Орсон Скотт Кард - Ксеноцид
– Это та таинственная программа Эндера?
– Компьютерная личность, местоположение чьей души мы пытаемся сейчас вычислить.
– А-а, – протянул он. – Может быть, лучше вы мне кое-что расскажете?
– Что известно мне, я и так знаю. Поэтому давай начинай потихоньку. Расскажи нам о тех гипотезах, которые ты выдвигал в детстве, и что с ними стало с тех пор.
Когда Миро вошел в комнату, Квара раздраженно обернулась.
– Вот только не надо, а? – простонала она при виде его.
– Не надо чего?
– Не надо снова толковать мне о долге перед человечеством, перед семьей, – кстати, что-что, а человечество и наша семья вообще никак не связаны друг с другом.
– Думаешь, я пришел за этим? – поинтересовался Миро.
– Тебя послала Эла, чтобы убедить меня. Чтобы я выплакалась на твоем плече и рассказала, как кастрировать десколаду.
Миро попытался отнестись к такой постановке вопроса с долей юмора:
– Но я не биолог. Или ты мне не веришь?
– Не делай из себя милягу-парня, – фыркнула Квара. – Вы хотите лишить десколаду способности передавать информацию от вируса к вирусу, а это же все равно что вырезать ей язык, лишить памяти, лишить всего, что наделяет ее разумом. Если Эле хочется разобраться в этом, пускай изучает то, что изучала я. Мне всего-то потребовалось лет пять работы, чтобы дойти до этого.
– На нас надвигается флот.
– Значит, тебя все-таки подослали.
– И десколада…
– …Вот-вот обойдет все заслоны, которыми мы защитились от нее, – перебила Квара, закончив за него фразу.
Миро почувствовал, как внутри набухает раздражение, но уже привык, что мало кто может вытерпеть тягучесть его речи и поэтому все пытаются закончить за него начатую мысль.
– Это может произойти в любой день, – сказал он. – Элу поджимает время.
– Тогда она должна помочь мне связаться с вирусом. Убедить его, чтобы он оставил нас в покое. Мы должны заключить с ним договор, Эндрю ведь сумел договориться с пеквениньос. Вместо того Эла лишила меня доступа к лаборатории. Что ж, как аукнется, так и откликнется. Она лишила доступа меня, я прокатила ее.
– Ты выдавала секретные сведения пеквениньос.
– О, вот уж нашлись хранительницы истины! Мама и Эла. Это они здесь решают, кому и что знать. Знаешь, Миро, я, пожалуй, открою тебе одну тайну. Правда все равно выплывет наружу, как бы ты ее ни скрывал.
– Эта истина мне известна, – согласился Миро.
– Своими проклятыми секретами мать испортила жизнь всей нашей семье. Она даже за Либо не вышла замуж, потому что надеялась сохранить какой-то дурацкий секрет, который, если бы Либо его знал, мог спасти ему жизнь.
– И это я знаю, – сказал Миро.
На этот раз в его голосе прозвучала такая горячность, что Квара слегка отшатнулась, потом пробормотала:
– Да, думаю, на тебе эти тайны отразились больше, чем на мне. Но тогда, Миро, в нашем споре тебе стоит занять мою сторону. Твоя жизнь сложилась бы куда лучше и мы все были бы счастливы, если бы мать вышла за Либо замуж и открыла ему свои файлы. Наверное, он до сих пор был бы жив.
Какая стройная логическая цепочка. Аккуратненькие, нанизанные на одну ниточку «если бы да кабы». Черта с два, все это ложь. Если бы Либо женился на Новинье, Брухинья, мать Кванды, осталась бы без мужа, и тогда Миро не влюбился бы в родную сестру, потому что этой сестры у него не было бы. Но нет, слишком много, Квара не станет выслушивать такую тираду, произнесенную его медленным, запинающимся голосом.
– И Кванда тогда не появилась бы на свет, – только и промолвил он, надеясь, что Квара сама домыслит остальное.
Она задумалась на секунду и почти мгновенно поняла, что он хотел этим сказать.
– Ты прав, – созналась она. – Извини. Я тогда была совсем маленькой девочкой.
– Все давно в прошлом, – сказал Миро.
– Прошлое постоянно возвращается, – возразила Квара. – Мы раз за разом заново проигрываем его. Совершаем одни и те же ошибки, снова и снова. Мать до сих пор считает, что чем меньше люди знают, тем лучше.
– И точно так же считаешь ты, – подметил Миро.
Это утверждение застало Квару врасплох:
– Эла пыталась скрыть от пеквениньос, что сейчас ведутся работы по уничтожению десколады. Этот секрет мог уничтожить все сообщество пеквениньос, а у них даже не спросили. Эла и мать не дали им возможности постоять за себя. Но я сейчас скрываю от вас то, что, вполне вероятно, может кастрировать десколаду, отобрать у нее половину жизни.
– Может спасти человечество и сохранить жизнь пеквениньос.
