Владимир Савченко - Перепутанный
Мы лежим на тахте, ее голова на моей руке. Я воспринимаю не столько тепло-желтые вспышки голоса, сколько смысл вопросов.
А как ты считаешь? Каким ты меня находишь?
Приподнимается на локте, смотрит - движения, звуки, настороженность.
"Нормальным. Вполне. Глаза у тебя только рассеянные, плавают. Устал?"
- Это потому, что я слеп. А кроме того я глух...- И я выкладываю ей все.
Тишина-темнота неподвижности: она застыла возле меня. Растерянность, испуг, ошеломление, отчужденность и-о, боже!-отвращение ко мне, калеке, гадливость. Мне сейчас не до анализа, как я воспринимаю это,- но ведь воспринимаю. Сразу спохватывается, даже гневается на себя за эти чувства:
"Бедненький мой... и ничего нельзя поделать?"
- Конечно, ничего. Что здесь поделаешь! "Это ужасно! (Реплика из многих пьес.) Послушай... но ведь это может отразиться и на детях?"
- Возможно.
...Нет, не хочу ни вспоминать, ни пересказывать ее ведение, которое чем дальше, тем больше отдавало квалифицированной игрой. Искренней была первая пышка отчужденности и отвращения ко мне. Одно дело знаменитый психонавт, достойная пара восходящей звезде экрана, но совсем другое - инвалид с уникальным уродством, которому теперь только конверты клеить. Да и дети опять же... тут и крыть нечем, святая забота будущей матери. Не нужен я ей, как ни смотри.
Да и она мне теперь. Я сам подивился чувству облегчения и покоя, когда Камила ушла. Женщина, которую я так боялся потерять...
Бывает восприятие обогащающее - бывает и обедняющее, отнимающее иллюзии. Но в любом случае приток: ясность.
Х
"Слушай, это хорошо еще, что у тебя перепутались 1за и уши, а не глаза с языком, скажем, не зрение и вкус. А если бы еще и слух с обонянием... вай! Представляешь, каких миазмов тебе пришлось бы "нанюхаться", какой дряни "накушаться", оставаясь к тому же голодным, хо-хо!.. Слушай, перепутайся следующий раз, пожалуйста, так - в интересах науки, а?"
Я заканчиваю принесенный обед. Пища в пастовых тюбиках, только хлеб кусками да молоко в стакане. Теперь, пожалуй, можно уже переходить на обычную, но первое время восприятие яств в новой интерпретации было противным до тошноты. Зрение и слух - чувства-информаторы, а вкус - Великий Потребитель. Так что Борюня прав, мне и в самом деле повезло.
Я ем, а он неспешно, как-то очень весомо прохаживается от окна к шкафу и обратно. Я воспринимаю его в виде округлых множественных звуков, нарастающих по мере его приближения к окну: что-то вроде накатывания волны на галечный пляж. Гераклыч в превосходном настроении; я вообще не видывал его в плохом настроении, но сегодня его просто распирает от довольства и дружеских чувств ко мне. Он явился меня облагодетельствовать, только пока неясно чем. Голос Бориса полыхает радужными переливами.
...Сложные отношения соединяют нас. В психонавты берут людей с большой избыточностью, с отменным зарядом жизненных сил, и это у Бориса Геракловича есть. А в остальном... я ученый, автор трудов и изобретений, он спортсмен-десятиборец, правда, самого высокого класса. Но когда мы обменялись - хоть и всего на сутки - телами, между нами возникло интимное, чувственное, дословесное взаимопонимание; такое, наверно, бывает между однояйцевыми близнецами или между матерью и ребенком, плоть от плоти ее. Ни к чему такое понимание - и слов, и движений, и умолчания... вплоть до телесного тонуса между чужими людьми, нехорошо это, неприлично. У Леонида Леонова есть фраза о двух давних приятелях, которые "знали друг друга до ненависти плотно". Вот и у нас с ним в этом роде: отчуждаемся друг от друга независимостью поступков и суждений, даже подначками, а все равно связаны.
"А все от нетерпения твоего,- Борис переходит на назидательный тон.- Я прекрасно понимаю, как все получилось: скорей-скорей домой, скорей в тело!.. Ты бы еще больше спешил, вообще вскочил бы в свое тело, как в комбинезон спросонья. Представляешь: твои руки - ноги, на них ходить надо, плечи - таз... А уже в каком... х-хы? - в каком совершенно замечательном месте оказалась бы твоя разумная голова, лучше умолчать. Го-го-го-го!.."
Он опускается на тахту и ржет в свое удовольствие, со слезой. В комнате желто-малиновый пожар и ритмичная тряска. Вот такой он, Борюня, простая душа: всегда не выдерживает, первый смеется своим остротам; и когда начинают смеяться другие, то уже непонятно- над чем. Но примечательно, что он и здесь прав: все получилось именно от нетерпения,
"Скажи, пожалуйста, а как я выгляжу в твоем новом восприятии? Тоже интересный и красивый, да?"
- Даже лучше: умный. Так что спеши сам перепутаться.
"Вай, милый, как ты это хорошо сказал!" - и лезет обнять.
- Иди-и! Прибери-ка лучше. Ты чего пришел? "Возвращать тебя в люди. Приводить к знаменателю. Для начала я тебя ...ировать буду".
- Будешь что? - кладу пальцы на штырьки автомата.
"Градуировать!"
- А-а... ну, давай.
Он задергивает плотные шторы: стихает солнечный полдень за окном, уменьшается шорох от предметов в комнате, ставит на стол увесистый прибор, включает.
"Что видишь?"
-- Красное. Это у тебя "зэ-ге"?
"Он самый. И как ты обо всем догадываешься! Сейчас медленно повышаю частоту, скажешь, когда перейдет в оранжевое".
Трудно ли догадаться: ЗГ-10, звуковой генератор. Борюня ищет им граничные частоты для звуков, воспринимаемых мною в одном цвете. Все грамотно.
- Уже.
"Тысяча сто герц. Поехали дальше".
Переход от желтого к зеленому обозначился на двух с половиной килогерцах, от зеленого к синему - на четырех. А за десятью - впечатление фиолетового с постепенным переходом в тьму.
Переходим ко второму пункту. Что слышишь?"
- Ля-бемоль первой октавы.
"Вах, что значит музыкальная грамотность! Мне уже хочется говорить тебе "вы". А это?"
- Си-бекар второй, минорная тональность...- Это он показывает пластинки определенного цвета; мне становится весело.- Слушай, Борь, кончай ты эту чепуху.
"Как-кончай? Я лабораторию на общественных началах организовал. Сначала создадим "инвертор слуха", превращающий звуки во вспышки по нашей градуировке: ты будешь видеть их - и услышишь звуки. Мой голос снова услышишь!.. Потом сообразим и с инвертором зрения. Идея пока неясна, но придумаем что-то. Видеть ушами... х-хы! - сложнее, чем глазами, но на уровне дешевого телевизора сможешь".
- Нет, ну... действуйте во славу науки, я не против. Только цеплять эти инверторы будете на себя, чтобы видеть и слышать по-моему. Почему, собственно, вы хотите навязать мне ваш способ восприятия действительности - только потому, что вас много, а я один?
Секундное остолбенение с фиолетовым оттенком.
"Вот это да! Нет, другого такого человека я в своей жизни не встречу. Значит, ты желаешь, чтобы все перепутались для нормального общения с тобой?.. Слушай, может, ты не Максим Колотилин, а Наполеон Бонапарт? Откройся, я тебя не выдам".
