Феликс Дымов - Слышу ! Иду !
- Скажите, Гельвис. А вам лично легче от того, что где-то в параллельном времени какой-то похожий на вас актер с вашим лицом и вашим именем имеет чуть-чуть иную биографию? Например, с юности дружит с поэтом Ларрой Бакулевой? Короче, вы верите в судьбу?
- Растяжимое понятие, годен любой ответ. - Гельвис бросил обертку в урну, спустился к кромке воды, поболтал руками в волне. Со всех сторон к его пальцам сбежалась стайка мальков. - Каждый человек получает то, чего достоин.
- А я вот верю в ключевые моменты, от которых вся жизнь может танцевать иначе... Хотите посмотреть, как мы не познакомились?
- Вы и это можете?
- Я же сказала: мой отец был археонавтом.
Ларра подтолкнула Гельвиса к эскалатору. Не удовлетворись прогулочной скоростью, поволокла его за руку, принуждая перескакивать с дорожки на дорожку ("Помните, как на этих дорожках играли в пятнашки?") :- точь-в-точь раздосадованная мамаша с капризным ребенком. Перебравшись на скоростную ленту, крупно зашагала по ней, объясняя на ходу:
- Знаете, сколько времени проводит среди нас археонавт? Не более половины жизни. Для нас его спуск длится всего час, сутки, максимум неделю, в зависимости от точности хроностыка с нашей реальностью. Но там-то. в прошлом, наблюдатель проводит годы - биологические часы организма необратимы! Последние пять лет отец уже никуда не уходил, был тих и задумчив, как деревенский дед на завалинке. Умер, по нашим меркам, в цветущем возрасте - семьдесят два. На самом деле, ему тогда стукнуло сто пятьдесят... Вот так.
Ларра говорила и говорила, не нуждаясь в собеседнике, - с тем же успехом она изливала бы душу и бесчувственному микрофону тайпа, и старому верному Домовому, и просто вслух, наедине с собой, когда уже сработал друг-катализатор и не успокоишься, пока не выскажешься до полной опустошенности.
А Гельвис молчал. Все внимание уходило на то, чтобы поспевать за рослой, широко шагающей, почти забывшей о нем и все же не отпускающей руки женщиной...
...Рука согнута, как жизнь...
4
Институт Времен занимал бывший дворец бывшего царского вельможи. Город не раз предлагал историкам новое, специально приспособленное к хронопускам здание, но археонавты почему-то дружно заверяли, что из этих стен путь в прошлое короче. Мигоа Фудырджи, старый друг и ученик Ларриного отца, охотно откликнулся на просьбу Бакулевой принять ее...
Ларра и Гельвис прошли вестибюль, спустились в полуподвал. Коридор с низким сводчатым потолком привел в круглый холл, уставленный зеркалами и бюстами великих Историков, начиная от Гомера и кончая фигурами братьев Орвальдссенов. Взору открылась дверь в мавританском стиле с табличкой:
Мигоа Фудырджи
Начальник сектора сиювековой истории, доктор
- Добрый день, дядюшка Мигоа! - воскликнула Ларра, входя и отпуская наконец руку Гельвиса.
Навстречу, из-за стола с пультом и дисплеями, поднялся маленький румяный монгол. Выглядел он еще молодо, правда, с учетом серебряного значка за десять спусков в Минус Эру. Живо подсеменил к Ларре, привстал на цыпочки, поцеловал в щеку, двумя руками церемонно пожал руку Гельвису, усадил обоих в кресла, а сам обошел стол и захлопотал над клавиатурой пищебара. В мгновение ока гостям явилась миниатюрная скатерть-самобранка: три заварных чайника на подносе, три пиалы, горка печенья, шарики сухого соленого сыра.
- Давненько, дочка, не заглядывала к старику, - кокетливо произнес Мигоа после третьей пиалы, когда уже обо всех родственниках и общих знакомых было переговорено. Доктор щепетильно соблюдал восточный обычай: только теперь и начнется разговор, ради которого устроена встреча.
- Дела! - неопределенно и традиционно ответила Ларра.
- Дела украшают человека, человек без дела что народ без истории! Живя в настоящем, помни: оно трамплин будущего!
- Однако ежели у тебя спросят, что важнее - настоящее или прошлое, ответствуй, прошлое, - подхватила Ларра. - Ибо настоящее и так никуда не денется, а прошлого жаль!
Гельвис почувствовал себя лишним: здесь тоже царили свои воспоминания, свой язык... Но мудрый старец разбирался не только в истории:
- Итак, ностальгия по ушедшим временам... Не рано ли, дочка, в твоем возрасте?
- Когда-нибудь надо начинать... - Ларра пожала плечами. - Будем считать это репетицией...
- Творческая задача или?.. - Мигоа нарочито медленно убирал посуду, сворачивал "скатерть-самобранку".
- "Или", дядюшка Мигоа, "или"... В наших с Гельвисом биографиях обнаружилась совместная точка. Весьма любопытный пунктик.
- Просто реконструкцией эпизода вы, конечно, не удовлетворитесь, раз пришли ко мне?
- Компьютерных моделей нам хватает на сцене, - суховато заметил Гельвис. Он уже жалел, что ввязался в авантюру. Впрочем, жалел ли? Не объяснялась ли его невыдержанность просто привычкой распоряжаться одним собой, а тут судьбу нужно делить на двоих, а ответственность и вовсе на троих?
- Хорошо, что именно ты руководишь сиювековым сектором, дядюшка Мигоа! - смягчила слова Гельвиса Ларра.
К сожалению, подумал Мигоа, цепким взглядом окидывая гостей. Эх, сколько стариков и молодых сидели в этом кабинете, в этих самых креслах, умоляя вернуть им один-единственный миг жизни! Приходили пережившие свою славу балерины. Покинутые (и покинувшие!) супруги. Осознавшие врачебную ошибку диагносты. Ученые, стоявшие когда-то перед выбором: наука или быстрый успех. Поссорившиеся друзья. Осиротевшие родители... Их память беспрерывно прокручивала снимки утраченного прошлого. Мигоа Фудырджи выслушивал всех. И всем отказывал. Потому что был не в силах, не имел права что-либо изменить...
Вот. Вот что объединяло тех, кто взывал оттуда, из кресел, к его, Фудырджи, человеколюбию: они все были неудачниками. Но ведь ни Ларра, ни Моричев...
Вечная вина живых перед теми, кого больше нет среди нас, сковывала уста Мигоа, когда он должен был ответить нет. Помимо всего прочего, с просьбой пришла дочь друга, дочь человека, которого он посылал туда много раз после того, как, став руководителем, перестал ходить сам. В тысячу раз проще быть простым исполнителем. Сидеть бы сейчас в юрте среди неграмотных аратов, тихонько пилить смычком струны хучира, перекладывая в понятные пастухам песни последнюю речь Сухэ-Батора, и не принимать никаких решений. Никаких!
- Не понимаю! - бесстрастно сказал Мигоа, выслушав сумбурный, ничего не объясняющий Ларрин монолог об экзамене в Театральный, о Зеноне Перегуде, о "Замочной скважине" и пузырьке соли. - Вы оба - дети своего века, идущие вровень с временем, даже чуть впереди. Устроенные, благополучные, - что заставляет именно вас?..
Ларра встала и пошла по кабинету, трогая то дующего в рог сатира на трехногом столике, то лепные розетки на сенах, то куски самосветящейся смальты, набросанные в топку стилизованного камина. "Приглашены на роль пылающих углей", - промелькнуло в мыслях Моричева...
