Александр Щёголев - Львиная охота
Потом я приподнял стальную штору и выбрался в холл, а мой собеседник остался сидеть на столике, качаясь, как кукла-неваляшка; он тупо озирал буфет и не верил своему счастью. Умыться бы ему, озабоченно подумал я, заметит ведь кто-нибудь. Драгоценную коробку я бережно нес под мышкой. Ингалятор тоже прихватил с собой — вдруг пригодится?
По-прежнему работала видеотумба, неподвижные фигурки зрителей по-прежнему окружали это фальшивое зеркало мира. Менеджер, который никак не отреагировал на внеплановое закрытие бара, все так же подпирал стену. Паноптикум. Я решительно двинулся к лифту, предвкушая то, что должно было произойти. Что же мне делать с посылкой, мучил я себя вопросом, где же, черт побери, схоронить нежданное сокровище?
Видеоприемник посылал мне в спину — прямо в спинной мозг, — нервные импульсы новостей: «…По инициативе молодых астрономов, непосредственно причастных к открытию десятой планеты Солнечной системы, состоялось общее собрание трудового коллектива Новопулковской астрофизической обсерватории. В повестке дня стоял один вопрос: как назвать новую планету?..» Я невольно прислушался. «…Наши скромные герои предложили дать космическому телу имя Дмитриус — в честь известного русского писателя Дмитрия Фудзиямы, много сделавшего для формирования образа будущих космопроходцев, — и товарищи единодушно их поддержали. Планетографический Комитет уже принял заявку к рассмотрению. Положительное решение ожидается завтра…» Я остановился, не сделав и пары шагов.
В голове моей закрутился вихрь. В голове моей взорвался сдвоенный термит. Планета Дмитриус. Как это понимать? Что бы это значило — простое совпадение или…
Надо бы присесть, подумал я.
Электронный блокнот нужен Жилову для работы, с сожалением констатировал Учитель. Великий старец всегда был неравнодушен к письменным принадлежностям, это общеизвестно. Может, он в детстве мечтал о таком (хотя, было ли у Дим Димыча детство?). О таком, и чтобы непременно с запоминающим устройством на триллион страниц! Пусть. Но почему именно сегодня на звездном небе появилась планета Дмитриус? Возможно ли теперь оставить за скобками тот факт, что струсивший Жилов вовсе не электронный блокнот подкинул ничего не подозревающему человеку? Я опустился на ближайший плетеный диван; я ощущал острую необходимость сесть. Ноги плохо слушались.
А новости неожиданно прервались. На экране появился бредущий вдоль стеклянного холма Гончар. Та же рубашка с закатанными рукавами, те же затянутые ремнем брюки. Босоножки со стоптанными задниками… «И все-таки человек — это не только животное, как бы ни уговаривала нас официальная медицина, — увлеченно рассказывал он. — Не правильнее ли будет оставить животным вопрос «как» и подумать над вопросом «почему»?..»
Пасторальная картинка была наложена на гигантскую надпись, переливающуюся всеми оттенками зеленого: «ГИГИЕНА ДУШИ». «…Почему человек легко может изменить мир, в котором живет, а мир — человека? — продолжал Гончар. — Потому что мир каждого отдельно взятого человека — это всего лишь его отношение к миру, а человек для мира — такая же замкнутая система, как и он сам. Не более того. Никаких чудес, друзья. А что же тогда все остальное? И есть ли он — НЕ ЕГО мир…»
Врач и поэт не признавал чудес — поразительное созвучие с моими мыслями. Он улыбался не к месту и смотрел сквозь зрителей, он говорил так, будто ему открылась Истина, а он ей — нет.
— Что передают? — окликнул я менеджера.
— Реклама, — равнодушно дернул тот плечами.
Реклама…
Лучший в городе инструктор продвигает на рынке некую «Гигиену души»? Я в восторге! Неважно, что за этим названием скрывается: новая гимнастика или акционерное общество, взявшее святое место в аренду. Как-то вдруг — все теряет значение. Вопрос «зачем» — это вопрос животного или человека, спрашиваю я доктора Гончара, однако реклама уже закончилась. Я плáчу, вот только слезы текут не наружу, а внутрь… Наверно, я временно становлюсь похож на остальных людей, на молчаливых зрителей новостей. Потерянные, ослабевшие, нездоровые люди…
Планета Дмитриус.
Как все это понимать? И что тут, собственно, понимать?
Яснее ясного. Старец обнаружил камни на письменном столе, взял их в руки — и… Удачливые астрономы ощутили острую потребность связать свою грандиозную добычу с именем грандиозного писателя. Если что-то исполняется, значит, кто-то это пожелал. Могут у мудрецов быть маленькие слабости? И могут, и наверняка есть. Но дело, конечно, не в РФ и не в его слабостях. Да, я пытался подбросить Учителю свои заботы, я трусливо перекладывал ответственность на чужие плечи, какими бы тактическими соображениями при этом не руководствовался, но дело также и не в этом. Дело было именно в ответственности…
Имею ли я право?
Право на что? Идите вы все к черту, рассердился я. Правоверный коммунист Жилов, во-первых, не верит в чудеса, а во-вторых… достаточно первого! Прежде чем встать, я осмотрелся. Это был тот самый диванчик, на котором мы с цветочницей беседовали вчера о проблемах похудания! Живая изгородь, бассейн с кувшинками, метлахская плитка… Круг замкнулся.
И тогда я встал. Твердо ступая, пошел прочь из отеля. На площади было еще спокойнее, чем в холле: ни тебе суеты, ни кордона, ни даже полицейских. Зеваки превратились в обычных людей, которым нет дела до себе подобных. Инцидент был исчерпан, даже друзья-писатели скрылись в неизвестном направлении. Взрывная воронка была засыпана, а рядом громоздилась аккуратно сложенная груда обломков — этакая маленькая пирамида. Я неспешно подошел. Потом, изображая любопытного придурка, шагнул на склон каменной кучи. Темно-серые куски бетона лежали под моими ногами вперемешку с осколками благородного лабрадорита, которые были темнее и вдобавок с радужными блестками. Благородное часто соседствует с дешевкой, когда ни у того, ни у другого нет выбора.
Посылка от РФ была яростно разодрана надвое. Буквы оказались в моих руках. В грязных руках, пожать которые побрезгует даже Стайков; в руках параноика, всерьез считавшего себя писателем. Но ведь я выздоровел, сказал я Стасу, твои деньги вылечили меня! Да схожу я в душ, отмахнулся я от Елизаруса, не волнуйся ты так… Всего секунда прошла или того меньше. Меня ожгло. Не пальцы, не ладони — мозг. Таким бывает ожог последней, седьмой степени. Чтобы выжить, я просто отпустил небесные камни, отдав их земному тяготению, и пропали они, сгинули в общей темно-серой куче.
Подобное прячут в подобном, формулировал я мотивы своих действий. Хочешь спрятать что-то — брось у всех на виду, умело обманывал я себя… На самом же деле совсем другая сила управляла мной в тот момент. Вопрос «зачем»… Зачем, если даже Учитель… если даже Он…
