Михаил Харитонов - Факап
Ну да это было потом. А сейчас мы про конкретную ситуацию, в которую попал Румата и его приятель. Ситуацию довольно-таки стрёмную, если честно.
Началось всё с того, что Пиц Шестой, как следует погоревав о невинноубиенном доне Гаутаме, завёл себе очередного фаворита. Им оказался некий дон Рэба, серая плесень из какой-то канцелярии.
Само по себе возвышение нового фаворита выглядело стандартно. В какой-то момент никому не известный человек был назначен столоначальником в королевских архивах. Эта должность уже полгода была вакантной, так как считалась абсолютно неприбыльной и непочётной. На такие места обычно шли чьи-нибудь очень бедные родственники, готовые трудиться за крохотное жалованье и должность при дворе. Но чаще дырку затыкали первым более-менее годным чиновником. Во всяком случае, так это виделось со стороны. Так что маленький угодливый человечек не вызвал интереса.
Потом король приказал арестовать первого министра — по обвинению в мздоимстве. Дон Рэба был поставлен на процесс в качестве главного архивариуса и начальника службы протокола. Это было уже серьёзнее, к нему начали присматриваться. Тем более, что и сам арест вызвал недоумение двора: министр был состоятельным доном и имел репутацию честного служаки. Приговор тоже удивил — министр был признан виновным и был приговорён к квалифицированной казни, которую король в своей неизречённой милости заменил на обычное отсечение головы. Зато несколько его ближайших коллег его погибли под пытками. Снова начались шепотки на тему того, что Пиц Шестой — идиот и вырожденец, разбрасывающийся головами верноподданных.
Земные наблюдатели знали больше. Например, то, что первый министр был состоятельным потому, что получал немалое содержание из Соана. Причём от той группировки в Конференции негоциантов, которая категорически противилась дальнейшему сближению с Арканаром. Что противоречило планам Пия Шестого на дальнейшее улучшение отношений с республикой. Однако по арканарским понятиям всё это никак не тянуло на смертную казнь — максимум на опалу. В конце концов, первый министр был хорошим специалистом, которыми король обычно не разбрасывался. Что касается запытанных сотрудников первого министра, то на них тоже были разные грешки, но до уровня государственной измены они никак не дотягивали. Некоторые наблюдатели даже задались вопросом, уж не свихнулось ли их величество на самом деле. От чрезмерных забот о государственном благе, например.
Тем временем дон Рэба за прекрасное ведение процесса получил высочайшее одобрение, сопровождаемое крупной денежной суммой и дарованием личных привилегий. Важнейшей из которых было право присутствия при вечернем туалете Его Величества. Это было воспринято двором с пониманием: к новому королевскому любимчику потянулись просители. С обычными предложениями — дружба и услуги в обмен на несколько слов в королевское ухо. Но серый человечек удивил: вежливо, заверяя просителей в совершеннейшем почтении, он отвёл все просьбы. Из чего был сделан логичный вывод — человечек рассчитывает на дальнейшее возвышение и не хочет рисковать и дешевить.
Вывод был правильным: где-то через месяц дон Рэба стал первым министром. Над Арканаром воссияла новая звезда.
От прежних королевских фаворитов дон Рэба отличался прежде всего тем, что о нём не было известно ровным счётом ничего. По официальной версии, он был единственным сыном какого-то разорившегося в пух и прах дворянчика, который оставил сыну титул дона, а сам пропал с концами. В это, разумеется, никто не верил. По другой версии, несколько менее официальной, дон Рэба был бастардом Пица Пятого. В это тоже не верили: бастардов предыдущее величество наплодило довольно много, но все они несли хоть какие-то черты отца (даже Вага Колесо), а дон Рэба — нет. Впрочем, на кого он похож, было сказать затруднительно — настолько стёртой и труднозапоминающейся была у него внешность. Кто-то пустил слух, что новый фаворит имеет отношение к Святому Ордену. На эту версию работал бытовой аскетизм дона Рэбы, а также отсутствие личной жизни. С другой стороны, орденских можно было выкупить по поведению и манере речи, а за доном Рэбой ничего подобного не замечалось. Он был человеком без ярко выраженных особенностей, да что там — вообще без особенностей. Один придворный остроумец-книгочей сказал, что дон Рэба самозародился в канцелярии, как мышь в сарае. Другой пошёл дальше и написал изящный стих про муху, неосторожно присевшую на чернильное перо и от него зачавшая некоего великого государственного деятеля. Обе шутки стали популярны при дворе и дошли до дона Рэбы. В дальнейшем, когда начались репрессии прочив книгочеев, многие думали, что всё сословие расплачивается именно за этот неуместный юмор.
С другой стороны, у нового королевского фаворита были и достоинства. Например, он и в самом деле был неподкупен, совершенно равнодушен к роскоши, ходил в старом сюртуке и отличался крайней неприхотливостью в плане гастрономическом и гигиеническом. То есть ел и пил очень мало, спал на жёстком ложе и никогда не мылся. Последнее, впрочем, относилось к области слухов, так как подтвердить это доподлинно было некому: женщинами он тоже не интересовался. Кто-то из великих баронов всерьёз предположил, что дон Рэба мужеложец. Королевский фаворит в качестве ответного шага завёл официальную любовницу — точнее, женщину, готовую какое-то время играть эту роль. Впоследствии он их часто менял. Последней и наиболее известной была некая дона Окана. В отличие от своих более осторожных предшественниц, она, не меняя официального статуса женщины первого министра, принялась искать утешений на стороне. В конце концов под неё попал Антон-Румата, причём очень неудачно. Но всё это было потом.
Деятельность дона Рэбы на высоком посту тоже выглядела странно. Начал он с того, что попытался поссорить два баронских рода. Действовал он при этом настолько неуклюже, что бароны — глупые и драчливые — сумели понять, что их именно ссорят, помирились и демонстративно захватили кусок коронной земли, чтобы их величеству и его фаворитам было неповадно. Потом дон Рэба попытался развязать войну с Ируканом, повёл войска к границе и там растерял половину людей по лесам и болотам, а сам сбежал. Мир с Ируканом стоил двух приграничных городов и немалых денег, а потом начались крестьянские восстания, охватившие половину страны. После этого новый министр затеял перетряхивание высших государственных должностей и убрал оттуда всех более-менее компетентных людей. На этом фоне ликвидация министерств образованности и благосостояния прошла почти незамеченной.
