоку не отворилась маленькая металлическая дверца.
— Я! — сказал Джеби. — Я сделаю!
— Нет, — ответила Мийа, словно в сотый раз отвечала так на это заявление. — Это слишком сложно. Потом, когда ты станешь постарше. — Она заглянула за дверку. Кухонная техника тут была куда старше защитного поля, оставшегося за нашей спиной, но спираль выглядела как новенькая. Я почувствовал, как Мийа начинает собирать энергию, фокусируя ее, направляя. Лицо сморщилось от напряжения.
Казалось, воздух вокруг нас становился холодней, пока мы с Джеби ждали, не двигаясь, наблюдая, словно загипнотизированные. Наконец раздался треск, и язычок пламени появился в чреве печи. Мийа отдернула руку, захлопывая дверку, тяжело дыша. Она вытерла пот со лба покрытой сажей рукой, оставляя на нем грязный след.
«С тренировкой будет полегче», — подумала она уныло.
Я ласково вытер след золы с ее лба и взял ее за грязную руку. Она была холодна как лед, Мийа дрожала, стоя совсем рядом с печью, которая уже полыхала жаром, словно чтобы зажечь ее, ей пришлось отдать все тепло своего тела.
— А как там твоя сестра? — спросил я наконец, когда ее рука согрелась и на лицо вернулся румянец. — Ты видела ее в городе?
Она посмотрела на меня.
— Нет, — прошептала она неохотно, так что слова расслышать было довольно тяжело. В ней гнездился страх, но не страх перед Наох. Я внезапно понял, что она боится узнать, что случилось со мной, что сделала Наох после того, как они с Джеби исчезли, после того, как она снова оставила меня. Потому что она знала, чем это закончилось.
«Не надо, — подумал я. — Не вини себя. Ты поступила правильно».
«Что она сделала?» — спросила она наконец, часто моргая.
«Она… они…» — Внезапно я вышел из глубин своих чувств гнева, протеста, унижения. Они сделали со мной в точности то, что всегда делали со мной люди, земляне. — Ничего, — пробормотал я. — Я не помню. Они просто выкинули меня посреди равнины.
— Биан, — Мийа поймала меня за руку. Я отодвинулся от нее.
— Хочу есть, — начал нетерпеливо напевать Джеби, пытаясь выплеснуть непонятные эмоции, которые чувствовал. — Хочу есть, есть, есть…
Мийа послала его за чашками.
— Кот, — нерешительно назвала она мое человеческое имя, когда я ей не ответил. — Расскажи мне. — На этот раз ее рука сомкнулась на моей, не отпуская.
Я дотронулся до лекарственного мешочка Воуно. Она перевела на него взгляд, в котором сквозило непонимание. Опустив глаза, я заставил себя раскрыть перед ней свой мозг, высвобождая воспоминания о том, как Наох использовала меня для того, чтобы получить то, чего она хотела.
Я чувствовал, как мозг Мийи проникает глубже, раздвигая воспоминания о мщении Наох, пока она не добралась до источника: предательство, которое видела Наох каждый раз, когда смотрела на нас и в мои глаза — глаза гидрана на человеческом лице, на человеческом теле, беззащитные перед ней.
Мийа потеряла контроль, соскользнула и провалилась сквозь мои воспоминания в свои собственные: воспоминания о том, что делала Наох, о том, что она выбрала из-за Наву… из-за гидранов и землян, любви и ненависти, нэшиертах и намастэ…
«Что было с Наох и Наву? — спросил я резко, — Что случилось с ними?»
Мийа вскрикнула. А может быть, это закружились, взрываясь, мысли в моей голове.
Я высвободился, ругаясь, и бросился прочь из кухни. Я шел на ощупь по темным комнатам пустого монастыря, пока мое тело совсем не обессилело. Я сдался, наконец, у входа в комнату без окон, без света, с одной лишь дверью, такой низкой, что, входя, я стукнулся о нее головой. Я сел, прислонившись спиной к стене, и закрыл лицо руками. Это было невозможно жить, как я жил, так долго быть человеком и не иметь секретов, которые тебе не хотелось бы доверить никому и ничему. Невозможно — делиться всем, если даже это значит все потерять. Я подумал, возможно ли это вообще для кого-нибудь, даже для гидранов.
Я долго сидел в темноте, сжав до предела свои чувства, позволяя необходимости и фатальности кружиться надо мной, играя, высасывая из меня последние силы.
Кто-то тронул мое плечо. Я поднял глаза, ожидая увидеть Мийю, но это был Джеби, глядящий на меня не то со страхом, не то с благоговением.
— Посмотри! — сказал он, указывая пальцем. — Посмотри, что ты сделал.
Я оглянулся через плечо, соображая, что комната уже не темная, а наполненная слабым люминесцентным светом. Я замер, увидев стену за мной — многоцветный отпечаток моего тела, мерцающий в темноте, неоновые цвета, сочащиеся из точек, которых касался я.
— Черт возьми… — изумленно прошептал я.
Джеби прижал руки к стене. От мерцающих отпечатков ладоней по стене во все стороны поползли цветные светящиеся линии. Он прислонился к стене всем телом, хихикая, широко расставив руки и прижимаясь к ней носом. Света становилось все больше, краски потекли по стене, пока не сомкнулись с оставленными мной. Я поднялся, не отрывая спины, оставляя на стене яркий мазок, прижал руки к стене, вызывая нарастающее свечение. Те узоры, которые мы уже оставили, и не думали таять, они распространялись все шире, гармонично сочетаясь, как музыкальные аккорды.
