Елизавета Манова - Феномен двойников (сборник)
— Тоже логика, — сказал Хэлан. — Даже арифметика. Просто в ней дважды два — это сговор.
— Где сговор, а где нормальный экипаж, — резковато заметил Майх. — Разная бывает математика!
— Майх, — спросил вдруг Рас, — а как вы с Лийо сошлись? Он ведь очень не любит к себе подпускать.
— Летали вместе. — Помолчал и сказал задумчиво: — Он совсем один был. Как отрубленный. А я пришел — и сразу влюбился, в рот стал глядеть. Первый Капитан, понимаете? Знаете, я до того на «Сиянии» ходил, с Глери. Посуду от старта до посадки не убирали, на вахту ребят отливали водой. А еще раньше на «Небесном госте», у Кфаса. Тоже вспомнить… Было раз, дюзу разворотило. Так мы капитана и не видели, сами выпутывались. Вы ведь не поймете, Ринел. Я летать хотел, сколько себя помню. В Хафти три года не мог попасть… как собака жил… голодал… пробился! А тут… Только на «Звезде» и понял: нашел! Мой корабль. А теперь… — замолчал на полуслове, нахмурился, и угрюмая, безысходная решимость медной маской легла на лицо. — Ладно, Ринел, извините. Давайте-ка работать, пока не мешают.
И они работали, работали, пока Рас не взмолился о пощаде. Выключили приборы, прибрали бумаги, и вдруг почувствовали, как не хочется расходиться. Там, за дверью, караулила тишина улицы, тишина города, тишина мира, жаждущего их убить.
— Слушайте, Рас, — спросил Хэлан, — а зачем вы в это влезли? Зачем вам рисковать?
Рас удивленно поднял на него свои кроткие глаза, слабо улыбнулся.
— Ей-богу, не знаю, Ктар! Мне просто интересно. А что?
— Да вот, никак концы не сведу. Не ложится в голову — и точка. Из-за чего, собственно, весь шум?
— Вы о корабле?
— Ага. Ну вот: узнал бы я про корабль. Ну и что? Оно мне надо? В Столице одиннадцать миллионов человек, сколько народу такое сообщение заметит? Ну, десять, ну, двадцать, ну, сто. А тут вдруг весь аппарат на ушах. Значит, все-таки важно? Почему?
— Интересный вопрос. Как-то даже неожиданно… Почему это важно для меня? Ну, сам факт существования Разума не только на Сатлире — это считалось более, чем спорным. Более совершенная техника, иной круг идей… Может быть, более совершенные способы познания мира. Мой интерес профессионален, я не стыжусь этого. Но вот почему это важно для… аппарата? Не знаю.
— У вас профессиональный интерес, у меня, — сказал Майх. — Что-то тут не так, Ринел. Не стоило бы нас убивать, будь это так.
— Профессионалы! А вот Нэфл другое кричит: «Событие, единственное, невероятное, из тех, что меняют судьбы Мира». Что вы на это скажете?
— Унол — романтик, как все математики, — с неудовольствием сказал Рас. — Они все пытаются формализовать жизнь, а жизнь не формализуется, Ктар. Я не верю, что какое-то событие может изменить судьбу Мира… разве что глобальная катастрофа.
— Это смотря что считать катастрофой. Вы же поймите, Рас: я сейчас прямо носом в стенку. Весь мой опыт на дыбы: зачем так прятать то, что никого не касается? Третий индекс секретности — это же с ума сойти! Я в полиции 25 лет, знаю даже то, что мне и знать не положено, а такого еще не встречал. Ну?
— Может быть, они боятся нападения?
— Глупо, — сказал Майх. — У корабля есть связь с их планетой. Только при нас два раза передавал. Не могли не засечь — мощность громадная. Так еще неизвестно, нападут или нет, а вот если разведчика уничтожим…
— Другие корабли могут появиться и через сто лет.
— А нам что, лучше? Давно обо всем позабудем — а тут враги. Техника ведь у них хуже не станет, все равно будут лет на сто впереди.
— А на двести не хотите? — спросил Рас. — Учтите, Майх, скорость технического прогресса — величина переменная. У нас она очень незначительная и имеет тенденцию к дальнейшему снижению.
— А кому это интересно? — сказал Хэлан. — Им что сто лет, что никогда. Лишь бы сегодня урвать. Нет, ребята, чепуха. Нападение! Да они б от радости завизжали. Нам ведь чего не хватает? Врага. Сразу все оправдано, что ни натвори, и вякнуть никто не посмеет. Да вы сами первые поскачете Мир защищать. А, Майх?
— Поскакал бы, — сказал Майх задумчиво. — Жаль все-таки, что так и не потолковал с Николом.
— Что, засомневался?
— Нет. Вот ты, Хэл… ты пустил бы нас на корабль?
— Я? Ни за что. Близко бы и то не подпустил.
— Я тоже. Вот поэтому я ему и верю.
— Извините, Майх, — кисло сказал Рас, — это ничего не доказывает. Эмоции — и только.
Хэлан усмехнулся.
— Не скажите, Рас! Я его эмоциям больше верю, чем всяким вашим доказательствам. Знаете, почему? Его вся — вся, понимаете! — полиция Мира 35 дней найти не могла. Если б он хоть в одном человеке ошибся… А доказать все можно. Вот хотите: возьму сейчас и докажу, что вы — это не вы, а убийца Сэлен. Давайте, а? Я вам доказательства, а вы мне только: «Боже мой! Но ведь это неправда! Это какая-то ужасная ошибка!»
Хэлан изобразил это так похоже, что Майх захохотал. Рас поморгал, махнул рукой — и тоже засмеялся.
— Почему вы не пошли в актеры, Ктар? Ну, а, собственно, что вы хотите сказать?
— Собственно, ничего. Просто вижу, что тут вы мне не поможете. Ладно, все равно докопаюсь.
Майх очень внимательно поглядел на него, чему-то улыбнулся и отвел глаза.
Они нагрянули на следующую ночь, когда Хэлан с Майхом спали в своем убежище. Это так называется: спали. Майх-то спал, а Хэлан мучился: то погружался в сонную муть, то выныривал из нее, как пробка.
Он бежал, бежал, бежал, впереди была лестница, она все отодвигалась, и надо было добежать, надо было, надо… Хрипло вскрикнул звонок, Хэлан вскочил, еще там, во сне, схватился за лингер.
— Это в дверь, — спокойно сказал Майх, он всегда просыпался мгновенно. — Провел на всякий случай.
— Дельно, — хрипло сказал Хэлан. Сел, помял ладонями лицо. — Вот черт, спать хочется.
Не хотелось ему спать, просто надо было заполнить словами эту пронзительную, ледяную пустоту внутри.
— Который час?
— Скоро два.
— Ублюдки! Профилактический обыск ночью!
— А что, нельзя?
— По закону, нет.
Майх засмеялся. Сел и принялся не спеша одеваться. Не боится?
— Рас не подведет, — ответил Майх прямо на мысль. — Железный мужик.
Хэлан промолчал. Ничего не понимает — потому и железный. Умом знает, а не верит. Это у них у всех… у благополучных. До самого конца не верят, что и их… Поглядел на Майха и тоже оделся. Все занятие.
— Надолго? — спросил Майх.
— Часа на три, если чисто.
— А если нет?
— Засаду оставят.
Тишина, будто оглох, только сердце в горле мотается. И не выстрелишь, если что…
— Хэл, ты говорил: они по твоему следу шли. А Норин? Что с ней?
