Константин Якименко - Десять тысяч
На двери не было не только ручки — на ней также отсутствовала замочная скважина. Кажется, её вообще не предполагалось открывать с этой стороны.
Я попала в ловушку, констатировала Инна. Теперь у неё было сколько угодно времени, чтобы наводить красоту, но только не было ни малейшего желания. Кого интересует её красота, если со всей этой красотой она будет сидеть здесь взаперти, и никто её всё равно не увидит? Её саму, во всяком случае, уже не интересовала.
— О, горе мне, горе! — пробормотала вполголоса. Палец с сорванным ногтем распух и разболелся сильнее. До сих пор Инна как-то почти не замечала этой боли — но стоило один раз обратить на неё внимание, и ощущение стало навязчивым. Она вытащила из сумочки носовой платок, обмотала вокруг пальца, вскрикнув при этом пару раз… Не то чтобы стало намного легче, но по крайней мере теперь она нечаянно не зацепится ранкой за что-нибудь — и то ладно.
Инна опустилась на пол, села по-турецки… надо бы для полного счастья в позу лотоса — невесело усмехнулась про себя; менять положение всё же не стала. Завтра не пойду в институт, подумала равнодушно. Или надо говорить «сегодня»? Попробуй тут пойми, если часы давным-давно стали. Наверное, всё-таки уже сегодня. Если, когда она зашла за ту чёртову дверь, было как минимум пол-одиннадцатого, то сейчас уж точно за полночь. В любом случае — фигушки ещё куда-то идти, после таких-то путешествий. С другой стороны, обидно: завтра как раз была дискретка может быть, единственный предмет, который Инна посещала с удовольствием. Вот ещё та странность: казалось бы, никогда её не привлекала математика ни в каком виде, а тут — на тебе! И что в этой дискретке такого особенного, что она так её приворожила? Наверное, «особенное» было всё-таки в преподавателе. Нет, ничего такого в духе анекдотов, которые любят рассказывать студенты, Инна к нему не питала — да он и по возрасту ей едва ли не в отцы годился, о чём тут говорить? Но был в нём какой-то шарм, что-то такое в его манере вести лекцию, да и говорить вообще… Пожалуй, это действовало не только на неё, но в большей или меньшей степени на всех студентов — ну, кроме всяких отморозков, про которых Инна вообще предпочитала не думать. Да, бывает всё-таки иногда что-то хорошее в этой жизни — причём, что особенно приятно, именно там, где его меньше всего ожидаешь…
Нет, подумала она, но надо же смотреть на вещи реально! Сейчас я, конечно, ещё бодренькая, вроде и спать даже совсем не хочу… Но это сейчас. А приду домой — небось, сразу завалюсь, как убитая, и хоть из пушки над ухом стреляй. Какой там к чёрту институт, да ну его на фиг! Ещё не освоив до конца свою будущую профессию, Инна уже успела её возненавидеть. Возможность посвятить всю себя любимому занятию ей явно не светила. Максимум, на что она могла сегодня рассчитывать — скромная страничка в Интернете и небольшой круг виртуальных единомышленников и сомнительных поклонников. Такая слава казалась Инне неправильной, какой-то ненастоящей и совсем её не привлекала, поэтому её музыкальные способности до сих пор оставались чем-то вроде семейной тайны. Вот если бы эти десять тысяч… Да, их вполне хватило бы, чтобы подмазать где следует, дать на лапу нужным людям, засветиться в их элитных тусовках, сделать себе какое-никакое имя и обеспечить задел на будущее… Правда, эта так называемая «элита» шоу-бизнеса по большей части не вызывала у неё ничего кроме отвращения, но она бы уж как-нибудь сумела держать свои чувства при себе. А так — заманчиво, ох как заманчиво! Но Инна решила твёрдо: она не возьмёт себе с этих денег ни цента.
Ну вот, подумала с грустью, я уже делю шкуру неубитого медведя. Ты, юная Инночка, сначала ещё получи эти десять тысяч! Да что там выберись первым делом хотя бы отсюда… тьфу ты чёрт, прицепилось же ко мне это придуманное Этапом обращение! Юная Инночка шла под землёй, труп увидала вдруг перед собой… как там дальше? Инна у трупа взяла пистолет — больше в туннеле том жителей нет. Вот присочинится же иногда такое! Почему я, кстати, в самом деле не взяла тот пистолет? Хотя зачем он мне, я и стрелять-то не умею… Ладно, проехали. Разогналась, понимаешь: идти мне завтра в институт или не идти? Ты из тупика сначала выйди, да?!