– Люди и пеквениньос очень лихо спелись, решив прокатиться на беспомощной третьей расе!
– Не такая уж она и беспомощная.
Но Квара проигнорировала его слова:
– Точно так же в свое время Испания и Португалия заставили папу римского разделить мир между двумя католическими величествами, примерно во времена Колумба. Хлоп по карте – и вот она, Бразилия, говорящая на португальском, а не на испанском. Какая разница, что девять из десяти индейцев погибли, а остальные лишились своих прав на долгие века, и даже их языки…
На этот раз уже не вытерпел Миро:
– Десколада – не индейцы.
– Это разумная раса.
– Ничего подобного.
– Да? – притворно изумилась Квара. – Откуда у тебя такая уверенность? Ты можешь предъявить свидетельство об окончании курсов по микробиологии и ксеногенетике? Мне казалось, раньше ты специализировался на ксенологии. А сейчас даже от своей любимой науки лет на тридцать поотстал.
Миро не ответил. Ей-то уж известно, с каким упорством он трудился, чтобы нагнать современных ученых. С тех пор как вернулся, он делал все возможное, чтобы войти в курс дела. Это был удар ниже пояса, повод, чтобы подковырнуть его. На эти слова не стоило даже отвечать. Поэтому он просто откинулся на спинку и принялся изучать ее лицо. Миро ждал, когда она придет в себя и они смогут вернуться к нормальному, человеческому обсуждению.
– Ну хорошо, – наконец согласилась Квара. – Это было низко. Но Эла поступила не менее низко, когда послала тебя, чтобы ты уговорил меня открыть файлы. Она хотела сыграть на моих симпатиях.
– Симпатиях? – поднял брови Миро.
– Потому что ты… ты ведь…
– Калека, – закончил за нее Миро.
Он никогда не задумывался над тем, что жалость решает все. Но что можно поделать? Ведь любые его поступки были поступками калеки.
– Ну, в общем, да.
– Эла меня не посылала, – сказал Миро.
– Значит, мать.
– И мать не посылала.
– Ах, так ты явился сюда по собственной воле? Или ты сейчас скажешь, что тебя ко мне послало человечество? Или тебя отрядила ко мне какая-то абстрактная добродетель? «Правила приличия заставили меня прийти в этот дом».
– Если и так, я, похоже, ошибся дверью.
Она взвилась, словно он влепил ей пощечину:
– Ты хочешь обвинить меня в бесчестности и подлости?
– Меня попросил Эндрю.
– Еще один кукловод.
– Он пришел бы сам…
– Но он так занят, так занят: ему предстоит сегодня вмешаться еще в парочку жизней. Nossa Senhora, какой-то служка все время сует свой нос в науку, до которой ему как до неба…
– Заткнись, – процедил Миро.
И она действительно замолчала, хоть и не выказала по этому поводу никакой радости.
– Ты прекрасно знаешь, кто такой Эндрю, – сказал Миро. – Он написал «Королеву Улья»…
– «Королеву Улья», «Гегемона» и «Жизнь Человека».
– Поэтому не говори мне, что он ничего не знает.
– Да нет. Я понимаю, что не права, – поморщилась Квара. – Я просто рассердилась. Кажется, все настроены против меня.
– Против того, что ты делаешь, так вернее, – подтвердил Миро.
– Но почему никто не хочет взглянуть на вещи с моей стороны, хоть на время принять мою точку зрения?
– Я могу поставить себя на твое место, – спокойно ответил Миро.
– Тогда как же ты можешь…
– Но я могу также взглянуть на положение вещей глазами других людей.
– Ну да, мистер Непредвзятость. Давайте, продолжайте делать вид, будто понимаете меня. Я уже во власти симпатий, уже раскаиваюсь, еще немножко – и расколюсь.
– Сеятель идет на верную смерть – лишь бы добыть сведения, которые тебе, возможно, уже известны.
– Вот здесь вы промахнулись. Я не знаю, зависит от вируса разумность пеквениньос или нет.
– Можно опробовать усеченный вирус, тогда отпадет нужда в смерти пеквениньо.
– Усеченный – сам придумал? Ладно, сойдет и так. Все же лучше, чем кастрированный. Лишенный конечностей. В том числе и головы. Один остов, и больше ничего. Беспомощный. Лишенный разума. Сердце, правда, еще бьется, но вхолостую.
– Сеятель…
– Сеятель – маньяк, он одержим идеей превратиться еще в одного мученика. Он жаждет смерти.
– Сеятель просил тебя навестить его, он хочет поговорить с тобой.
– Я никуда не пойду.
– Почему?
– Да ладно тебе, Миро. Ко мне подослали калеку. Теперь меня упрашивают пойти повидаться с умирающим пеквениньо. Неужели вы думаете, что, если умирающий друг – доброволец, кстати, – прошепчет мне на ушко свою последнюю волю, я предам целую разумную расу?
