Мэтью Джонсон - «Если», 2009 № 08
— Не сейчас. Слушай, Маркин, я долго думала, анализировала и наконец пришла к выводу, что наш полет жутко нелогичен. Не в моих правилах вмешиваться в чужие дела, но позволь задать вопрос: куда вы, собственно, летите?
Я промолчал.
Марина нахмурилась:
— Откуда здесь говорящая печка? Зачем вообще говорящая печка на космическом корабле? Вы говорите, что ПОГ-2 — научный объект, но я не видела, чтоб вы проводили какие-нибудь эксперименты… Так какой в ней смысл? Я не вижу смысла в говорящей печке, и меня это раздражает.
Я промолчал.
Марина выпустила коготки и схватила меня за рукав:
— И почему, черт возьми, в вашем холодильнике не кончаются продукты? Кто их туда подкладывает? Я специально просидела возле холодильника битый час. Готова поклясться, никто к нему не подходил за это время. Но когда я открыла дверцу, в холодильнике лежала еда, которой час назад не было! В том числе мой любимый технический спирт. Уж не говорю о яйцах, которыми холодильник забит на треть, если не больше!
Я вздохнул:
— Мариночка, все-таки ты инопланетянка. Если я начну распинаться об очевидных вещах, ты все равно ничего не поймешь. Потому что мы слишком разные. Потому что для твоей расы нормально разводить тараканов в голове, а для моей — держать в доме холодильник, в котором никогда не кончаются продукты. Я не вижу здесь логических неувязок. Что плохого в холодильнике, в котором всегда полно еды? Что плохого в разумной говорящей печке?
Марина спросила:
— Что?
Я молниеносным движением пальца вытер грязь у нее под носом:
— Ничего! Но ты не понимаешь этого, потому что дистанция между нашими расами слишком велика.
Марина толкнула меня кулаком в живот и закричала:
— Что за бред ты несешь?! В отличие от вашей бредятины, разведение тараканов в голове — это так естественно, что… — Девочка замолчала. — Да, — пробормотала она, прикасаясь пальцем к кончику моего носа, — но ведь для тебя это выглядит совсем иначе. Возможно, холодильник, в котором никогда не кончается еда, для хомо сапиенса такая же обыденность, как для нас — тараканы в голове. Кажется, я начинаю понимать… нет, пока не понимать, но хотя бы принимать…
Марина послюнявила большой палец и потерла у меня под носом.
Она спросила:
— Я правильно копирую вашу традицию?
Я вытер платком Маринкину ядовито-желтую слюну, сдерживаясь, чтоб не закричать от боли — слюна разъедала кожу, взял девочку за плечо и повел на кухню.
Я сказал:
— Умничка. В следующий раз скопируй ее на капитане, хорошо? А теперь давай приготовим тебе скорлупу в техническом спирте.
Марина пожаловалась:
— Это очень сложно — понять чужого. Я честно пытаюсь, но не могу себя пересилить. Ваши обычаи кажутся мне вульгарными и пошлыми, ваша каркающая речь оскорбляет мой нежный слух. Ох, как мне хочется растерзать вас на миллион кусочков!
Я сказал:
— Позволь, я расскажу тебе поучительную сказку…
Марина сказала:
— Иди к черту со своей поучительной сказкой. — И убежала вперед.
Печка встретила ее радостным криком:
— Мой поклон, гражданочка!
Марина обняла печку и пожаловалась:
— Представляешь, этот дурак хотел рассказать мне поучительную сказку. Почему он никак не поймет, что я взрослая женщина и могу обойтись без сказок?
Печка сказала, ухмыляясь:
— Потому что он ограниченный человек, как и все мужчины.
Марина обиделась:
— Наши мужчины не такие. У наших мужчин в голове заводятся самые замечательные тараканы.
Печка сказала:
— В этом ваши мужчины похожи на земных. Видишь, не такая уж непреодолимая дистанция между вашими расами. Я больше скажу…
Я достал из холодильника банку с техническим спиртом и три куриных яйца. В яйцах проделал дырочки сверху и снизу. Желток и белок выпил, а скорлупу опустил в спирт.
Сказал как бы невзначай:
— Кстати, скоро мы будем пролетать мимо Парадиза.
Печка осеклась.
— И что? — осторожно спросила она.
— Эта планета — родина нашей Людочки, — сказал я. — Мы с Людочкой спустимся на Парадиз в катере. Людочка покажет мне все-все.
ПОГ-2 вздохнула:
— Да, наверное, это будет замечательно.
Я спросил озабоченно:
— Печка, откуда минор в голосе? Ага, понял… Будешь скучать по нам? Не волнуйся, мы улетим утром, а вечером вернемся! Максимум — на следующее утро. Мы, особенно я, очень нужны на корабле, поэтому задерживаться не станем.
Печка сказала:
— Вот и славно.
Марина жалобно протянула:
— Где моя скорлупа в спирте?
Я протянул ей банку. Марина громко зачавкала.
Печка прошептала:
— Граждане, что же это делается…
И печально хлопнула дверцей духовки.
Марина доела угощение и сказала:
— По-моему, ты пережарил скорлупу.
Я сказал:
— Я не жарил ее, дурочка.
Марина сказала:
— Ты не уважаешь женское мнение? Хорошо, я учту. — Она сказала: — Мог бы, по крайней мере, поблагодарить меня за то, что я ем твою дрянную стряпню!
Я промолчал.
— Тебе все равно, что я говорю? — спросила Марина.
Я сказал:
— Мы, повара, готовим не ради похвалы, а во имя сытых людей!
Марина усмехнулась:
— Вот идиоты.
Я промолчал, потому что отвечать было некогда: я готовил для команды украинский борщ с пампушками.
ИСТОРИЯ ЧЕТВЕРТАЯ. РАДИОАКТИВНЫЙ ПЛЮШЕВЫЙ МИШКАЧерез несколько дней звездолет подлетел к Парадизу.
Меня и Людочку провожали капитан и Ярцева. Печка наблюдала за нами посредством видеокамеры, прикрепленной к потолку.
Мы стояли в ангаре возле прогулочного космического катера и никак не могли проститься. Наш маленький коллектив так крепко спаяло за недели совместного путешествия, что было страшновато расставаться даже на короткий срок. Ярцева плакала и теребила беджик. Капитан пускал скупые мужские слезы. Людочка улыбалась не так часто, как обычно. Лампы в ангаре мигали и потрескивали.
Я сказал:
— Ладно, пора закругляться. Не люблю долгие прощания. Да не переживайте вы! Будто на сто лет расстаемся. Мы ведь скоро вернемся.
— Сувениров привезем, — весело пообещала Людочка.
— Людочка, — дрогнувшим голосом сказал капитан. — Будьте предельно осторожны, катаясь на лыжах. Для меня вы как родная дочь. — Он прижал ладонь к сердцу: — Я не переживу, если с вами что-то случится.
Людочка закусила кулачок, не выдержала и рассмеялась.
— Обещаю! — Она обняла капитана и Ярцеву: — Оглоеды мои любимые! Не волнуйтесь, все будет хорошо!
Появилась Марина. Она вышла вперед, смущенно прижимая к груди сумочку с аппликацией — мертвой головой, и пропищала:
