Владимир Осинский - Астропилот Ронг Третий
- Спасибо, Вельд... А теперь пойдем?
- Пойдем, Ронг.
Песок злобно повизгивал под ногами. По существу, мы попали в отчаянное положение. Вряд ли посланный мною радиопризыв о помощи дойдет по назначению..
Вряд ли кто-нибудь наткнется на радиобуй, вращающийся сейчас по круговой орбите спутника этой загадочной планеты. Конечно, здесь не может не найтись воды. Иначе откуда взялись "кактусы"? И главное-мы ведь знакомь; пока с крошечным пятачком чужого я, конечно, громадного мира. В общем же нас можно сравнить с горсткой туристов, которые летели ракетой в тропики, чтобы поиграть в пинг-понг, покататься на волнах мелочно-теплого прибоя, весело пообедать в ресторане и к ужину вернуться домой, а вместо этого оказались в центре Сахары, какой она была два с половиной века назад.
В каюте было весело. Тингли, с помощью часов, гребенки и шнурка от ботинок, показывал фокусы. Кора Ирви тихо смеялась, восторженно ахала и смотрела на практиканта с обожанием. Рустинг тоже был поразительно оживлен. Он старался поймать лучистый взгляд женщины и, когда удавалось, страшно смущался. Дин Горт задумчиво улыбался, наблюдая за ними из своего кресла. О камере он ЯвНО не вспоминал.
Вот у нас и сложилась ячейка Общества, с удивлением подумал я. Видимо, люди не могут обойтись без того, чтобы между ними не возникли какие-нибудь взаимоотношения. Даже если людей - горстка.
КРИСТАЛЛ ТРЕТИЙ. ЧЕРНЫЕ ЦВЕТЫ
Мы ушли на разведку с опозданием на целый час. Причина была уважительная: Вельд, поднявшийся среди ночи, сумел отделить от топливных баков подобие бидона вместимостью литров тридцать (поначалу было решено использовать в качестве посуды несколько больших банок из-под джема, который мы вывалили прямо в песок метрах в ста от ракеты). "Космический мусорщик" смастерил заплечные ремни, содрав и нарезав карманяым ножом на полосы пластик с одного из кресел. Задержка была досадной, зато мы экипировались вполне прилично. Несмотря на опоздание, Вельд настоял на том, чтобы контрольный час возвращения не менялся.
Мы шли, слегка увязая в прохладном песке, похожие, должно быть, на пионеров всех времен и народов.
Впереди-я с ультразвуковым пистолетом на поясе, замыкающим-Горт, посредине-Тингли. Он было запротестовал, считая такое размещение обидным для себя. Тогда Сон Вельд вручил ему бидон и сказал:
- Вам доверяется самое дорогое. Значит, вас надо беречь.
Никто не смог бы утверждать, что он сказал это с иронией, и Тингли, слегка поворчав, смирился. Но в глазах голографа мне померещилась усмешка.
По утреннему холодку шагалось неплохо, и вскоре лежавшая на боку ракета стала маленькой, как выброшенная пустая бутылка.
Ровный шаг наводил на неторопливые, спокойные мысли. Странно, думал я, каким обыденным сказывается на поверку то, о чем мечтаешь, когда оно превращается в действительность. Сколько видеопрограмм, научных и развлекательных, фантастических, посмотрел я, пытаясь представить контакт с неведомым! И вот в самом деле ступаю по поверхности неисследованной планеты-и, по правде говоря, не испытываю особых чувств. Каждый мой шаг-первый шаг первого человека в этом мире, ведь я иду впереди. И что же? Негромко, почти приятно хрустит песок, в теле-радостное ощущение силы и молодости, утренний воздух свеж, он слегка кружит голову, оттого что богат кислородом, и даже необычные два солнца, едва поднявшиеся над горизонтом, не рождают беспокойных ощущений: это просто две фары аэролета, застывшего над землей, чтобы через минуту мягко коснуться ее полозьями... Неужели такова жизнь вообще? Неужели подлинно необычное существует лишь в нашем воображении, чтобы, воплощаясь в реальность, разочаровывать на. каждом шагу, и ты чувствуешь себя соколом, стремительно упавшим с неба на манящий пестрый комок-дикую утку, но нелепо ударившимся о неживую твердость искусной подделки?
Я шел, как альпинист при восхождедии, глядя себе под ноги, и Тингли увидел воду первым.
- Ура!-заорал он мне в ухо. Раздосадованный, я сделал ему выговор-ни к чему поднимать шум в незнакомом месте. Однако истинная причина моего неудовольствия была шита белыми нитками, и практикант только ухмыльнулся во весь толстогубый рот.
Забыв об Инструкции, мы, скользя по песку, сбежали к небольшой впадине, в центре которой темнел квадрат естественного неглубокого колодца. Вокруг росла чахлая бледно-зеленая трава.
Воды было так мало, что когда мы наполнили бидон до половины, на дне колодца осталась лишь красная жижа.
Удрученные, мы прилегли вокруг обманувшей нас находки, лениво обмениваясь репликами, расслабившись в коротком отдыхе, безучастно оглядываясь.
И вдруг я увидел следы - точно такие же, как те, которые показал мне ночью Сон Вельд. Я не успел решить, сказать ли об открытии спутникам. Тингли, скачала громко, а потом, сорвавшись на шепот, вскрикнул;
- Смотрите! Смотрите...
В голосе практиканта было вполне понятное волнение-и только. Я быстро обернулся, чтобы посмотреть на реакцию Горта.
Его на месте не было.
- Берите бидон и ждите вон там, - я показал Челлу на гребень холма, с которого он обнаружил колодец.-Туда нельзя подойти незамеченным. Я буду искать Горта.
Пришлось говорить в тоне приказа-не было времени для церемоний. Не знаю, понравилось ли это практиканту. Он молча повиновался.
Я нашел голографа довольно быстро. Он лежал ничком, вытянув перед собой руки, прижавшись щекой к пеоду, и был, несомненно, без сознания. Но прежде чем броситься к нему на помощь, я почти минуту стоял пораженный.
Довольно широкая, диаметром метров десять, плоская ложбина, в которой находился Художник, была сплошь покрыта необычными цветами. Величиной с большую долгоиграющую грампластинку, онл напоминали ромашки-только с аспидно-черными лепестками. Вероятно, этот цвет и вызвал сравнение с примитивной предшественницей современных звукокристаллов, которую я видел в музее древних искусств и даже слушал записанную на ней музыку Шопена. Бесчисленные лепестки находили друг на друга краями, образуя черный матовый круг, изрезанный радиальными линиями. Там, где у настоящей ромашки бархатно желтеют плотно пригнанные тычинки, в лучах уже довольно высоко поднявшихся светил ярко сверкала выпуклая изумрудная полусфера. Достаточно было взгляда, чтобы убедиться в неземном происхождении цветов. Однако больше всего поражали полная неожиданность открытия и резкий контраст, который составляли эти причудливые цветы (да и не ошибся ли я, так их назвав?) с угрюмым однообразием кирпично-красной пустыни.
До Горта было близко. Я приподнял его голову, плечи... Они тяжело и безвольно падали на песок. С трудом оторвав Художцика от земли (казалось, она притягивает, как магнит), я понес его на руках в стороку Тингли.
