Василий Головачев - Мегаморф, или Возвращение Реликта
Тартарианин отстал.
– Ура, мы его сделали! – прокричала Истома, обнимая водителя за талию.
Ясен хотел остудить её пыл, вспомнив, что до Орилоух-Горы им ехать не меньше двух с половиной тысяч километров, но передумал. Пришла легкомысленная уверенность, что гонка закончится полной победой лидера.
За час расстояние между мотоциклом и летающим тартарианским крестом увеличилось больше чем на двадцать километров. Он превратился в маленькое чёрное пятнышко, потом в точку, и Ясен сбавил скорость. Однако вскоре чёрное пятнышко вновь замаячило в небе за спиной. Пришлось увеличить скорость до предела, пока чёрное пятнышко преследователя не растаяло в воздухе.
Истома притихла. Она тоже поняла, что они не смогут ехать долго на форсаже. Впереди их всё равно ждала встреча с упорным чудовищем, которая могла закончиться печально.
– Надо посоветоваться с отцом, – предложила она.
– Успеем! – отрезал Ясен.
Идей хороших у него не было, но и сдаваться он не собирался, ощущая в душе растущий глухой протест: жизнь общины приобщила его к иному миропониманию, отрицающему трусливое отступление.
Прошёл час, другой. Ясен начал уставать.
– Давай я поведу, – поняла его состояние девушка.
Полчаса он держался на гордости, потом всё-таки уступил.
Они пересели.
Истома взяла тот же темп, и пару часов мотоцикл пожирал пространство стремительным болидом, обгоняя редких степных птиц (откуда они берутся здесь? – мелькнула неожиданная мысль) и пугая ещё более редких зверьков, живущих в норках под холмами.
Потом и она начала уставать, что сразу сказалось на скорости движения.
Ясен постучал пальцем по спине девушки.
– Смена.
Она тоже некоторое время продолжала вести машину, подчёркивая свою независимость, но всё же вынуждена была пересесть на заднее сиденье.
Пять минут не двигались с места, лизали остывший плевинский «кефир», посматривали на нижвек. Заметили появившуюся чёрную точку.
– Не отстаёт, кулле кова! – сплюнула Истома.
– Что ты сказала? – не понял он.
– Это по-фински, – смутилась девушка. – Ругательство. Непереводимое. Чем бы его долбануть, чтобы отстал? Карабина эти гады не боятся.
– Садись.
Снова понеслись прочь по начавшей меняться равнине, объезжая проседания почвы с желеобразными болотцами, пока через полтора часа не упёрлись в разрушенный, всхолмленный каким-то катаклизмом ландшафт. По сути, дорогу им преградил ров глубиной около двухсот метров и шириной в сотню, с острыми гребнями по бокам, образованными огромными глыбами грунта и каменными осыпями. Он уходил вправо и влево до горизонта, и было видно, что мотоциклисты не успеют его объехать, тартарианин их догонит.
– Может, спустимся? – глянула вниз Истома, поднявшись на обломок скалы.
– Угробим байк, – сказал Ясен, обдумывая решение.
– Тогда поехали вправо, там расселина сужается.
– Нет смысла бегать, он всё равно нас догонит, рано или поздно. Мы не успеем добраться до Орилоух-Горы.
– Так что же, будем стоять и ждать, пока он нас не прихлопнет как мух? – рассердилась девушка.
– Будем драться!
– Как? – удивилась она.
– Кроули каким-то образом разговаривает с тартарианами, неужели мы не сможем? Предлагаю объединиться и поговорить с ним. Не захочешь – садись на байк и езжай, я попробую его задержать.
– Ты уверен, что нам удастся поговорить?
– У нас нет выбора.
Истома посмотрела на растущее чёрное пятно над дальними холмами из-под козырька руки, передёрнула плечами.
– Ненавижу тупики! Ладно, дадим этой скотине бой!
Настройка на общий ментальный канал прошла намного быстрей, чем прежде.
Ясен почувствовал всплеск энергии, возбуждение, желание во что бы то ни стало добиться цели. Экстрасенсорика вскипела, подпитываемая энергией геянки, образовала невидимую тонкополевую конструкцию, сияющую и гармоничную.
Способность ощущать все природные токи и вибрации резко возросла.
Горизонт восприятия раздвинулся.
Воздух стал казаться прозрачным на тысячи километров.
Нет, это ещё не было озарением (в голове шевельнулась тень сожаления по этому поводу), но и это состояние позволило ему оценить все возможные варианты контакта с летающим тартарианином и почувствовать его – не мысли – внутренние движения сознания.
«Остановись! – задиристо бросил Ясен мысль-вызов. – Чего тебе надо?»
Крест приблизился, снижая скорость, накрыл их своим бугристым телом, завис над обнявшейся парой.
Ясен уловил родившийся внутри креста вихрь световых лучиков, образовавших сетчатую структуру удивительно красивой формы. Это было похоже на цветок, живущий по своим законам, и одновременно внечувственный г л а з, рассматривающий людей с удивлением и недоверием. Он потянулся к ним, как бы желая пощупать непонятный объект, и Ясен понял его эмоциональную окраску. Тартарианин задал вопрос:
«Кто ты?»
«Скажи, что ты сын Предтечи!» – прилетела мысль Истомы.
«Ясен Велич, сын Влада Велича».
«Скажи, что ты сын…»
«Меня называют сыном Предтечи», – добавил он без особого желания.
«Цветок» мыслей-переживаний тартарианина изменил форму.
Ясен почувствовал новый поток ментальных вибраций, который можно было уложить в слова русского языка как:
«Нас послали за тобой».
«Кто послал? Человек по имени Кроули?» – Одновременно с вопросом Ясен послал мысленный образ Кристофера Кроули.
Вспышка невидимого света размыла «цветок» в облачко, из которого выросла иная информационно-геометрическая конфигурация – в виде медузоподобного купола со щупальцами. Купол накрыл Ясена и Истому, щупальца потянулись к ним с явным желанием познакомиться.
«Бежим!» – отреагировала Истома.
«Спокойно, он просто пытается оптимизировать связь. Надо помочь ему».
«Как?»
«Попробуем проникнуть внутрь креста. Там живёт колония тартариан. Крест – это всего лишь их обитель».
«Я… я боюсь…»
«Не бойся, я с тобой! Помоги мне!»
Показалось – гигантская глыба чёрной породы свалилась сверху и всосала в себя людей. Ясен даже инстинктивно выставил над головой руки, защищаясь от многотонной тяжести. Но это было ложное впечатление. Крест остался на месте. А поток сознания Ясена, усиленный Истомой, действительно нырнул в недра «куска» тартарианского космоса.
То, что он увидел и услышал, передать словами не представлялось возможным.
Ощущения можно было разложить на категории типа «чёрный свет» и «твёрдое ничто». Остальное не переводилось ни на какой язык и воспринималось как кипение информационной «лавы» в жерле вулкана. На голову обрушились уже не световые узоры, но ливни и ураганы, грозящие затопить и раздробить сознание на части по мере погружения мысль-воли Ясена в глубь чужого космоса.
