Андрей Дашков - Зверь в океане
Меня не покидало ощущение, что он возник буквально из ничего за мгновение до нашей встречи. По мере сближения красота перетекала в уродство. Или все это было лишь игрой света и тени. Глубокие трещины избороздили лоб; челюсть была свернута набок; потухший глаз показался мне затычкой в плавающем кожаном мешке.
Тень Белого Кашалота таяла. Обернувшись, я следил за нею. Один из молодых китов моей стаи проплыл СКВОЗЬ нее. Я невольно сжался. Я уловил содрогание чужой плоти и мгновенный морок, охвативший сознание косатки…
Ничего не случилось. Вернее, ТОГДА ничего не случилось. Странности с тем молодым китом начали происходить гораздо позже…
* * *Но сейчас металлическая стена передо мной была неоспоримо реальной – нерастворимой твердью, о которую можно было при желании разбить себе голову. Она возвышалась над водой на несколько десятков по всему периметру Острова. Препятствие абсолютно непреодолимое для того, у кого нет присосок или крыльев. Никаких лестниц, углублений, свисающих с борта канатов. Только монотонные ряды заклепок – наверное, их были миллионы.
Я понял, что мне никогда не попасть на Остров, если только… меня не впустят сами хозяева. Кое-где я заметил узкие щели в корпусе, образовывавшие замкнутые четырехугольники. И это выглядело так, словно фрагменты стены могли поворачиваться или раздвигаться. Скорее всего Плавучий Остров так и останется развенчанным мифом, напоминанием о том, что все красивые легенды – ложны.
Вблизи Остров уже не был красивым, хотя то, что таилось за его стенами, все еще притягивало меня, разжигало проклятое любопытство. Я получил очередной урок: обыденным, опасным и даже пугающим может оказаться предмет самой отстраненной мечты, когда вожделенная цель наконец достигнута. Как всегда, реальность далека от иллюзий. Идеал незаметно искажается, огрубевает и превращается в очередное препятствие на пути. И затем держит, будто крючок, который трудно извлечь. Цена освобождения – сильная боль. А на горизонте – уже новые дразнящие миражи, к которым тянется душа с ее неутолимой жаждой перемен.
Но я не прилагал никаких усилий к поиску Острова, я просто наткнулся на него. Страшная мысль о том, что обитатели Острова могут обнаруживать китовые стаи и охотиться за нами, еще не приходила в мою голову. Я был потрясающе наивен во всем, что касалось двуногих. Ничего удивительного – они были для меня гораздо более таинственными существами, чем любые твари, живущие в океане.
Самка спала, привязанная к корзине на спине Лимбо. Она была достаточно измучена, пока боролась за жизнь в одиночку. Я с удовлетворением заметил, что она обладает навыками рефлекторной задержки дыхания. Это уже стало почти инстинктом, как и многое другое. Ее сон не прерывался ни на секунду даже тогда, когда косатки погружались под воду.
И еще я заметил, что сигналы Лимбо слегка изменились. Появление самки не прошло бесследно. Мой кит-носитель действовал так, словно я раздвоился. Я «видел» свое смазанное «отражение» в зеркале его мозга. Теперь на «отражение» накладывался слабый фон, создаваемый ответными излучениями еще одного человека. Мне предстояло изучить этот эффект и понять, как это отразится на моем правлении. Нет ли опасности перехвата власти?
* * *Раздался оглушительный грохот. Несвоевременное самокопание – такая непростительная глупость! Положение изменилось мгновенно. Тонны воды сдвинулись, увлекаемые в открывшиеся пустоты, и вместе с ними ускорилось время. Теперь имели значение только сиюминутные вещи. Например, стремление выжить любой ценой. То, что жизни китов и моя собственная находятся под угрозой, я понял сразу же.
Часть подводной металлической стены опрокинулась куда-то внутрь Острова. Я не мог вообразить себе такую мощь. Создалось стремительное течение – коридор диаметром в несколько десятков метров, в жидких границах которого водяной поток приобрел чудовищную скорость. Даже гиганта Лимбо швырнуло вперед, и он развернулся вокруг продольной оси. Я с трудом удержался у него на спине, вцепившись в ячейки корзины. На всякий случай я хотел быть поближе к самке, опасаясь, что веревки не выдержат и ее смоет. Неужели я дорожил ею больше, чем китами? Жалкий похотливый червяк!
Очень скоро стало ясно, что нас засасывает в темный металлический грот с ровными стенами, испещренными такими же рядами заклепок, как и снаружи. Лимбо отчаянно сопротивлялся; его даже не требовалось стимулировать. Что-то невыразимо страшное таилось в конце темного, горизонтального, четырехгранного туннеля.
Хуже всего было то, что я не мог определить источник опасности. Она была размытой и излучалась отовсюду, будто весь этот проклятый Остров был единым гигантским мозгом! Вещество, а не существо. Нечто, лишенное уязвимых органов и самих тел, однако сохранившее все функции биологических организмов и перераспределившее их непонятным для меня образом. Подвижное, невероятно мощное, жестко контролируемое, но… неживое. Древнее и непостижимое. Вот он, настоящий реликт из прошлого! Я ожидал от своей случайной находки чего угодно, только не этой бессмысленной попытки уничтожения, и готовился к смерти.
И опять Лимбо спас меня. Несколько долгих секунд он боролся с течением, и стены не двигались относительно нас, из чего я заключил, что встречные скорости кита и потока сровнялись. Напор жидкой массы оказался настолько сильным, что я был вынужден закрыть глаза. Тело проснувшейся самки дрожало у меня под рукой. Дрожь ужаса. Я легко отличал ее от озноба…
Вскоре нам обоим уже не хватало воздуха. Если бы всасывание продолжалось чуть дольше, мы погибли бы от удушья еще до того, как очутились бы в громыхающем чреве. Огромная металлическая заслонка снова провернулась вокруг оси и перерезала поток.
У меня в мозгу взорвалась боль. Это был «вопль» отчаяния молодого кита, которого засосало в черный коридор. Теперь уже никто не сумел бы ему помочь. Нас разделила стена, непроницаемая для плоти. Однако, к моему сожалению, она совсем не была препятствием для волн ужаса, захлестывавших меня.
И опять я чувствовал то же, что, наверное, чувствует родитель, теряющий своего ребенка. Груз вины еще тяжелее, чем сама потеря. Отсюда недалеко и до ненависти к себе. Я был всему причиной; я отвечал за все…
Жалобы, сигналы бедствия и гулкие стоны тревоги затихали по мере движения кита во «внутренностях» Острова. Все больше экранов разделяло нас. Насколько я понимал, пленник прикладывал тщетные усилия к тому, чтобы изменить направление движения. Туннель был слишком узок, и косатка не могла в нем развернуться. Самец будто оказался внутри «кровеносной» системы стального чудовища. И некое «сердце» перекачивало воду вместо крови…
