Евгений Гаркушев - Обойдемся без магии!
– Значит, ты боишься ректора? – усмехнулся я, выкрутив студенту руку и держа его на безопасном расстоянии. – Боишься, что он узнает? А смерти не опасаешься… Довольно странно. Расскажи, почему ты притворился немым. И если это не связано с похищениями и убийствами, я ничего не скажу ректору. Обещаю тебе это. Мы решим вопрос между собой.
Иван захрипел и выдавил из себя, словно в глотке у него что-то застряло:
– Обещаешь?
– Обещаю, Я отпущу тебя, но не пытайся напасть на меня или покончить с собой. И не бойся меня – зла тебе я не хочу.
– Ты ведь язычник? – вдруг спросил меня Иван. Говорил он по-прежнему тяжело, заплетающимся языком.
– По рождению я христианин, но в церковь не хожу. Иван хрипло рассмеялся.
– Еретик, – констатировал он. Я пожал плечами:
– Тебе-то какая разница?
– Большая. Я – правословный.
– Православный? – переспросил я.
– Правословный. – Иван выделил «о» в последней части слова голосом, что далось ему с трудом – в горле хрипело и клокотало.
– Это еще что такое? – поинтересовался я.
– Молчальник. Молитвоборец. – Видя, что я его не понимаю, Иван спросил: – Неужели ничего о нас не слышал?
– Нет, – признался я. – Вы что, дали обет всегда молчать?
На этот раз усмехнулся Иван.
– Нет, конечно, – ответил он. – Мы дали обет молиться только так, как указано в Библии. А развращенные и разнузданные власти понуждают нас к обратному. Но мы твердо стоим на своем.
– Секта?
– Называют нас и так, – мрачно заметил Иван.
– Наверное, вы не признаете никаких молитв, кроме «Отче наш»? – предположил я, вспоминая Евангелие. – Поступаете, как заповедовано Христом, не сотворяя сложных молитв?
– Не сложных, а бесполезных. Ибо было сказано, как молиться, А словоблудие – одиннадцатый смертный грех.
– И вы считаете правильной только свою веру?
– Конечно, – убежденно ответил Иван. – За это нас преследуют и гонят.
– Прямо-таки гонят? – спросил я, вспоминая порядки Славного государства – как мне показалось, весьма демократичные.
– Не совсем и не везде гонят, – вздохнул Иван. – Не дают продвигаться по службе, не принимают в университеты, не берут в армию. Потому что мы не признаем власти митрополита.
– Это уже серьезно, – заметил я. – Однако справедливо. Если вы не признаете командира командиром, как можно назначать вас даже на малую должность? Если в ответственный момент вы поступите по своему разумению, а не выполните команду?
Студент-молитвоборец промолчал.
– Но почему ты не скрыл того, что ты молчальник, а прикинулся немым?
– Господом заповедано никогда не лгать, – ответил Иван. – Я и не лгу. Просто не говорю. И не молюсь так, как заставляют.
Глаза студента горели фанатичным блеском. Что ж, отношения местной, по-видимому, не так давно возникшей секты и древней официальной церкви – не мое дело. Так же, как и то, что кто-то скрыл свое вероисповедание. Человек, не желающий лгать, заслуживает большого уважения. Даже если он делает это довольно странным образом.
– Можешь быть уверен, я не выдам тебя ректору, – пообещал я Иванову. В том случае, если ты действительно непричастен к мрачным событиям последних недель. Чем ты можешь это доказать?
– А чем ты можешь доказать, что ты не всадник Апокалипсиса? – задал довольно странный вопрос Иван. В глазах его заиграл сумасшедший огонек.
Мне поневоле пришлось задуматься.
– Тем, что я не на коне, – ответил я через некоторое время.
– Может быть, конь спрятан за поворотом дороги? И ты спешился, чтобы погубить нас и не быть узнанным?
Похоже, молчальники правильно делали, что большую часть времени помалкивали. Меня словоблудие Ивана – одиннадцатый смертный грех – уже начало раздражать.
– Какое это имеет отношение к делу? Ты причастен к убийствам и похищениям?
– Конечно нет. Это дело высших сил. Посланника.
– Ангела? – уточнил я.
Иван словно бы подавился – то ли смехом, то ли ругательством:
– Ангелы сходят к праведным людям. Они вестники. Суд над неправедными творит один из помощников судьи, слуга Велиала, прокурора и наказателя. Меньший наказатель.
– Ты его видел? – спросил я.
– Кто может сказать, что видел наказателя? – спросил Иван. – Кто может быть уверен в том, что виденный им – наказатель? В одном могу тебя заверить – я не его подручный и не его помощник. Ибо грешен есть. Остается только надеяться, что наказатель пришел не по мою душу и не за мной. Или придет не так скоро.
– И все же, что это за тварь? Или наказатель – человек, которого ты не хочешь выдать?
– Наказатель, помощник судьи страшного суда – не человек, – выдал очередную сентенцию Иван. – Хотя он может принять любую форму, выглядеть человеком и не человеком. Отпусти меня, воин. Ибо наши пути слишком отличаются. Не думаю, что наказатель пришел по твою Душу – он расправляется с еретиками, а не с неверующими. Тех ждет огненное озеро, куда их ввергнут скопом, не уделяя каждому много внимания. А суд близится, и от него не скроется никто. Может быть, тебе еще не поздно покаяться.
Но лично я считаю, что тебя уже ничто не спасет. Извини, это горько слышать, но мы никогда не лжем…
– Я пока оставлю тебя в покое, – сообщил я Ивану. – Но не думай, что подозрение с тебя снято. И еще один вопрос. Если суд близок, если наказатель уже явился, почему ты не боялся умереть, но опасался гнева ректора?
– Что мне гнев ректора? – усмехнулся Иван. – Служба безопасности пошла бы по моему следу, заставила бы выдать нашу общину, подвергла преследованию как еретиков всех наших верных. Сказано: не введи нас во искушение. Вдруг кто-то не выдержит искушения и сдастся? Виной тому буду я. Поэтому прошу и заклинаю тебя – не проговорись. Ибо не только меня погубишь, но и многих из моего рода. И не используй то, что узнал от меня, во зло.
– Лишь бы ты не был привержен злу, как утверждаешь. Тогда тебе нечего опасаться. Кроме этого самого наказателя. Кстати, ты не сказал мне – где и что ты копал?
Иван подозрительно взглянул на меня, потом сообразил, что его подвело не мое всеведение, а выдали сорванные мозоли на руках.
– Убежище, – ответил он. – Сказано, что будет дождь огненный. И каждый должен укрыться, дабы его не смыло в озеро пылающее.
– Ты веришь, что огненный дождь пройдет на самом деле? – не поверил я своим ушам.
– Все мы верим. Но я далеко от убежища общины. Предчувствуя последние дни, начал готовить свое собственное.
– Покажешь, – приказал я.
– Тебе там не укрыться, – заявил Иван.
– Ты совсем сбрендил. Зачем мне отчего-то укрываться? Я не верю в беспричинные огненные дожди. Так же, как и в скорое наступление конца света. Многие ждали его, но, надеюсь, случится он очень нескоро. Да и тогда останутся миры, в которых цветет жизнь.
