Антон Первушин - Свора Герострата
Глава восьмая
Я помню это так.
Собралось, не считая меня, пятеро.
Свора, как рассказывал мне Мишка, объединяла около сотни «обиженных», но Герострат разбил все сообщество на классические «пятерки», то ли из соображений конспирации, то ли так ему удобнее было со своей паствой работать.
В общем, собирались они обычно по пять человек в предварительно назначенный час у кого-нибудь из активистов Своры на квартире.
— Проходи, знакомься, — сказал мне Венька.
Я скользнул небрежным взглядом по компании. Трое парней, одна девушка — в стороне от этих троих.
Познакомились.
Двое парней оказались студентами Технологического. Первый, Юра, представлял из себя классический образчик флегматика: вяло со мной поздоровался, через усилие произнес свое имя, тут же отвел взгляд. Второй, Андрей, в противоположность ему был возбужден, долго и энергично тряс мне руку, без причины похохатывая.
Третий парень, Семен, тоже был более разговорчив, но казался чем-то озабоченным. Я узнал, что он-то и есть настоящий хозяин этой квартиры.
Когда-то Семен служил в Афганистане; в наследство ему достался уродующий лицо шрам. Квартиру он купил недавно на заработанные в коммерческих структурах деньги. Не знаю уж, кем он там работал. По всему, охранником или вышибалой.
Девушка представиться мне отказалась.
— Это Люда, — сказал за нее Скоблин. — Не обращай внимания. Она сегодня не в настроении…
Все гости расселись и, поглядывая на часы, стали ждать. Одному Семену скучать было некогда. Он вставил в видеомагнитофон кассету с фильмом о восточных единоборствах, чтобы как-нибудь нас занять, а сам принялся накрывать на стол. Очень быстро на столе появились бутылки шампанского, ликеры, икра, красная рыба, аккуратно порезанный и разложенный на тарелочке сервелат, ветчина и какие-то другие совершенно мне незнакомые закуски.
Я вызвался помочь, но Семен замахал на меня рукой.
— У нас это не принято, — пояснил он.
Наконец — звонок в дверь.
Семен побежал открывать. Все замерли, обратив взгляды в сторону прихожей.
Он ворвался, как вихрь.
Он двигался настолько быстро, что за ним трудно было уследить. Если не стараться, то могло возникнуть впечатление, что он не ходит, а перемещается моментальными скачками из одного пространственного положения в другое, такого темпа он придерживался.
— Ага! — закричал он с порога. — А у нас-то, ребята, сегодня шестой лишний!
Я не успел глазом моргнуть, а он уже был в комнате и, ухватив Веньку Скоблина пятерней за волосы на макушке, притянул к себе:
— Ты новичка привел? Молодец! Ты всегда хороших ребят приводишь. Хвалю-хвалю…
Он отпустил Веньку и тут же очутился рядом со мной, протягивая руку, которую я не без опаски пожал. Ладонь его была сухой и горячей.
— Здравствуй, здравствуй, сынок. Рад тебя видеть в нашей веселой компании, рад. Меня зовут Герострат, а тебя?
Он выпалил это настолько быстрой скороговоркой, что я смешался и долго не мог сообразить, что от меня требуется. Наконец спохватился:
— Борис.
— Очень хорошо.
Он отскочил от меня, как волейбольный мячик от стенки, и занялся остальными.
Похлопал чисто гитлеровским жестом Юру по щеке: «О чем задумался, моя радость?»; Обнял смущенно улыбающегося Андрея: «Ух ты какой у меня широкий!». Я же получил возможность рассмотреть его со стороны.
На мой взгляд, лет Герострату было около сорока. Тот возраст, когда признаки наступающей старости дают о себе знать лишь характерными складками вокруг рта, а признаки зрелости уже все налицо. Или на лице?
В общем, я решил, что где-то в этом году он перевалил за четвертый десяток, хотя и умудрился при этом сохранить себя в сравнительно хорошей форме: не обзавелся ни брюшком, ни отвислым задом — крепко сбитый, сильный, судя по всему, мужик.
Но другое привлекало внимание в облике Герострата. Он был лыс, как колено. Не подстрижен наголо, а именно лыс и, видно, какой-либо новой поросли на своей голове давно забыл и ждать. На голом его, продолговатом черепе хорошо были различимы округлой формы пятна более темные, чем естественный цвет кожи. Располагались они беспорядочно, и о их происхождении можно было только догадываться.
Одет Герострат был в полевую «афганку» без погон или каких-то других знаков различия. Она казалась поношенной, но чистой.
Двигался он, как я уже отмечал, порывисто, очень быстро. При этом в движениях участвовало все его тело, и в первый момент на ум приходило сходство Герострата с кукольным паяцем. Только кукольный паяц не способен передать то совершенство, с которым кроме всего прочего Герострат владел своей мимикой.
За эволюциями его лица уследить было не менее сложно, чем за перемещениями тела. Выражения этого лица сменяли друг друга с сумасшедшей, невероятной скоростью. А так как мы привыкли видеть за мимикой некое внутреннее содержание, возникало ощущение, что это эмоции — самого разного рода — выплескиваются из Герострата, да так быстро, что он сам не в состоянии уследить за сменой собственных настроений.
— А ты, дочурка, что притихла? — это Герострат говорил уже Люде, девушке, которая не захотела мне представиться.
Он присел к ней и приобнял за плечико.
— Ну, не грусти. Проблемы? Быстро решим твои проблемы.
И вот он снова на ногах, снова деятелен и подвижен. Он обежал вокруг стола, придирчиво разглядывая сервировку:
— Ай, Семен, ай, молодец! Решил порадовать старика! Спасибо! Давно закусона такого не видел.
Семен смущенно зарделся. Было видно, что похвала Герострата ему приятна.
Сумасшедший дом, подумал я. И им всем это нравится? Да, чужая душа — потемки, нечего сказать.
Герострат, на полсекунды выпущенный из поля зрения, снова очутился возле меня:
— Ну что ж, Боря, хоть ты и шестой сегодня, хоть и лишний, но прошу, не откажи — поучаствуй в трапезе. Уважь, так сказать, компанию.
— Уважу, конечно, — освоившись с ритмом, в тон ему отвечал я. — Отчего не уважить?
— Давай, давай, садись за стол. Вы тоже, дети мои, присаживайтесь. Семен, убавь звук у ящика.
Семен послушно уменьшил громкость у телевизора, на экране которого до предела чем-то разобиженные азиаты организовывали новый мордобой.
— Сейчас откроем коньячок, — Герострат потирал руки, — ликерчики. Давайте, давайте. Не будем откладывать удовольствие.
Все потянулись к столу. Герострату, естественно, было выделено место во главе. Семен сел по правую руку, меня Герострат усадил по левую. Рядом со мной расположился Юра, напротив его — Андрей, далее — Люда и Венька Скоблин.