Инна вскочила и принялась мерить комнату шагами. Она терпеть не могла долго сидеть на одном месте, а тем более — если при этом нечем было заняться. Попалась, значит, так элементарно попалась, по дурости своей, как мышь в мышеловку. Только мышь ловят на сыр — а её поймали на зеркало. Да будь оно проклято, это зеркало! Инна подошла к нему поближе, состроила зловещую гримасу и погрозила бессловесному предмету кулаком — отражение ответило ей такой же угрозой.
— Ах ты дря-а-ань! — выкрикнула агрессивно; конечно, зеркало само по себе было ни в чём не виновато, но ей страшно хотелось на чём-то сорвать накопившуюся злобу. Потом отвела руку назад и замахнулась для удара. Ой! — остановилась в последний момент: мало тебе сломанного ногтя, что ли? Ещё и руку искровавить хочешь, ты, дурочка, идиотка несчастная? Она всё-таки ударила — несильно, только едва толкнула это был не более чем жест отчаяния. И тут же отскочила, поражённая случившимся.
Зеркало вздрогнуло, на миг изогнулось, пустив волны по изображению Инниного двойника, и застучало противным металлическим лязгом несмазанного механизма. Затем, чуть продвинувшись вперёд, отделилось от стены и с таким же лязгом отъехало влево.
— Я фигею… — пробормотала Инна. Подумала: надо было чаще играть в компьютерные игрушки. В эти, как их… эр-пэ-гэшки, вот.
За зеркалом обнаружилась зловеще-чёрная, грязная каменная стена. В стене были три трубы — одна у самого пола, другая на уровне головы и третья как раз между ними. Трубы призывно глядели на Инну жуткими чёрными дырами — их ширина была вполне достаточной, чтобы внутри смог проползти человек. Проползти как змея, как червяк какой-нибудь!
Всю жизнь мечтала лазить по трубам, подумала Инна. Вот ни о чём другом так не мечтала, как об этом. Конечно же, там внутри темно, грязно, и вонища стоит… А главное, даже непонятно, куда они ведут, трубы эти. Может быть, там вообще тупик. А может, там крысиное гнездо… Нет, что-то я путаю: гнездо — осиное, а у крыс как-то по другому называется. Ну, неважно. А может, там дальше вода течёт, или вообще кислота какая-нибудь. Вот залезу — а она тут и потечёт, и тогда тебя, девочка, только и поминай, как звали… Ну как? Не правда ли, замечательная перспектива?
Инна кивнула сама себе: конечно, ещё и какая замечательная! Наугад выбрала среднюю трубу: выглядели все три совершенно одинаково, но в эту по крайней мере было легче забираться. Вдохнула на полную грудь: кто знает, вдруг это последняя в жизни возможность надышаться по-человечески? На прощание оглядела комнату, втайне надеясь, что столь желанный выход как по волшебству возникнет в ней из ниоткуда. Нет, чем-чем, а волшебством тут явно не пахло. Мошенничеством — это может быть, и подлостью, без сомнения, тоже. Ну что ж — с богом! Инна хлопнула рукой об руку, ухватилась за край трубы, сунула в неё руки, потом голову… О, проклятье, бог ты мой! В нос ударил затхлый дух, наполненный животными испражнениями и другими неведомыми, но ничуть не более приятными запахами. Она поспешила закрыть нос. Чёрт, вот об этом уж точно никто не предупреждал, а то она бы как-нибудь позаботилась захватить с собой противогаз. И что же делать? Инна колебалась ещё с полминуты, потом подумала: если она не собирается ждать у моря погоды — а она не собирается — то это только вопрос времени. Всё равно придётся лезть, неизбежное не оттянешь. Она подтянулась и протиснулась в трубу целиком; сначала ещё пыталась придерживать нос, но так было неудобно ползти. Решила: буду дышать ртом, может это и вреднее, зато вонь чувствуется гораздо меньше. Какое счастье, что в животе ничего нет, кроме разве что чая!
