Игорь Росоховатский - Прыгнуть выше себя
— Эй, сын Маклака, а, сын Маклака! Заложило тебе, шкет?
Боцман Робинзон больно ухватывает Петю за плечо, другой лапищей останавливая гамак.
— Обращайтесь по форме, боцман! — еще не выйдя из роли, командует Петя.
— Щас врежу по форме! Соображать внутри себя надо...— «Боцман» спохватывается.— Слушай сюда, сын Маклака. Шел бы ты к воротам да постоял заместо меня на цинке, а я в хавиру гляну. А то Штырь сховает самолучшие цацки, ей-бо!
— На каком цинке? Там просто дорожка и плиты...— теряется Петя.
— Ну, на посту, на вахте. Это по-морскому промеж себя которые говорят — цинк.
— А что мне там делать?
— Который будет итить, шумни нам. Иди, я мигом. Пожав плечами, Петя неохотно вылезает из гамака, надевает и наскоро зашнуровывает ботинки, спешит к забору, уже видя себя в матросской робе с автоматом в руках. Не успевает он дойти до калитки, как она открывается, и во двор входит высокий, худой, весь вытянутый в длину мужчина. Он с удивлением уставляется на Петю.
— Что ты здесь делаешь, мальчик?
— Я в гостях у боцмана Робинзона. А вам кого?
— Мне? Да ведь это моя-а-а!..— Длинный захлебывается криком: выброшенный кулак Робинзона попадает ему в живот и словно ломает пополам. Схватившись за живот обеими, руками, человек падает, но тут же вскакивает и кричит пронзительно: — Люди-и!..
Вторым ударом Робинзон сваливает длинного, тот сучит ногами, и тогда «боцман» для верности припечатывает его тяжелым ботинком. У длинного изо рта хлестнула кровь, он хрипит, дергается и затихает...
Петя от ужаса застыл на месте. Сердце пропустило несколько ударов и затем затрепыхалось, как рыба в садке.
— Что здесь такое? — громким шепотом спрашивает подбежавший Штырь, оценивая обстановку. Родинка-гусеница шевелится на его щеке, глаза совсем уходят под лоб и сливаются в узкую стальную полосу, безгубый рот дергается:
— Идиот, ты пришил его?
— Да я ж не хотел ухайдакать. Может, оживет иш-шо? — с сомнением тянет изрядно струхнувший «боцман».— Кто ж его знал, что он из себя такой слабак?
— На мокруху потянуло, мелкая пристежь? Все. Вышка тебе светит. Куда смотришь? Мальца перехвати!
«Боцман» ловит Петю у самой калитки, волосатой рукой зажимает ему рот. Петя барахтается как может, пытается оттолкнуть руку, укусить, закричать, но ничего не удается. «Боцман» вытаскивает его из двора, больно ушибив об калитку, волочит вслед за «капитаном» куда-то на задворки по узкой петляющей тропинке. Вскоре начинается лес. Здесь Штырь останавливается, кивает «боцману», и тот убирает руку, зажимавшую рот мальчика, но второй рукой продолжает удерживать его за плечо.
— Больно,— хнычет Петя и пробует освободиться.
— Возьми на поводок, я прихватил на даче.— Штырь бросает помощнику тоненький ремешок с блестящими бляшками, оканчивающийся собачьим ошейником.
«Боцман» продевает в ошейник Петину руку, сдавливает ее, а второй конец ремешка наматывает на свою лапищу.
— В пасть — кляп? — спрашивает у «капитана».
— Не надо. Сын Маклая — разумный человек. Понимает: надо дружить с нами до гробовой доски.
— За что вы его? — спрашивает Петя.
«Боцман» хотел что-то ответить, но «капитан» опережает его:
— Он нес нам черную метку. «Остров сокровищ» читал, сэр? Помнишь?
Петя, конечно, читал «Остров сокровищ» и помнил пирата, который принес капитану Билли черную метку. Но поверить до конца в слова Штыря не мог — засомневался.
— Почему вы не сдали его в милицию?
— Которые в милиции, они завсегда заодно с пиратами,— отвечает «боцман».
— Неправда. Милиция ловит пиратов и вешает их на реях,— категорически изрекает Петя.
— Бывает так, а бывает иначе, сэр,— частит «капитан».— Да и пока милиция доберется до шайки, пираты доберутся до нас, сэр.
— Говори «спасибо» и перекрестись внутри. Рвем когти, шкет,— итожит «боцман».
— А почему вы того пирата оставили в саду? Надо «скорую помощь» вызвать. Он может умереть.
— Не помрет. Наш Робинзон умеет шпындарить так, чтобы не умирали. Ты хорошо помнишь, как боцман его ударил?
Петя кивает.
— И запомнил, что в это время я находился в доме? Петя кивает вторично.
— Алиби готовишь, сука? Заложишь? — шипит Робинзон, выкатывая рачьи глаза.
— Потише, не зарывайся! — предупреждает его Штырь, кося глазом на Петю.— Сейчас мы под предводительством сына Миклухи Маклая отправимся в Австралию.
— Куда? — спрашивает Петя, вмиг забыв о своих подозрениях.
Свежий соленый ветер океана ударяет в паруса бригантины, и она, гордо покачиваясь, выходит из бухты...
— Ты чаво ето, Штырь, объелся белены? — разевает беззубый рот «боцман».
— Объясняю популярно — в Австралию. Сначала от ближней станции поедем на электричке. Потом на теп-лоходик сядем. На первое время,— он поглаживает ручку чемодана, прихваченного в доме,— хватит.
— Надо родителям сообщить, а то забеспокоятся,— говорит Петя.
«Боцман» впервые за последнее время весело ухмыляется:
— Завсегда с удовольствием!
— «Боцман» и сообщит, ты ему только номер телефона продиктуй.
Робинзон собрался было что-то возразить, но Штырь взглядом приказал ему молчать.
— Если сам позвонишь, сын Маклая, они тебя не пустят одного. Тоже увяжутся. А у нас только одно свободное место. Так что говори скорее номер телефона, а ты, «боцман», записывай.
— Чем? — огрызнулся Робинзон.
— Держи.— «Капитан» протянул ему раскрытый блокнот и ручку.
— Только не забудьте передать, что я потом в школе все пропущенное наверстаю. Честное пионерское!
— Не забудет, не забудет, он у нас таковский,— успокаивает Штырь.
Робинзон, понукаемый взглядом Штыря, как-то неохотно снял ошейник с Петиной руки и ушел. Через несколько минут вернулся, довольный, доложил:
— Усе передал, как наказывали. От мамки твоей — привет. У них все в порядке, первачком балуются, чего и нам желают. Грит — смазывайте салазки и шпаняйте!
— Это он переложил ее слова на наш морской язык,— вставляет Штырь.— Ну, братцы, в дорогу!
Бригантина вышла на океанский простор, розовые блики играют на ее парусах...
13
На пригородном вокзале запасливый Робинзон накупил снеди, и они сели в электричку. Напротив них умостилась молодая шумная компания — девушки и юноши наперебой рассказывали что-то смешное, и рассказчик, еще только договаривая заключительные слова, неизменно смеялся первым. Спиной к ним сидел майор с развернутой газетой, прислонившись к нему, дремала женщина, и на ее коленях в такт движениям вагона раскачивалась раскрытая книга.
