Гарри Гаррисон - Миры Гарри Гаррисона. Книга 7
— Сэм, вы слышали? Слышали, что случилось с тем городом в Англии?
— А-а, Дэнни. Заходите. Мне нужно с вами поговорить.
— Значит, не слышали. Один из ускорителей «Прометея» уничтожил целый город. Погибло множество людей. Никто не знает точно, сколько именно. Это хуже, чем ядерный взрыв.
— Дэнни, вы не знаете случайно, как доехать до Вашингтона, округ Колумбия?
Дэнни изумленно разинул рот, но тут же взял себя в руки. Он достаточно давно преподавал в университете, чтобы перестать считать некоторых своих коллег полоумными — это просто были индивидуумы с особым кругом интересов и специфической способностью к концентрации. Сэм Вейсман был нобелевским лауреатом, его уважал весь мир. Да, ему было наплевать на погибший город, он не знал, как добраться до Вашингтона, находившегося всего в сотне миль от Филадельфии, но это не имело значения. Дэнни пожал плечами и на минуту выкинул из головы мысли о Коттенхэме.
— Можно поехать на автомобиле, можно сесть на автобус, можно поездом.
— Я терпеть не могу двигатели внутреннего сгорания, — озабоченно нахмурился Вейсман. Он достал из кармана старомодный кошелек и порылся в нем. — Четыре доллара. Полагаю, этого будет недостаточно.
— Да, пожалуй. А что вам нужно в Вашингтоне? Вейсман проигнорировал его вопрос, размышляя над трудностями предстоящего путешествия.
— Банки закрыты. А что если вы, Дэнни, одолжите мне денег, а я выпишу вам чек? Как вы думаете, пятисот долларов будет достаточно?
— Пять сотен — более чем достаточно. Но у меня может не быть при себе таких денег, — Дэнни заглянул в бумажник. — А, да вам повезло. Я только что получил по чеку зарплату. Могу вам дать две сотни, а вы вернете мне по возвращении. Ваш кредит не вызывает сомнений.
Вейсман натянул пиджак.
— Скажите, а в Филадельфии один вокзал или несколько?
— Не беспокойтесь, я вас подвезу. Скажете в кассе, что вам нужен билет до Вашингтона. Постарайтесь сесть на поезд «Метролайнер», потому что в обычном вагоне у вас через пять минут начнется приступ геморроя.
— Благодарю за совет. — Профессор надел шляпу. — Как вы думаете, Смитсоновский институт трудно найти? У меня там работает один друг.
— Профессор, мне огромного труда стоит удержаться и не пристать к вам с вопросами: что вам понадобилось в Смитсоновском институте среди ночи? Боюсь, вы все равно не скажете. Возьмите такси возле вокзала и скажите шоферу, куда вам нужно. Институтский вахтер, наверное, знает, где разыскать вашего друга. И желаю вам удачи.
Всю дорогу до вокзала профессор Вейсман сидел молча, аккуратно положив свой старый портфель на колени. Точно в такой же позе сидел в кремлевской приемной академик Мошкин. Однако этим сходство не исчерпывалось.
Оба были учеными с мировым именем.
Оба были специалистами по Солнцу.
Глава 26
ПВ 13:57
— Возьмите сигару, Купер, — сказал главный редактор. — Вы такой сто лет не видели. Настоящая гаванская сигара, первая партия после заключения торгового соглашения с Кубой.
— Прошу прощения, сэр, извините, я не курю. Купер так нервничал, что боялся не только рукой пошевелить, но даже подумать о том, чтобы поднести пальцы ко рту. Он редко встречался с главным редактором газеты и, разумеется, никогда прежде не бывал в его кабинете. Здесь даже заведующий отделом городских новостей, это воплощение власти и сквернословия, становился подчиненным и отступал на задний план. Редактор открыл бар; его розовые на пухлых белых руках ногти блестели, одежда была безукоризненной. Ни чернила, ни газетная грязь не приставали к нему. Он вынул хрустальный графин и улыбнулся, продемонстрировав два ряда великолепных белых зубов.
— Но выпить-то вы, конечно, выпьете, — сказал он. — Канадское, двадцатилетней выдержки. Вам, пожалуй, понравится. Содовой?
Купер только кивал, все еще чувствуя себя не в своей тарелке, не понимая, зачем он здесь. Увольнение? Нет, такими вещами обычно занимаются чиновники рангом пониже. Тогда зачем? Он сделал большой глоток, стараясь не поперхнуться. Горло обожгло, словно огнем, — обычно он не пил ничего крепче содовой с вишневым сиропом.
— Славно, правда? Я знал, что вам понравится. — Он посмотрел на заведующего отделом новостей. — Пора?
— Еще несколько минут, сэр.
— Ладно, включайте. — Заведующий прошел по ковру к телевизору, стоявшему на резной подставке красного дерева, и включил его. — Специальный репортаж из Великобритании, Купер. Я думаю, вам следует посмотреть.
— Да, прекрасная мысль, спасибо, сэр. — Он отхлебнул еще глоток и, моргая, сквозь слезы уставился на знакомое лицо Вэнса Кортрайта на экране. Выражение этого лица было самое мрачное, и говорил Кортрайт низким, похоронным голосом.
— Сегодня вечером на пасмурном небе над Британией не видно ни луны, ни звезд, как будто сами небеса оделись в траур по погибшим. Эта страна перенесла множество несчастий в прошлом — нашествия чумы, Великий лондонский пожар, траншеи первой мировой войны и бомбежки во время второй. Эти люди умеют и сражаться, и выживать, и умирать достойно. Но никогда прежде не случалось катастрофы, подобной той, что произошла здесь несколько часов назад. Сведения о ее последствиях все еще продолжают поступать, но центр небывалого катаклизма, внезапно низвергнувшегося с небес, здесь, позади меня. Место, где находился Коттенхэм-Ньютаун. Я говорю «находился», потому что иначе это определить невозможно.
Пока он говорил, кадр сменился, и вначале почти ничего нельзя было различить, только движущиеся огни и какие-то клубящиеся тучи. Лишь когда камера отодвинулась, стали видны развалины. Их освещали прожектора, и пожарные в респираторах копошились в тучах дыма и пыли.
— Здесь, на окраине города, была процветающая ферма, прочная постройка, простоявшая несколько веков. Взрывная волна уничтожила ее в одно мгновение, превратив в груду обломков, которые вы сейчас видите. Мало надежды, что кто-то смог выжить, но все же искать нужно. В центре города в подобных поисках даже необходимости нет.
Камера отъехала, и появилась местность, где прежде находился Коттенхэм-Ньютаун. Светили армейские прожектора. Разглядеть что-нибудь было невозможно. Эти почерневшие дымящиеся развалины не имели ничего общего с некогда существовавшим здесь городом. Пожары еще продолжались, клубы дыма снизу светились красным, будто исходили из преисподней. Даже хорошо поставленный голос Кортрайта дрогнул.
